Дочь пекаря
Шрифт:
Джез поморщился.
– Знавала мужиков получше тебя! – Она присела на корточки и, шмыгая носом и сдерживая подступившие слезы, собрала брюки и тапки. Джерри стоял, подняв уши, на задних лапах, положив передние на стекло. – И Креветку ты не заслужил! Нельзя держать его там взаперти просто потому, что тебе так проще. Это жестоко!
Она распахнула балкон. Джерри кубарем влетел в комнату, проскакал по ковру и заскользил по деревянному полу.
– Эй, это моя собака!
– Что-то не похоже!
Она оставила Джеза гоняться за Джерри и захлопнула за собой дверь своей квартиры. Сквозь стенку доносилась отборная брань, грохот мебели. Реба включила Джеймса Тейлора, залезла под душ и постояла там, громко подпевая песне «Огонь
Слегка оклемавшись, она снова повесила кольцо Рики на шею, влезла в пару потертых джинсов и поношенную майку с символикой ричмондских бейсболистов. Вытерла лужу на кухне, прибралась в квартире и позвонила управдому насчет ремонта. Ей стало получше. Внутри царили чистота и порядок. На балконе притулилась банка из-под тунца и черствое слоеное печенье. Реба не стала их выкидывать.
78
«Огонь и дождь» (Fire and Rain) – фолк-композиция Джеймса Тейлора с его второго альбома Sweet Baby James (1970), грустная, философская песня, в которой речь идет, по разным версиям автора, о его пребывании в психбольнице, о самоубийстве его подруги, о его непростой дороге к славе.
– «Муха, ешь», – прошептала она, закинула в рот пару таблеток от похмелья и устроилась на кушетке со стаканом рассола и фильмом «Унесенные ветром» по телику.
Как только Скарлетт бросила в Ретта вазу, в сумочке зазвонил мобильник. Порывшись в мелочи и мятных пастилках, помадах и карандашах, старых визитках и рассыпанных таблетках, Реба наконец вытащила звенящий прямоугольник. Неотвеченный звонок от Джейн Радмори. Реба выключила звук телевизора и перезвонила.
На третьем гудке Джейн отозвалась:
– Реба?
Реба все утро ничего не ела, и от голоса Джейн у нее закружилась голова. Реба снова легла на кушетку.
– Джейн, я так рада, что ты звонишь. – Она потерла лоб, пытаясь припомнить, сколько дней и недель они не разговаривали, но не смогла. – Я скучала, я так по тебе скучала.
– Мама в коме.
Реба застыла, как под током.
– Она в больнице, – продолжала Джейн. – Я хотела отвезти ее еще в пятницу, когда у нее руки затряслись, но она отказалась ехать до Cinco de Mayo [79] , хотела Серхио порадовать, сделать conchas [80] . Упрямица.
79
Cinco de Mayo – Пятое мая, праздник в штате Пуэбла (Мексика) и штате Калифорния (США). Мексиканцы празднуют победу над французами в битве при Пуэбла 5 мая 1862 года. В Америке праздник дополнительно осмыслен как день славы и гордости Мексики, демократии первых лет после Гражданской войны и день всех мексиканцев, живущих в США.
80
Мексиканская выпечка, сладкие плюшки.
Реба прислушалась, как Джейн дышит в трубку, и позабыла дышать сама.
– А утром раскатывала тесто и упала. Взяла и упала. Я прибежала, а она как кукла тряпичная и бормочет по-немецки. Я перепугалась страшно, закрыла пекарню и повезла ее в больницу. Врачи говорят, инсульт.
Реба повернулась на бок и зарылась лицом в подушки.
– Надо было сразу ее отвезти, как только я увидела руки. Надо было ее заставить, – причитала Джейн.
– Ты не виновата. Если человек не хочет, невозможно его заставить, даже если знаешь, как лучше. – У нее перехватило дыхание. –
Ты хорошая дочь. Ты ее любишь. Это главное.Реба имела в виду и себя.
– Тут Серхио и Рики, – сказала Джейн. – Доктор говорит, мама вряд ли…
Господи, ну почему она не с ними, зачем от них уехала? Когда они с Джейн договорили, Реба не выпустила телефон из рук. Перебирая номера, отыскала мамин и набрала.
– Алло? – послышался мамин напевный голос. Как же Реба скучала по ней, несмотря ни на что. Она выдохнула в трубку. Так много хотелось сказать, но слова не шли.
– Реба, золотко, это ты?
Реба кивнула, прижала телефон к щеке, и над страной протянулась ниточка любви.
Сорок три
Центр отдыха и оздоровления
Вооруженных сил США
Гармиш, Германия
Гернакерштрассе, 19
13 августа 1945 года
В первую ночь после болезни Элси не стала помогать Робби печь моравские булочки. Хотя она совсем поправилась, настроения не было. И потом, его рецепты все такие сдобные. Каждый день такое печь не будешь. В общем, она сказала, что пока отдыхает по предписанию врача, и отчасти это было правдой.
Летняя ночь была ясная, каждая звездочка Млечного Пути вспыхивала, словно искра огромного костра. Серебряный звездный хвост, вздымаясь, освещал небо, и Элси гадала, видит ли кто-нибудь еще этот небесный полет. Она шла и смотрела вверх, на летучие созвездия, и впервые за несколько месяцев ей было легко, а не больно. Ей хотелось подняться на невидимых крыльях вверх, к ангелам. Вот было бы здорово, думала она и жалела, что мало оставалось таких дней до возвращения зимы. Она замедлила шаг, наслаждаясь теплом.
Ее велосипед стоял на парковке для работников кухни, рядом с кучей размокших ящиков из-под молока. Элси стала его выводить и вдруг натолкнулась колесом на доктора Радмори.
– Ой! Извините. – Она вспыхнула.
– Ничего, сам виноват. Нечего было подкрадываться. – Он был в гражданском: белая рубашка с открытым воротом и широкие брюки со стрелками. Элси никогда в жизни не видела такого красивого мужчины. – Я гулял. Хорошая ночь. Лунная.
Луна, полная и яркая, висела над ними, как серебряная монета.