Дочь Революции

— Правда? — Вилена повысила голос. — Биологическое оружие, нескончаемая борьба за ресурсы, применение элегии… Разве это не людских рук дело? Деми отражают нас, госпожа, и лишь прислушавшись к их воле, мы можем стать лучше. Обрести бессмертие. Стать теми, кем должны быть по праву рождения. Вендига, Обманувшая Смерть… Она знала об этом. Джестерхейл знал. Теперь знаем и мы. Вы можете присоединиться к нам, Марианна. Не в качестве каэльтины, но как верная последовательница и свидетельство того, что Карпея добровольно переходит под знамёна Бездны.

Нащупав на столе револьвер, наследница крепко схватилась за рукоять и наставила на Вейнберг.

— Ни в жизнь, — рыкнула в ответ Монтгомери и возвела курок.

— Как пожелаешь.

Демиган стал продолжением руки Вилены. Губы её тронула едва заметная улыбка, и перчатка трансформировалась в клинок. От порождённой кровью рукояти по лезвию поползла колючая проволока. Марианна выстрелила — культистка рефлекторно закрылась рукой, и на мгновение её участок — от запястья до предплечья — покрылся пластинчатой деметалловой бронёй.

— Сюрприз… — Рот Вейнберг растянулся в плотоядной улыбке.

Вилена, казалось, вовсе не ожидала такого эффекта: кто бы мог подумать, что оружие может стать бронёй? Негодование сменилось ликованием, и жрица точно воспряла духом. Отныне её мысли были направлены не только на нападение, но и на защиту.

Ренегатка, развернувшись на каблуках, вонзила демиган в тело убитой Файдаломом охранительницы — стоило деметалловым шипам вкусить новую кровь, как от перчатки поползли защитные пластины.

Когда Вилена вновь замахнулась, деметалловое острие расширилось, и на свет выскользнула цепь с крюком. Меньше чем за секунду последний достиг Марианну и впился той в шею. Каэльтина, хрипло вскрикнув, попыталась избавиться от хвата, но всякое её движение приводило к расширению ран. Лишь чудом ей удалось вырваться. Зажимая рану, она рванула прочь из «Клюквы».

— Ragemejt! — ругнулась Вилена и раздражённо взмахнула рукой — демиган вернулся к форме перчатки.

— Догнать? — участливо спросил Файдалом.

— Нет. Пусть бежит. Мы не одни, кто имеет здесь волю.

То и дело оглядываясь, каэльтина не заметила, как пространство вокруг неё задышало элегией. Как тишину разорвал «Гекатов триумф», и голоса призрачного хора наполнили залы «Клюквы». Краем глаза хранительница видела то, что не должна была. Как пространство, поражённое скверной, оплетали щупальца тьмы, и элегия, точно в самом пекле Воздействия, начинала жить собственной жизнью.

— Добро пожаловать домой, — из-за стен послышался знакомый баритон.

Приостановившись, Марианна в панике завертела головой. Сердце, норовя вот-вот остановиться, сгорало от страха. Тогда же из-за правого прохода вышел Михаил Монтгомери — невероятно бледный, с кроваво-красными губами.

— Миша? — Монтгомери пыталась отдышаться. — Миша?!

— Время закончить бой, милая моя, — ответил ей тот и, выйдя навстречу, обнял. — Достаточно для тебя.

— Я думала, ты умер…

— Ну что ты… — убаюкивающе прошептал тот. — Я всегда рядом.

Однако объятия эти не успокаивали отравленное адреналином сердце. Наоборот. С каждой секундой сердцебиение становилось всё быстрее, и щемящая боль разливалась по телу. Марианна хотела вырваться, но сил сопротивляться у неё больше не было.

— Мари! — У выхода неожиданно появился Залерт. Встревоженный, он взглядом прожигал спину бывшей пассии и тянул к ней руку. — Это не твой брат! Столицу заполонили кошмары!

Кошмары…

Монтгомери, испуганно глянув на то, что казалось ей братом, отпрянула. Михаил и бровью не повёл. Он внимательно смотрел на Марианну. Тогда та, уверовав в ошибочность своих чувств, поспешила к Дмитрию и потянулась в ответ. Однако не успела хранительница преодолеть и нескольких метров, как резко полетела вперёд и упала замертво. Тело по инерции проскользило с десяток сантиметров, а после — больше никаких движений.

Сердце её не выдержало.

Эпизод второй

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

станция «Каэльтина Дунария»

2-26/995

Без маски здесь было нечем дышать.

Миновало не больше получаса, прежде чем Анастази пришла в себя.

Вопреки планам Вейнберг, изголодавшиеся крысы так и не учуяли запах крови: добыча осталась неприкосновенной.

Упала вестница с высоты в несколько метров: лифт со всеми сопряжёнными механизмами был разобран, и пол устилали обрывки проводов да утеплитель. Позади, среди обломков лесов, расстилалась шахта лифта — вернее, то, что от неё осталось.

Поморщившись, Лайне открыла глаза. Осторожно села и ощупала голову. Несмотря на сильную боль в затылке, внешних повреждений ей не удалось найти. Открытых ран оказалось немного, больше — синяков на левой стороне тела.

Вместо станции Анастази перед собой увидела коридор. С потолка капало. Лужами растекался плиточный пол. Стены, некогда небесно-голубые, расползались плесневелой зеленью и подозрительного вида грибком.

— И на том спасибо… — глухо прорычала вестница и оторвала от подкладки плаща огромный кусок ткани. Перевязала ногу: из-за порванной штанины кровила рана. — [Проклятье]!

Припрятанный апейрон разбился: начал подтекать стеклянный флакон. Из всего содержимого осталась только треть. Приоткрыв рот, девушка впрыснула совсем немного аэрозоля — так, чтобы ножевое ранение перестало кровить. Больше она позволить себе не могла: если Кемром и вправду здесь, ему апейрон нужнее.

Опершись на стену, Анастази встала и шагнула в темнеющий впереди коридор.

Под ногами захрустели отвалившиеся куски краски, осколки стекла. По пути девушка постоянно обо что-то билась. Штаны расползались в порезах и ссадинах и пропитывались кровью. Кислород заканчивался: вздохи становились чаще, глубже. Зрение теряло чёткость. Ознобом закипали открытые участки кожи. Лихорадка. Тело обуревал жар. Ноги стали непослушными и ватными.

Облокотившись на стену, Анастази не заметила отсутствующей впереди двери и буквально провалилась в открытый проём. Упала на доски.

Комом в горле встала боль. Тупое отчаяние парализовало девушку, и вот вся решимость оставила её. Впервые за долгое время ей стало страшно. Впервые она почувствовала, что может умереть. Не в бою, но в одиночестве.

Солью слёзы защипали глаза. Анастази сдавленно застонала. Зажмурилась, убеждая себя подняться.

Но тело её не слушалось.

Тишина обволакивала. Настолько, что вскоре возникли слуховые галлюцинации: шаги, шорохи, простукивания и стуки… В темноте ничего не было видно, но боковым зрением вестница улавливала странные силуэты. Полупрозрачные, бледные; с повисшими руками и опущенными головами. Больше всего на свете Лайне теперь боялась, что вновь столкнётся с неизведанным — тем, от чего ей по чистой случайности удалось вырваться живой