Дочь вампира

Старик покорно наклонил голову.

– Но это же убийство! – возмутился отец Никодим.

– Нет, милосердие! – старик умоляюще посмотрел на меня.

Я молча кивнул. Он пришёл к нам redivivus et ultor 29 .

Отец Никодим упал на колени перед иконами и начал бить поклоны, шепча молитву. Старик же поднялся, грустно улыбнулся, указывая на сени. Но это не входило в мои планы. В сенях было слишком мало места, и я не знал, как может повернуться сражение. Разомкнув магический круг, я повёл его в кабинет отца Никодима.

29

Воскресший и мстящий (лат.)

Едва лишь старик переступил порог, я сразу же отсёк ему голову, ловя падающее тело на кол. Он сказал правду. Крови почти не вытекло. Не глядя на закончившего свой скорбный путь вампира, я закрыл дверь в кабинет.

Тут же из леса послышался отчаянный вопль. Отец Никодим поднялся с колен. Лицо его выглядело суровым, по щекам катились слёзы, но когда он взял винчестер, руки его не дрожали. Я повернул рубильник. Подворье осветилось прожекторами. Но никакого движения не замечалось. Тогда я предложил отцу Никодиму подняться на чердак. Тот молча кивнул и, поддерживая полы рясы, полез по лестнице.

Самый тщательный осмотр окрестностей дома с помощью бинокля и прибора ночного видения ничего не дал. В свете прожекторов металась лишь тень Корвина, методично кружившего над домом в ожидании появления противника.

– Ну, где же они? – несколько обиженно поинтересовался священник.

– Появятся, – устало ответил я.

Нетерпеливость отца Никодима заронила во мне некоторые сомнения: я начал опасаться, что во время предстоящего штурма он может совершить какой-нибудь необдуманный поступок.

Воспользовавшись кратким затишьем, я попытался объяснить ему стратегию обороны, сильные и слабые стороны возведённых мною укреплений.

Я не успел изложить священнику свои взгляды на последовательность его действий. Из леса вновь раздался нестройный вопль, на который Корвин отозвался тревожным хрюканьем. Из кустарника появились тени, двинувшиеся от опушки леса к забору поповского дома. Отец Никодим передёрнул затвор винчестера и припал к слуховому окну, выбирая для себя первую жертву. Я же приладился сбоку с арбалетом.

Вампиры торопились поскорее преодолеть простреливаемое пространство. Но я не торопился нажимать спусковой крючок, зная, что магический круг задержит их у дома прямо под прицелами нашего оружия. Среди нападавших не осталось волколаков, а это сильно упрощало наши задачи.

Наконец я нажал на спуск. Первая стрела угодила точно в сердце одного из нападавших. Точным оказался и выстрел отца Никодима. Пока я перезаряжал арбалет, священник успел сделать три выстрела, уложив двоих нападавших. Я выпустил вторую стрелу, после чего скатился по лестнице вниз. Патрик метался по горнице, но я не удостоил его вниманием, сразу же выйдя на крыльцо.

Вурдалаки уткнулись в магический круг, тщетно пытаясь найти в нём разрыв. Сверху гремели выстрелы винчестера, лишая нападавших возможности сосредоточиться. Вообще в действиях наших противников сквозила обречённость. Они напоминали игроков футбольной команды, проигрывающей на последних минутах матча один мяч и сбивающихся на так называемый «навал», когда забываются игровые установки тренера и разрываются связи между игроками.

Я шагнул с крыльца и выпустил пять серебряных пуль из «магнума», стреляя почти в упор. Это окончательно деморализовало штурмующих. Подхватив своих поверженных собратьев, они обратились в бегство. На подворье вновь воцарилась тишина. Алхимические свечи погасли.

Я возвратился в дом. В сенях меня едва не сшиб с ног спрыгнувший с лестницы отец Никодим.

– И это всё? – с некоторым разочарованием в голосе спросил он.

– Посмотрим, – сдержанно отозвался я.

Мы вошли в горницу. У двери нас встретил Патрик, обиженный тем, что в прошедшем сражении ему не нашлось места.

Отец Никодим, вспомнив участь своего собрата, ушёл в кабинет, а я, отключив прожектора, присел к столу. На колени мне прыгнул сэр Галахад. Он завёл нескончаемую кошачью песню покоя и умиротворения. Мурлыканье кота навеяло дремоту, но я продолжал настороженно прислушиваться, не слишком доверяя обманчивой тишине за стенами. Однако ничто не нарушало покоя старого дома. Лишь из кабинета священника доносились звуки творимых молитв, да монотонное урчание кота изредка прерывалось вздохами лежащего на половике Патрика.

Едва лишь за окнами начало светлеть, я уронил голову на стол и тут же заснул.

Глава XXIII. Осквернение некрополя

– Почему они так быстро смирились с поражением? – недоумевал отец Никодим, нетерпеливо расхаживая по горнице.

Он ни на мгновение не сомкнул глаз. Пока я дремал за столом, он похоронил «парламентария», приготовил завтрак, а теперь с неудовольствием поглядывал на продолжавшую спать Настю.

– Почему они отступили? – настойчиво вопрошал он, всё ещё переживая события минувшей ночи.

– Должно быть, их деморализовала неудача посольства и твоё появление в доме, – лениво объяснил я. – Им не приходило в голову, что ты так ловко обращаешься с винчестером. Можешь пожинать лавры блистательной победы.

Отец Никодим покраснел от сдерживаемого возмущения.

– Язык у тебя без костей, – с упрёком заметил он, – это ты предыдущей ночью сотворил нечто такое, что они и к дому-то боялись подойти!

– Какое это теперь имеет значение? – пожал я плечами.

Затронутая отцом Никодимом тема не вызывала у меня особого интереса, да и сам священник болтал лишь потому, что не мог справиться с желанием поскорее отправиться на лесное кладбище и гасил своё нетерпение потоком вопросов.

– Пойду, выгуляю собаку, – объявил я, заканчивая разговор.

Прихватив трубку, я направился к лесу. Воинственно задрав хвост, Патрик летел впереди и обнюхивал кусты в тщетной надежде найти таящегося в засаде врага, чтобы бросить его к моим ногам.

Прогулявшись по опушке леса, я спустился в село, прошёл мимо опустевших домов. В какое-то мгновение меня охватило жутковатое чувство. Было что-то щемящее в заброшенности человеческого жилища. Висящий на заборе для просушки половик, ведро у крыльца, лопата, торчащая из кучи песка, напоминали о том, что ещё несколько дней назад в селе теплилась жизнь. Сегодня же оно выглядело мёртвым.

Я заглянул в избу Мотрина. На неприбранной постели валялся его мундир и милицейская рубашка с грязным воротничком. На столе лежал покрывающийся пылью пистолет. Стоящий в углу сейф оказался открытым. В нём виднелась стопка каких-то бланков, несколько пачек мелких денег и кобура. Я положил пистолет в сейф, запер его и забрал ключ с собой.

Пройдя мимо домов с закрытыми ставнями, я решил зайти в избу, привлекшую моё внимание игривой занавеской, помахивавшей нам с Патриком из полуоткрытой входной двери.