Дочь врага. Расплата

– Я вырежу всех и каждого, кто тебе дорог, щенок!
– выплевывает с такой ненавистью.
– За то, что ты все испортил своим неуемным желанием добиться своего. Было весело, но нам с будущими супругами уже пора подписывать контракт.

Басманов достает из-за спины пистолет, медленно поднимает руку в нашу сторону, а дальше все решается буквально за какие-то секунды.

Замечаю, как один из наемников этого ублюдка почему-то вырубает Лихачева, а второй отталкивает Леру и при этом прикрывает собой. Феликс резко уходит в сторону и рядом с ним появляется еще один наемник, который стреляет в Басманова.

Я едва успеваю сгруппироваться и рвануть в сторону Леры. Плевать на ее отца - пусть с ним Багров разбирается. Готовлюсь перемахнуться с мужиками в масках, но те почему-то поднимают руки и спокойно отходят в сторону, при этом контролируя то, что происходит позади меня. Словно они… прикрывают Феликса!

Все это проносится в голове за мгновения. Просто в фоне.

– Дамир!
– Лера влетает в мои объятия, всхлипывает, вцепляется так крепко, что и не отодрать. Ее трясет, а позади разворачивается настоящая бойня. Трое наемников в стороне, Лихачев по-прежнему в отрубе, а вот Багров и Басманов кружат между собой, и похоже исходом послужит только окнчательный финал для одного из них.

Кого именно - ответ очевиден. Не понимаю, как этот расклад вышел, но у Багрова явно преимущество. По всем фронтам. И он еще и урабатывает Басманова кулаком так, что тот все же сбавляет темп, а дальше…

Отворачиваю Леру, чтобы она не видела это безумие. Ведь иначе и не назвать то, как Феликс методично вбивает кулак в окровавленное лицо Георгия.

И никто… Никто его не останавливает. Все завершается только когда смотрящий сам отпускает свою жертву и, расправив плечи, отходит от нее.

Взгляд у него полубезумный, но быстро проясняется и когда оказывается рядом, Багров уже становится собой - самоуверенным засранцем.

– Я же говорил, все обойдется, - ухмыляется он. Лера уже не так крепко хватается, и тут срывает уже меня. Потому что я наконец понимаю, что этот паук и правда заранее все просчитал.

– Ты ведь знал?
– тихо спрашиваю, делая шаг к Багрову.

– Это имеет значение?
– жмет плечами тот.
– Дело сделано. Мишени на ее спине больше нет. И мы можем закончить сделку.

Вся злость, страх за Леру, ужас от того, что она была на волосок от смерти, выходят из берегов. Хватаю Багрова и швыряю к стенке. Наемники мгновенно реагируют, но Феликс почему-то останавливает тех, поселке чего замахивается и сочно впечатывает кулак мне в челюсть. Боль отрезвляет немного, но в то же время лишь сильнее распаляет.

– Ты, мать твою, охерел?! Ты сделал из нее наживку! Я, блядь, доверился тебе!

Тот даже не заморачивается, чтобы ответить - уворачивается и лупит в ответ, но и я тоже кое-чего могу. В итоге мы обы кружим. Где-то вдалеке слышу голос Леры, но перед глазами красная пелена. В голове только одна мысль - сука подставил мою женщину. Сделал наживкой и рискнул ее жизнью!

– Остынь!
– рявкает вдруг Багров, переставая скалиться.
– Твоей девчонке плохо!

Очень медленно до меня доходят его слова. Застываю за мгновение до того, как врежу в очередной раз по его лощеной морде, и оборачиваюсь. Лера бледная, стоит вся в слезах и рвано дышит. А точнее и не дышит. Совсем как тогда, когда я, идиот, довел ее до приступа…

38 Лера

Я прихожу в себя в незнакомой комнате. Хотя она, скорее, на кабинет похожа. Осматриваюсь по сторонам - серые стены, шкаф, рабочий стол и стеллажи. Сама я лежу на кожаном диване, укрытая пледом.

Стоит попытаться сесть, как в висках простреливает тупой болью. Шумно вдыхаю и ложусь обратно. Придется делать все не так резко.

За дверью слышу приглушенные голоса, но разобрать, кто именно там, не выходит.

Последние воспоминания заставляют содрогнуться. Сложно выразить словами то, что я пережила в те минуты в коридоре. Слушала отца и понимала, что он сошел с ума. Только безумец мог так легко рассуждать о том, что провернет аферу, а потом убьет другого человека. Не уверена, что для меня у него была приготовлена иная участь. Думать об этом довольно страшно.

Из того, что мужчины говорили, я поняла далеко не все. То есть догадалась, конечно, что тут замешаны какие-то их внутренние дела, но это и неважно!

Главное, все позади. Повторяю это несколько раз, но вспоминаю опять, как Дамир дерется с Феликсом. Их выкрики словно приглушены, ничего не разобрать, а у меня перед глазами плывет. И дыхание перехватывает так, что я рвано хватаю ртом воздух, вот только это все бесполезно. А дальше - темнота.

Вторая попытка встать проходит удачнее. Медленно добираюсь до двери и осторожно открываю ту.

Там оказывается еще один кабинет, в котором сидят Дамир и Рустам. Заметив меня, Асавды тут же встает из кресла и идет навстречу.

– Лера, ты как?
– его взгляд наполнен беспокойством.
– Зачем встала?

– Где мы? Что произошло?

– У тебя был приступ, - глухо отвечает он.
– Как ты себя сейчас чувствуешь?

– Терпимо. Спасибо. А остальные…

– Все закончилось, - успокаивает меня любимый мужчина.
– Все позади. Басманов больше не вернется. Теперь уже точно

– Феликс убил его?

Дамир многозначительно молчит. Я растерянно оглядываюсь на Рустама. Тот тоже никак не комментирует мой вопрос.

– Не думай об этом, - наконец, говорит Асадов.
– Если ты готова, поехали домой.

Только сейчас я замечаю следы крови на его ладонях. А точнее, сбитые костяшки. И тут же перед глазами снова всплывает картинка, как они с Феликсом схлестнулись.

– Лера?
– он сразу чувствует перемену во мне.

– Все нормально, - с трудом произношу, стараясь отогнать кошмар из мыслей.
– Мы правда можем поехать домой?

– Конечно.

– А как же документы?

– Перетопчется Багров, - неожиданно резко заявляет Дамир.
– Хер ему, а не документы.

Его агрессия заставляет вздрогнуть. Он тут же видит это и виновато выдыхает.

– Извини. Мы поехали, - говорит он уже Рустаму.

Тот подходит, подает ему руку, а мне кивает.

– Если будет что-то нужно - звони.

Дамир непривычно молчалив и замкнут, и я не знаю, как к нему подступиться. Не понимаю, в порядке ли у нас все.

– А у меня не будет сложностей из-за этих акций?
– спрашиваю на свой страх и риск, когда до дома остается всего ничего.