Дочь жреца

Меня оттащили целители.

Я вырывалась, кричала, рвалась к Хассу. Не смиряясь, отказываясь верить, что его нет… Больше нет…

Я слышала рядом голос императора. Он пытался привести меня в чувство. Но мне было все равно. Я хотела к нему… к Хассу…

Целители не справлялись и к ним на помощь поспешили боевики. В меня кинули какое-то заклинание.

Золотая вспышка.

— На него не подействует! — рев императора. — У него магия древних! Боевые и целительские на него не действуют!

Я плакала. Сейчас мне было все равно, что меня видят в таком виде. Что реву, как девчонка. Что истерю…

Хасс…

Рывком вырвалась из сдерживаемых меня рук и рванула к Хассрату. Пара шагов и меня заключили в медвежьи объятья.

— Да приди ты в себя, Хассрат! — рыкнул над ухом Нартор.

Я лишь задергалась сильнее.

Император выругался и высвободил одну руку. Вспыхнуло заклинание.

— Все будет хорошо, друг…

Уже не будет…

* * *

Хорошие мои, это не конец! ХЭ БУДЕТ! Обязательно!

73

Бывает так, что ты себя обманываешь.

Скрываешь то, что уже давно надо было признать. Хотя бы себе. Хотя бы в мыслях.

Но жить в старых иллюзиях оказалось приятнее.

И вот…

Иллюзии разбились с тихим звоном. Все маски сорваны. А тайное стало явным.

Я люблю Хассрата.

Три слова.

Три простых слова. А в них вся моя жизнь.

Как так получилось? Когда я успела влюбиться? Когда этот лорд стал для меня большим, чем просто навязанный муж?

Мне безразлично.

Я любила.

А моей любви больше нет.

Остался лишь пепел от нее и воспоминания. Они жалили, душили, заставляя захлебываться всхлипами. И эти слезы… Эти бесконечные слезы.

В темноте, в пустой комнате, их не видно. И кажется, что их нет.

Именно такой стал мой новый обман.

Себя.

Прошла неделя.

Долгая, вечная, изнуряющая неделя.

Кажется, что я познакомилась с вечностью.

Меня не хотели оставлять в покое. Меня не хотели бросать и забывать. Все стремились поддержать.

Я бы их возненавидела, если бы в душе осталась хоть капля чувств. Но я их все выплакала.

Осталась лишь боль.

Она не желала растворятся в соленой влаге. И рвала, рвала на части, нанося кровавые раны. Жестоко. Любовь должна приносить счастье. А моя…

Ушла.

Резкий шум заставил поднять голову. Резкие выкрики, шум, голоса. И внезапно распахнувшаяся дверь.

Светлый прямоугольник резанул по глазам. И я отвернула голову, зажмурившись. Слишком долго просидела в темноте.

— Хассрат! — громко зовет император.

Одно имя, а внутри все скручивается и хочется выть.

Император быстрым, размашистым шагом проходит вглубь гостиной. Не ко мне. К окну. Резкое движение и в комнату хлынул поток солнечного, легкого света.

Поморщилась.

Но мужчине этого мало. Он подходит ко второму окну. Еще одно движение и в комнате становится еще светлее. Все словно оживает.

Тихий щелчок.

И пустоту заполняет птичий щебет, веселый шелест листвы и… запах. Запах жизни, счастья и надежды.

Мягкий запах деревьев с тонкими нотками цветов. А еще солнца, синего неба и свободного ветра.

В кресло напротив опустился император. Темный взгляд пронзительно сверлит.

— Долго еще собираешься страдать? — низкий голос режет слух. Слишком я привыкла к тишине.

Пожала плечами.

Отвечать не хотелось. Говорить вообще не хотелось. Я и не говорила. Только беззвучно выла.

— Хасс, хватит! — сказал Нартор. Резко и грубо.

А меня затошнило. Не могу слышать это имя. А еще видеть это тело…

Потому и прячусь в темноте. Не могу на себя смотреть. Сразу начинается истерика. Ведь я все еще лорд де Лейр.

И похоже навсегда им останусь.

Даже если найду способ вернуться в свое настоящее тело… Не смогу.

Это как саму себя мучить. Но по-другому не могу. Не сейчас.

— Хасс, — император подался вперед, ловя мой безучастный взгляд. — Ее нет. Понимаешь? Ее больше нет. Смирись. И живи дальше.

Его слова не вызывают во мне никакого отклика.

Нартор это видит. И злится.

— Ее нет! Хасс! Она одна из миллиона девчонок. Сколько этих барышень вокруг тебя? И каждая, каждая будет рада заменить тебе жену. Ласковые, красивые, милые. Хватит убиваться по одной!

Мужчина говорит со страстью и пылом.

А я понимаю, что наш император — дурак.

Одного любимого человека не могут заменить миллионы других.

— Хасс, я тебя вообще не узнаю. Будто ты — не ты, — устало откидывается назад Нартор. Он потирает лицо ладонью. — Ты даже расследованием не интересуешься. Не говоря о том, чтобы самому его возглавить. Заперся у себя и сидишь в темноте. Как ненормальный.

Расследование?

Какое расследование? Все произошло на моих глазах. И ясно, как белый день, кто и как. Только почему не понятно. Но мне это и не интересно.

— Мы все храмы прошерстили. Но никого нет. Ни-ко-го! Словно все испарились, — продолжал император будто разговаривал сама собой. — Всё побросали. А младших жрецов… тех… — мужчина судорожно выдохнул, на миг прикрывая глаза. — Кого смогли спасли. Но они мало, что знают. Даже не знаю, куда старшие делись.

Я молча продолжала смотреть на стену. Жутко раздражал свет. Очень хотелось закрыть окна. Но я продолжала сидеть без движения.

— Никто вообще не может понять, почему на вас напали. Она же дочь жреца. Главного жреца! Как он мог убить свою собственную дочь.

«Легко, — подумала я меланхолично. — Он никогда не считал меня своей дочерью. Пешкой, деталью в его гениальном плане, инструментом, козырем… Всем чем угодно, но не дочерью»

— Мы даже до того храма, где проводилась ваша брачная церемония добрались. Храм разрушен, — сказал мужчина. Голос его стал глухим.

Я так и не вспомнила ни церемонию, ни храм…