Дочь жреца

Но мне сейчас не до этого. Мне просто жизненно важно было убедиться в том, что Хасс жив.

Совершенно наплевав на свой вид и что я в домашних туфлях, я бежала к ближайшему магазину.

Газета. Свежая газета.

Срочно!

Хасс… Хассрат…

Запнувшись, я едва не упала. С ноги слетела туфля. И я все же задержалась, чтобы ее одеть.

В магазин я влетела запыхавшаяся и попросила свежий экземпляр. Возникла заминка, когда оказалось, что у меня с собой нет денег.

Но мистер Кагер меня знал, поэтому махнул рукой, сказав, чтобы потом занесла. Поблагодарив, я вышла из магазина сжимая в руке заветный экземпляр.

До дома я не выдержала и начала листать страницы ища политические новости.

Открыв на нужной странице, я сразу увидела нужные мне приказы. С подписью лорда де Лейр.

Они переливались магией лорда.

Это я могла сказать точно. Ведь я сама подписывала его подписью.

Все еще не веря и боясь поверить, я вернулась на первую страницу.

Сегодняшняя.

То есть… Это все… Это же… Он…

Открыла на политических новостях вновь.

Он жив.

Он правда жив.

Слезы теплыми дорожками побежали по щекам, падая на бумагу. Я улыбалась как ненормальная. Смех так и рвался наружу.

А еще хотелось петь и танцевать. И кричать. И веселиться. И обниматься. И целоваться…

Хасс жив.

Я не знала как. Но была очень, очень сильно благодарна, что он жив.

Я закружилась прямо на улице, не обращая внимание на прохожих. Прижимая к себе газету. И плача, и улыбаясь одновременно.

Как же я счастлива!

Жив!

Домой я вернулась с широкой улыбкой, с дорожками от слез, растрепанной. И прижимая к себе газету, как великую драгоценность.

— Иалия! — испуганно ахнула мама, как только я зашла в дом. — Что с тобой?! Ты что, плакала?!

— Все хорошо, мам, — заверила я ее. И порывисто крепко обняла. — Все за-ме-ча-те-ль-но. Великолепно! Я к себе!

Я скинула туфли. И уже босиком, ступая по теплому полу, поспешила к себе.

— Дакар, ты хоть что-то понимаешь? Что с ней? — услышала я еще мамин вопрос.

— Не знаю, дорогая. Но кажется, наша дочь счастлива, — послышался голос папы.

Кивнула.

Да, я счастлива. Просто счастлива оттого, что он жив.

И хоть я никогда его не увижу. Никогда не смогу обнять и поцеловать. Никогда не поймаю его улыбку. Никогда не смогу сказать ему, что люблю его. И услышать эти слова от него…

Я счастлива!

Я остановилась, открыв двери и замерев в проходе. Взгляд, ничего не видя, смотрел в пол.

Да. Я никогда не смогу с ним быть. Ведь он даже не знает, что я тоже жива. И что я… его жена.

Никогда… Не узнает…

— Но я счастлива, — тихо-тихо сказала я. И стараясь убедить саму себя, повторила: — Я счастлива.

И только одинокая слеза скатилась по щеке на подбородок и упала на пол. И она мне показалась ледяной.

Но я счастлива…

Я сошла с ума.

Я это осознавала. Понимала. Знала.

Но ничего не могла с этим поделать.

Каждое утро, еще до завтрака, я убегала из дома, чтобы купить свежую газету. А потом закрывшись в комнате могла часами рассматривать приказы Хассрата, нежно проводя пальцами по его подписи.

Больше нигде о нем не писали. Личной жизни лорда никто не касался. Самоубийц не было.

Свою любовь я скрывала от родных. Не хотела их беспокоить. При них я всегда была весела и улыбалась.

И только, когда оставалась одна позволяла себе реветь.

Глупость.

Можно же написать, встретиться, рассказать. Я могла его убедить, что я та самая Иалия. Его жена.

Да, могла.

И даже написала письмо. Перечитала и… уничтожила. Как и сотню других до этого.

Я не знала, как мне поступить.

Я его любила. И он признался мне. Но…

Что если он любил ту Иалию? А я нынешняя… не та.

Глупо. Очень глупо!

От любви глупеют. Но это не так. На самом деле, не хочется сделать больно любимому человеку.

Но я следила за его жизнью.

Читала политические новости. Отцу через какое-то время надоело мое беганье. И он заказал доставку свежей газеты на дом.

Узнавала все, что можно о лорде де Лейр.

Мне не было стыдно за свое поведение.

Но я любила.

И хотела понять: счастлив ли он. Или ему все же… я нужна?

— Иалия, у тебя все хорошо? — спросила мама, встревоженно смотря на меня.

Вскинула бровь.

— Да. С чего такой вопрос?

Мама замялась. Переглянулась с отцом и все же призналась. Сейчас был обед, и папа выбрался с работы домой.

— Ты перестала улыбаться. Раньше все время бегала, прыгала как заведённая с улыбкой и звонким смехом. А после… А в последнее время все время грустная.

Удивленно посмотрела на родителей.

— Я улыбаюсь.

— Да. Но так словно ты себя заставляешь. А в глазах печаль. Иалия, у тебя что-то случилось? — тихо закончила мама.

— М-м-м, — протянула я растеряно. — Нет. Все прекрасно. С мальчишками запускали в саду фонарики…

— Иалия, я не о том! Ты изменилась! — воскликнула мама.

Отец тут же накрыл ее руку своей. И мама глубоко вдохнула.

— Маленькая, может ты все-таки подумаешь и пойдешь ко мне в погодный магистрат? Ты ведь так об этом мечтала, — негромко вновь предложил папа, глядя на меня проницательными глазами.

Я опустила глаза.

Да мечтала. Когда-то. Давно. Месяц назад. А кажется, что в прошлой жизни. А сейчас…

Я отказалась.

Нет, я, наверное, пойду туда работать. Но не сейчас. Не могу сейчас.

Хотя может это, и хорошая идея отвлечься… И… И не думать о Хассе…

Я встала из-за стола.

— Прости, пап, — тихо проговорила я.

И покинула столовую.

— На улице что, дождь? — удивленно оглянулась на окно, в которое весело светило солнышко, Милэр.

— Нет. Но я могу с полной уверенностью сказать, что младший у вас точно маг воды, — хмыкнула я, перекидывая волосы на плечо, скручивая и выжимая.