Дочери Лалады. Повести о прошлом, настоящем и будущем

А северянка под столом прошептала:

– Хорошо хоть не кабанья голова!.. А то рылом свинячьим знатной особе получать по шапке как-то неприлично и даже вполне оскорбительно для личности.

– А баранья лопатка, по-твоему, делает её личности честь? – также вполголоса раздражённо процедила Ильга. – Как бы то ни было, надо делать отсюда ноги.

Нырнув в проход, молодые кошки очутились на другом конце праздничного собрания. Всё так же весело и беззаботно пищали дудочки, пёстрым хороводом плясали девушки, степенно расхаживали женщины-кошки в нарядных кафтанах, зорко всматриваясь в девичьи лица в поисках той самой, единственной...

– Меня Браной звать, – представилась северянка. – А тебя?

– Ильга я, – нехотя назвалась рыжая кошка, озираясь по сторонам. – Не знаю, как ты, а я сюда за своей ладушкой пришла. Её поисками я и собираюсь заняться.

– Ну, я как бы тоже здесь за тем же самым, – усмехнулась Брана. – Вот только даже не представляю себе, как её искать-то, ладушку эту...

Ильга не успела ответить: мимо них плыла, едва приминая лёгкими ножками траву, дева неописуемой красы. Цветком покачивалась её увенчанная жемчужным убором головка, в очах отражалась прохладная голубая бездна небес, а ресницы были такой длины, что на них могла усесться птица. Посредством какой волшбы передвигалась она? Казалось, она скользила по воздуху, но нет – из-под края одежд показывался носочек шитого бисером башмачка.

– Подбери с земли челюсть, – вполголоса сказала Ильга Бране. – И слюни тоже.

Она пальцем надавила на подбородок северянки, и рот у той захлопнулся с клацаньем зубов. Пока светловолосая кошка хлопала глазами и туго, со скрипом соображала, что к чему, рыжая решила своего не упускать. Нагнав прелестную незнакомку и красуясь перед ней всей своей удалой статью, она мурлыкнула:

– Милая девица, не знаю, моя ли ты ладушка, но не откажи – позволь с тобою поплясать!

Обдав Ильгу голубой прохладой своих очей, девушка усмехнулась краем ягодно-алого ротика:

– Поплясать? Это можно; однако ж, я, кажется, и твоей подруге нравлюсь... – И она бросила насмешливый взор в сторону Браны, которая смотрела на белогорскую прелестницу очарованно и прямодушно-восхищённо.

– С какой стати ты взяла, что она – подруга мне? Знать её не знаю! – И Ильга осмелилась дотронуться до девичьего локотка – о, что за услада для души и тела ощущать его остроту и хрупкость под богатой тяжёлой тканью рукава!

– Ну, тем лучше, – томно проворковала девушка, уже давно привычная, видимо, к тому, что её неземная краса производит такое действие. – Вы обе славные, даже не знаю, кого из вас выбрать... Хм... Сразитесь за меня! Кто победит, с той из вас и пойду плясать!

На гуляниях происходили нередко и поединки между кошками – по большей части игривые, призванные дать волю весеннему жару в их крови, но порой дрались и всерьёз. Бились врукопашную, на длинных шестах, на деревянных мечах, боролись на поясах. Последний вид борьбы пришёл в Белые горы от кочевников-кангелов.

– Изволь, милая, потешим тебя, коли желаешь, – сказала Ильга.

Она выбрала шест и двинулась на северянку. Они схлестнулись; Брана, несмотря на свою кажущуюся неповоротливость в талии, двигалась неожиданно ловко и проворно. Удар у неё был такой силы, что шесты не выдерживали и не раз с треском ломались – приходилось брать новые. А потом северянка, ухватив шест, как копьё, метнула его в противницу. Тот был достаточно тупым, чтоб не вонзиться в тело Ильги, но прилетел ей довольно чувствительно в живот. Охнув, рыжая кошка согнулась в три погибели: от удара из неё со свистом вылетел весь воздух, а перед глазами заколыхалось зарево из искр.

– Уж прости, – беззлобно ухмыльнулась Брана, помогая ей подняться. – Это я по привычке. Потому как я – китобой.

– Предупреждать надо, – прохрипела Ильга, с горем пополам выпрямляясь.

Мельком ощупав твёрдые мускулы на руке северянки, она представила на месте лёгкого шеста настоящее, тяжёлое китобойное копьё и сглотнула нервно. Ей повезло, что все снаряды для ратных игрищ на празднике были тупыми и деревянными, без наконечников.

Девушка между тем наблюдала за поединком, жуя ватрушку с творогом. Вид у неё был величаво-скучающий, словно она уже насмотрелась в своей жизни таких кошачьих схваток и ничего нового и захватывающего от них не ждала. «Хорошо же! – подумала задетая за живое Ильга. – У меня найдётся, чем тебя удивить, голубка!»

И она бросилась на Брану, собираясь применить приём из борьбы на поясах. Однако повалить крепкую северянку оказалось не такой уж лёгкой задачей: светловолосая кошка стояла непоколебимо, как башня, и свернуть её с места не представлялось возможным. Сколько Ильга ни кряхтела, ей не удалось подвинуть Брану даже на вершок, зато та со смешком легко уложила её на обе лопатки.

– Извини, сестрица, ты, кажется, проиграла, – сказала она со столь раздражавшим Ильгу бесхитростным добродушием.

Рыжая кошка вскочила, отряхиваясь. И вдруг словно провалилась в колодец со стенками из звенящих бубенцов: её закачало, закружило тошнотворно, а простодушное лицо победительницы с лиловато-синими северными глазами ушло за мутную пелену.

Пришла в себя Ильга на земле; над нею склонилась эта несносная северянка. Набрав полный рот воды, так что даже щёки раздулись, она окатила Ильгу брызгами.

– Эй, эй! Ещё чего выдумала, – отирая рукавом мокрое лицо, возмутилась рыжая кошка. – Ты же меня с головы до ног вымочила!

– Зато ты опамятовалась, – усмехнулась Брана. – Вон, опять ругаться начала... Что ж ты такая вздорная, сестрица, а? То тебе не так, это не эдак... Вечно всем недовольна! Не угодишь на тебя...

– Да потому что... не нравишься ты мне! – пропыхтела Ильга, вставая. Смущённая и озадаченная своей внезапной слабостью, она щетинилась и огрызалась.

Неизвестно, как далеко завёл бы их этот разговор, если бы не подошедшая знатная особа – та самая, чья высокопоставленная шапка была оскорблена падением на неё бараньей лопатки. Она остановилась около красавицы, за право плясать с которой и сражались Брана с Ильгой. Родительски-нежно обняв девушку за плечи, эта госпожа спросила ласково:

– Ну что, доченька, уже нашла свою ладу?

– Ещё нет, матушка, – отвечала та. – Просто забавляюсь – смотрю, как кошки сражаются.

– Ну, забавляйся, дитятко, – сказала госпожа в шапке. – Смотри только, суженую свою мимо не пропусти! А у меня тут дельце образовалось, кое-кого отыскать надобно.

И с этими словами знатная кошка озабоченно и недобро прищурилась, будто кого-то высматривая в толпе народу. У Ильги похолодела спина: хоть бы она не заметила, хоть бы не заметила... Впрочем, госпожа не успела рассмотреть виновницу происшествия с лопаткой, а потому не узнала Ильгу и ушла. Красавица же обратила благосклонный взор на Брану.

– Ну что ж, победа за тобой, – мурлыкнула она, подавая северянке унизанную колечками руку. – С тобою мне и плясать!

Брана бросила на Ильгу извиняющийся взгляд – мол, прости, сестрица, так уж получилось, приняла на крепкую охотничью ладонь тоненькую девичью ручку и влилась вместе с её обладательницей в общую сутолоку танцующих. То там, то сям виднелся её броский красный кафтан, северянка то отпускала от себя красавицу, то снова подхватывала и кружила в пляске. Справедливости ради следовало признать, что не только сражалась, но и плясала она недурно. «Вот же нахалка белобрысая», – скрежетала зубами Ильга, следя за Браной взглядом.