Дочери тьмы
Шрифт:
Я открою сверхновую звезду, я научусь шипеть, если кто-нибудь станет угрожать мне. Я буду красивой, и жуткой, и опасной и, конечно, в свое удовольствие буду целовать Эша».
У нее кружилась голова, и она почти парила от восторга.
«Я всегда любила ночь, – подумала Мэри-Линетт. – И вот наконец я принадлежу ей полностью».
– Мэри-Линетт? – нерешительно спросил Эш. – Тебе это понравилось?
Она пристально на него посмотрела.
– Я хочу, чтобы ты превратил меня в вампира.
В этот раз укус не был похож на ожог медузы. Все произошло очень быстро. Губы Эша коснулись ее
Его мысли... они переливались всеми цветами радуги. Темно-красные и золотистые, нефритовые и изумрудные, темно-фиолетовые... Переплетения и колючие заросли радужных оттенков, ежесекундно изменяющихся и перетекающих друг в друга. Мэри-Линетт была ослеплена.
И испугана: сквозь эти переливающиеся, словно драгоценные камни, оттенки проглядывала тьма – прошлые поступки Эша, то, чего он сейчас стыдился, она это чувствовала. Но стыд ничего не мог изменить.
Я знаю, что это невозможно, но я как-нибудь улажу все это. Вот увидишь, я найду способ...
«Так вот что такое телепатия», – подумала Мэри-Линетт. Она внутренним слухом слышала слова, которые мысленно произносил Эш, чувствовала его отчаянную искренность... и ощущала тяжесть всего, что ему предстоит «уладить».
«Мне все равно. Я хочу стать дочерью тьмы и без раскаяния буду поступать так, как повелит мне моя природа».
Эш стал поднимать голову, но она крепче обняла его, стараясь удержать.
– Пожалуйста, не искушай меня, – произнес он вслух охрипшим голосом. Мэри-Линетт ощущала на шее его теплое дыхание. – Больше нельзя, ты очень ослабеешь. Поверь мне, дорогая.
Мэри-Линетт отпустила его. Эш поднял тисовый прут, сделал небольшой надрез у себя на шее и запрокинул голову.
Мэри-Линетт понимала, что сейчас ей придется сделать то, чего она никогда прежде не делала. С трепетом она прикоснулась губами к его шее.
«Я пью кровь. Я уже почти охотник... или что-то в этом роде. Как бы там ни было, я пью кровь, и мне это нравится... Может быть, потому, что у нее нет вкуса крови. Нет вкуса меди и страха. У нее таинственный и магический вкус, древний, как звезды».
Когда Эш мягко отстранил ее, она едва держалась на ногах.
– Нам лучше пойти домой, – сказал он.
– Зачем? Со мной все в порядке.
– У тебя начнется головокружение... слабость. И если мы собираемся закончить с твоим превращением...
– Если?
– Хорошо-хорошо. Прежде чем это произойдет, нам следует кое-что обсудить. Мне нужно все тебе объяснить, мы должны разобраться в деталях. И ты должна отдохнуть.
Мэри-Линетт знала, что он прав. Ей хотелось остаться здесь, наедине с Эшем, в темном храме леса, но она и вправду ослабела и чувствовала себя какой-то вялой. Нелегкое это дело – становиться дочерью тьмы.
Они направились обратно тем же путем. Мэри-Линетт чувствовала, что внутри нее что-то изменилось, и это чувство сейчас было сильнее, чем тогда, когда она обменивалась кровью с тремя девушками. Сейчас она одновременно ощущала слабость и необычное обострение всех чувств, словно все поры ее тела внезапно раскрылись.
Лунный свет казался сейчас намного ярче. Она могла ясно различать
цвета – бледно-зеленые поникшие кедровые ветви, мрачно-фиолетовые, похожие на клюв попугая, цветки зигаденуса, растущие изо мха.И лес больше не казался безмолвным. Мэри-Линетт слышала множество слабых жутковато-таинственных звуков, мягкое шуршание ветра в хвое и собственные шаги по влажным заплесневелым веткам.
«Я даже запахи различаю лучше, чем прежде, – подумала она. – Здесь пахнет кедром, гниющими растениями и чем-то действительно диким – грубым, как запах зверинца. И еще чем-то горячим... жженым...»
Запах машины. Этот запах жег ей ноздри. Мэри-Линетт остановилась и тревожно взглянула на Эша.
– Что это?
Он тоже остановился.
– Пахнет резиной и маслом...
– Автомобиль! – воскликнула Мэри-Линетт. Мгновение они глядели друг на друга, затем одновременно повернулись и побежали.
Что-то случилось с ее автомобилем. Из-под капота струился белый дым. Мэри-Линетт попыталась подойти ближе, но Эш оттащил ее назад.
– Я только хотела открыть капот.
– Нет. Смотри! Вон там...
Мэри-Линетт посмотрела, куда показывал Эш, и у нее перехватило дыхание. В клубах дыма, облизывая капот, метались крошечные язычки пламени.
– Клодин всегда говорила, что рано или поздно это случится, – мрачно заметила Мэри-Линетт, в то время как Эш оттаскивал ее подальше. – Только ей казалось, что я при этом обязательно буду в машине.
– Теперь нам придется прогуляться до дома пешком, – вздохнул Эш. – Если только кто-нибудь не заметит пламя...
– Никаких шансов, – ответила Мэри-Линетт. «Вот тебе подарочек за то, что привела парня на прогулку в самое глухое место в Орегоне», – злорадно заявил ей внутренний голос.
– А ты превратись в летучую мышь или кого-нибудь еще и лети себе домой, – съязвила она.
– Извини, у меня двойка по оборотничеству. И к тому же я никогда не оставлю тебя здесь одну.
Мэри-Линетт все еще не осознавала опасности. Она была раздражена и поэтому вспылила:
– Я могу сама о себе позаботиться и...
Она не успела окончить фразу: в это мгновение из темноты на голову Эша обрушилась дубина, и он упал навзничь.
ГЛАВА 16
Дальше события развивались с невероятной быстротой и одновременно замедленно, как во сне. Мэри-Линетт почувствовала, как сзади ее схватили за руки. Кто-то пытался соединить их вместе, кто-то очень сильный. Затем ее запястья обожгла веревка, и она поняла, что происходит.
«Мне связали руки, теперь я беспомощна, нужно что-то делать, немедленно...»
Она вырывалась, отбивалась ногами. Но было поздно. Ей связали руки и привязали к дереву, сильнейшая боль отдавалась даже в плечах, и она подумала: немудрено, что в полицейских участках люди кричат, когда им заламывают руки и надевают наручники.
– Перестань сопротивляться, – прорычал странный грубый голос. Она пыталась разглядеть нападавшего, но мешало дерево. – Перестанешь дергаться – не будет больно.
Мэри-Линетт продолжала сопротивляться, но напрасно. Она ощутила руками и спиной кору дерева, изрезанную глубокими трещинами, – и уже не могла пошевелиться.