Дочери Урала в солдатском строю (Сборник очерков)

Ровенские подпольщики отправляли пополнение в партизанский отряд только по воскресеньям, а тучинские врач и фельдшер приехали в понедельник. По этой причине их оставили «погостить» у верных людей. Щербинину приютил бухгалтер фабрики валенок, гребешков и щеток Иван Иванович Луць, а Птицына — директор этой фабрики Терентий Федорович Новак. Дома этих «верноподданных» рейха тогда считались вне подозрений.

Замечательные это были коммунисты и искуснейшие подпольщики. Иван Луць и его жена Анастасия Кудаша, к великому сожалению, не дожили до Победы.

Терентию Федоровичу Новаку Советское правительство присвоило звание Героя Советского Союза.

В воскресенье под видом прогулки ушли в лес празднично одетые люди. Веселая компания ни у кого не вызывала подозрений. Алевтина Николаевна даже гитару для маскировки прихватила. Гуляли, шутили. Перешли речку, направились в чащобу. Лес с каждым километром становился все гуще. Иван Иванович засвистел. Ему ответили. Тогда он улыбнулся и сказал:

— Вот вы уже и дома.

На сигнал вышел партизан.

— Здравствуйте! Я начальник «зеленого маяка» Трихлебов, — представился он. — А вы Алевтина Николаевна Щербинина? Врач? Ждем вас. Прошу к нашему шалашу. Отдохните немного, партизанским чайком с колбаской побалуйтесь и тронемся.

Партизанский «зеленый маяк» служил своеобразной передовой заставой отряда, базой для подрывников, уходивших в город или на железную дорогу для проведения диверсий. Он же и своеобразный «перевалочный пункт» при отправке подпольщиками пополнения в отряд и пункт связи партизанского командования с ними. Потому на «маяке» постоянно находилась группа партизан.

Преодолев нелегкий путь, Алевтина Николаевна впервые за время войны почувствовала себя счастливой, глядя на приветливые лица партизанских проводников, на звездочки на пилотках и фуражках.

В отряде был такой порядок: с новичками обязательно лично знакомились командир и комиссар отряда, начальник штаба и помощник командира по разведке, и только после они получали прописку в подразделении. Щербинину тоже сразу пригласили в штабной чум.

Услышав слово «чум», родное, северное, Алевтина Николаевна не могла удержаться от улыбки:

— Где же вы столько в Западной Украине оленьих шкур добыли, чтобы на весь отряд чумы построить? И не жарко ли вам в них при здешнем климате? — спросила она сопровождавшего партизана.

— Э, у нас чумы-то особые, — ответил он вполне серьезно. — Быстро, дешево и удобно. Жить в них одно удовольствие.

Алевтина Николаевна осмотрела это сооружение и убедилась: прав ее проводник. Чум этот не что иное, как конусообразное строение из жердей, обложенных еловыми ветками и засыпанных землей. Между двумя шестами — небольшая коническая лазейка. Это дверь. Она занавешена брезентом. По полу тоже еловые ветки. Свет падает с вершины конуса, которая не закрыта. Туда же выходит и дым от костра, когда его разводят. Особенно понравилось, что в чуме приятный и полезный для здоровья запах хвои. В штабе за самодельным столом сидели четыре человека. Один сразу же встал и протянул руку:

— Здравствуйте, Алевтина Николаевна! Поздравляю с благополучным прибытием. Будем знакомы. Медведев. А это наш комиссар Сергей Трофимович Стехов. Это начальник разведки Александр Александрович Лукин, начальник штаба Пашун. Рассказывайте, как добрались.

Глаза постепенно привыкли к неяркому свету, и Алевтина Николаевна, рассказывая о себе, могла уже разглядеть тех, под чьим руководством предстояло ей идти дальше дорогами войны…

О Дмитрии Николаевиче Медведеве она многое знала от подпольщиков. Они высоко ценили этого опытного разведчика.

Высокий, стройный. Пышная черная шевелюра. Одет, как все присутствующие, по всей форме. Три шпалы в петлице. Взгляд темных глаз волевой, проницательный, а улыбка мягкая, обаятельная. «И человек, и командир, видно, хороший», — отметила про себя.

О Стехове сразу подумала: «Будто всю жизнь с ним знакома». Небольшого роста крепыш, движения быстрые, энергичные. Серые, со смешинкой глаза глядят пристально. В глуховатом грудном голосе столько дружелюбия, будто дороже Щербининой у него никого нет. Открыла дверь штабного чума, и появился черноглазый стройный юноша:

— По вашему приказанию прибыл, товарищ подполковник.

— Это наш главный врач по всем болезням, — улыбнулся Лукин.

— Знакомьтесь. Ваш непосредственный начальник, — сказал Медведев.

— Цессарский, — представился молодой человек. — А вы Алевтина Николаевна Щербинина? Очень рады вашему прибытию. Давно ждали.

— Еще не так обрадуетесь, Альберт Вениаминович, когда Алевтина Николаевна передаст вам тот разнесчастный барабан, о котором вы нам все уши прожужжали, — усмехнулся Медведев.

— Получаете вы барабан, так сказать, с барабанщицей, — под общий хохот добавил Стехов.

Потом командир рассказал Щербининой, что беспокойный Цессарский житья не давал всем просьбами раздобыть барабан для стерилизации перевязочного материала. Щербинина и Птицын, будто зная их нужду, прихватили, уезжая из Тучина, и никелированный барабан вместе с другими медицинскими инструментами.

Альберту Вениаминовичу предложили познакомить Алевтину Николаевну с порядками в отряде, с ее новыми обязанностями.

А их у партизанского врача, оказывается, было немало: сопровождать группы на боевые задания, вести амбулаторный прием больных, проводить занятия с партизанами по медицинской подготовке, контролировать санитарное состояние людей, оперировать.

В партизанском отряде операционной нередко служила четырехугольная загородка из еловых веток под открытым небом, а операционным столом — повозка со снятыми бортами. Особенно трудно приходилось раненым и врачам при больших переходах, когда нужно было срочно оторваться от карателей. А фашисты не раз пытались покончить с народными мстителями на Ровеньщине, бросая против них танки, артиллерию, авиацию.

Однажды, после такого вот перехода, группа партизан наткнулась на фашистов. Погнали их. Алевтина Николаевна никак не могла поспеть за своими, а те, увлекшись боем, не заметили, что врач отстала. Пришлось ночевать в лесу: в темноте не смогла найти дорогу к своим. Конечно, страшно было, а особенно, когда обнаружила, что в подаренном ей пистолете нет бойка.

Ранним утром на опушке леса Щербинина столкнулась, как говорится, нос к носу с двумя дюжими парнями. Одеты в полувоенную форму. Раздумывать, кто они, свои или враги, некогда. Выхватила свою «пушку» без бойка и громко скомандовала: