Дочка для ведьмы с ребенком

— Для родной крови собирает, на усиление сработает. В принципе, можно было и пару капель крови капнуть, но вложенный труд всегда лучше.

Перенюхав и перепробовав весь мед, Полева отмерила на глаз — я положила себе непременно спросить после, по каким признакам выбирала. Знаю, что мед в снадобьях сам по себе на отдельную науку тянет, но в простых заживляющих обычно без разницы, какой брать, важно — сколько и свежий ли. Рассыпала по столу ромашковый чай, отобрала из смеси более-менее целые цветки. Посетовала:

— Иной раз вроде и простые составляющие, а взять негде, вот и извращаешься.

И все это — даже не задумываясь, как само собой разумеющееся…

Растерла цветки в пыль — скалкой на доске, аккуратно смахнула к простокваше и принялась сбивать смесь простым венчиком. На секундочку «включив» аурное зрение, я подивилась: вокруг мастера спиралью закручивалась сила, изумрудно-золотая, яркая, по интенсивности, пожалуй, даже больше Костиной. Стекала к руке, а оттуда — в будущее снадобье, насыщая его под завязку. Мне до такого еще расти и расти, и не факт, что дорасту…

— Смешала? — Полева на мгновение оторвалась от своей части работы, чтобы взглянуть на мою. — Отлично, давай сюда. Бери подорожник, режь мелко.

Дед уже сложил на стол добытые им листья подорожника, широкие, лопушистые — земля здесь, судя по их размеру, была чудо как хороша. Теперь он подал мне нож, я чуть поморщилась, начав работать: не то чтобы совсем не по руке, но неудобный, непривычный. Теперь все внимание уходило на то, чтобы тщательно и аккуратно сделать свою часть работы, и действий Александры Ивановны я толком не видела. Больше того, даже не заметила, когда вернулся Костя, пока не услышала такой родной голос:

— Они выехали. Я объяснил дорогу.

— Они? — переспросил дед Павел.

— Врач для Анюты, педиатр для маленького и обережник. У вас тут что? Могу помочь?

— Поможешь, а как же, — ответила Александра Ивановна. — Марина, у тебя все?

— Да, готово.

— Сыпь.

Я сыпала мелко покрошенный подорожник в кремово-белую вязкую массу, а Полева быстро мешала, продолжая подавать силу и бормоча наговор. Зрелище было фантастическое: темные частицы подорожника вспыхивали ослепительно-изумрудным светом и как будто растворялись в общей массе, еще больше насыщая ее силой.

— Костя, теперь ты, — скомандовала Полева. — Подпитывай.

В зелень вплелось алое, рассыпалось искрами. Цвета не смешивались, но изумрудный стал еще насыщенней, гуще и ярче одновременно. Алые искры вспыхивали в глубине, мерцали, заставляя и без того сияющее снадобье переливаться. Фантастически!

— Все, отпускаем, — я моргнула, и в следующее мгновение смотрела на обычную с виду желтоватую густую мазь, без всяких световых эффектов. Ой, это что же, я непроизвольно на аурное зрение переключилась? Похоже на то. И отчего-то хочется глотнуть восстанавливающей настойки. Ну а раз хочется, не нужно себе отказывать.

Отхлебнув и ощутив прилив сил, я передала фляжку Полевой, а та, отпив в свою очередь — Косте. Ну а дальше все было просто. Обработали ожоги задремавшей после второй дозы успокоительного Анюте, вернулись в кухню и до приезда врачей пили чай, сбрасывая нервное напряжение. Недолго, кстати, пили — то ли я не заметила, как за работой время прошло, то ли гнали они сюда под мигалкой на максимальной скорости. А может, то и другое.

Задержались мы на пасеке до вечера, и все это время меня мучило непонятное напряжение. Наверное, близко к сердцу приняла — все-таки вовремя мы здесь оказались, кто знает, как закончилось бы все, не попади почти к самому началу Данилкиного выброса сильный и умелый огневик, да еще с опытом работы с детьми. Полева, наверное, о том же думала, потому что ругала деда Павла, Анюту, деревенских и себя заодно:

— Могли бы оберегами озаботиться, мало ли, что не знали! Комаровские, конечно, все больше водники с воздушниками, но по нашим краям и огневиков чуть ли не бессчетно наследило, в любом шпаненке вот эдак кровь предков проснуться может. Спасибо, живы остались. У Ани-то родители — как она, слабый дар, направление — травники и садоводы. Думали, и дитя тот же дар унаследует, а вон как. Угораздило девку с латентным огневиком окрутиться. И ведь не знал парень, что такое наследие в себе носит.

Обережник, знакомый мне по курсам Иван Семеныч, кивал и поддакивал. Он, как и мы прежде, расположился на кухне, разложив по столу какие-то камушки, деревяшки, нитки, бусины, кусочки кожи и прочий мелкий хлам из серии «мечта рукодельницы». Что-то передвигал, складывал так и эдак, водил рукой, нашептывая наговоры, щурился, проверяя аурный рисунок. В его действиях я вовсе ничего не понимала, но смотрела с любопытством, все-таки обережный дар и у меня обнаружился, вот только развивать его пока некогда. Но когда-нибудь и этим займусь, хотя бы по минимуму…

Меня, кстати, Иван Семеныч узнал, поддел беззлобно Полеву:

— Ишь, первой успела перспективную ученицу ухватить. Теперь пока еще к нам дойдет, вашему делу подолгу учатся.

— Кто как, иным и пары месяцев хватает, — фыркнула Александра Ивановна. — Азов нахватаются и бегут свою честную копейку сшибать. Но Марина не из таких, это верно. Скоро не ждите.

— На азы, может, и скоро загляну, — призналась я. — А то, знаете, когда вроде ничего и не делаешь, а вдруг что-то обережное получается, с этим нужно хотя бы разобраться.

— Что это у тебя получалось такое? — изумилась Полева. Пришлось рассказывать историю знакомства с Сабриной Павловной; Иван Семеныч, кстати, добавил и от себя, именно он, как оказалось, оценивал связанную мной шаль на силу и направление случайного наговора.

— Девчонка — талант, сама своей силы не знает. Учить надо.

— Научусь, для себя хотя бы, — в который раз пообещала я. — Просто с травками мне интересней, а еще в обережном искусстве многое на рукоделие завязано, а я только вязать и люблю, и то так, для души.

А дед Павел нагрузил медком всех: и Александру Ивановну, и нас с Костей, и обоих врачей, и Ивана Семеныча. Нам с Полевой, конечно, и прочие полезности достались, а Костю и вовсе записали в Данилкины почетные крестные. Любимый мой и сам был не против:

— Ко мне ведь учиться пойдет, а пока буду приезжать, проверять, как дела. Потенциал у пацаненка о-го-го, такого упустить никак нельзя. Чем раньше контролю научится, тем для него же лучше.

В общем, хоть и кончилось все хорошо, тяжелый выдался день и нервный. Отчего-то, когда двинулись обратно в деревню, меня даже поплакать потянуло. Все-таки нужно больше успокоительного с собой брать, для таких вот случаев… Костя рулил одной рукой, второй мягко поглаживая меня по коленке — делился энергией, подпитывал мягким теплом и нежностью. Больше всего мне хотелось сейчас уткнуться носом ему в плечо, и чтобы обнимал и гладил по волосам, по спине, шептал что-нибудь ласковое и успокаивающее.