Догнать и жениться

А когда стопочка маленьких бело-синих листочков опустилась в ладонь, принялась перебирать, внимательно сличая сумму, дату и подпись. Нужный чек, заполненный другой рукой, и с корявой росписью лежал самым последним. Сто тысяч на хозяйственные нужды изымались с дочки головного предприятия.

— Саша, ты чеки у кого получил? — спросила она, стараясь сохранить остатки самообладания.

— Да как всегда, — хмыкнул водитель, высокий розовощекий детина, обритый налысо, но с бородкой. — Галина Федоровна печати ставит и сразу выдает.

— Хорошо, — кивнула Катерина и вызвала в кабинет главного бухгалтера.

— Катенька, — охнула та. — Катерина Альбертовна, мы же с тобой столько лет работаем!

— Тихо, Галя, — цыкнула Наумова. — Просто вспомни, кто и когда тебе принес именно этот чек? — Катя сунула под нос главного бухгалтера чек на сто тысяч. — Сразу говорю, тут не моя роспись. Вот и интересуюсь, как он к тебе попал?

— Я же не умею ни за кого расписываться, — всхлипнула Галка.

— Галя, — рыкнула Катерина. — А ну-ка, соберись!

— Я все чеки заполняю сама и тебе на подпись несу, — пробубнила Галина Федоровна. — А этот мне всегда Елена приносит. Она его сама заполняет и у тебя подписывает. Это для Бурова деньги так выводятся, — прошептала она. — Ну, ты же знаешь?

— Буров все выводит официально. Дивидендами, — мотнула головой Катя и, повернувшись к Марату, добавила горько: — Ты уже все понял, Марат Александрович?

— В общих чертах, — нехорошо усмехнулся он и позвонил брату.

Звонок застал Руслана за примирением после королевского скандала. Вчера во время совещания в «Антаресе» он пристально следил за тратами Манечки и Ксюхи, но когда Катя Наумова вздумала выступить с произвольной программой, ненадолго ослабил контроль. И пропустил всего лишь одну эсэмэску. Зато какую! Манечка, получив в свои цепкие лапки платиновую карту ВИЗА, решила сыграть по-взрослому. Она влетела в магазин мехов и, наскоро померив несколько шуб, купила себе любимой норковую шубейку в пол и с капюшоном. Еще и вышла ему навстречу в дурацкой обновке, вместо того, чтобыспрятать по-тихому.

— Русичек, такие скидки были бешеные, — проворковала она, ластясь. — Я и не утерпела. Посмотри, как на мне сидит замечательно. Знаю, что мы с тобой собирались… Но прости меня, зайчик! — Манечка повисла на шее любовника и полезла целоваться.

Вот этот «зайчик» и добил Руслана.

«Зайчики кровавые в глазах», — мысленно усмехнулся он и, убрав руки любовницы с собственной шеи, заставил ее снять шубу и сложить в пакет.

— Чек остался? — проревел он. — Какая шуба, на фиг? Ты совсем одурела, бл. дь?

Возмутившись, Манечка топнула ногой, а Ксюха еще и хохотнула вдобавок, усевшись на диван в отдалении.

— А ну, пошла вон, — резко велел ей Руслан. — Мне тут зрители без надобности! — он швырнул обалдевшей девчонке какое-то платье и в одних трусах выставил вон.

— Меня тоже голяком выкинешь? — вскрикнула Манечка. — Ксюха ни в чем не виновата!

— Могу и тебя на хрен послать, — зло предупредил Руслан и даже не ожидал, что Манька, сволочь такая, подпрыгнет и влепит ему пощечину. От внезапности броска он обалдел. Потом потер щеку и обронил негромко:

— Проваливай отсюда, Мань!

— Очень хорошо, — вскинулась она. — Прекрасно! Я и сама ухожу. — Любовница метнулась в спальню складывать вещи. А Руслан, достав из бара виски пятнадцатилетней выдержки, плеснул в стакан. Уселся в кресло, врубил музыку и принялся смаковать благородный напиток. Манечка, уже в джинсах и скромной майке, гордо прошествовала мимо, везя за собой огромный кожаный чемодан от Луи Вюиттона. Сам чемодан и тряпье, что валялось в нем, Руслан бы запросто позволил унести, но алчная Манюня потянулась и за свертком с шубой. Этого Алтаев-старший ждал и, тут же подскочив к ней, дернул за ручку пакета.

— А ну, не трожь, — прохрипел воинственно. — Я сам сдам!

— Ты! — вскрикнула, словно раненая, любовница. — Ты! — Но пакет потянула на себя. Руслан дернул в свою сторону. Естественно, силы были неравны, и Манечка это понимала, как никто другой. Поэтому, изловчившись, врезала ногой, обутой в тяжелую босоножку на платформе, по ничем не защищенной коленке Руслана. Он охнул от боли и, наблюдая, как она с чемоданом и шубой несется к входной двери, заученным и многократно повторенным движением успел сделать подсечку. Маня растянулась в холле, угодив лицом прямо в мохнатый коврик с надписью: «Веллкам!», положенный ею же около входной двери. Она, с трудом поднявшись на четвереньки, будто при падении переломала себе все кости, тяжело опустилась около стены и расплакалась.

— Я на тебя, урод, всю жизнь положила, — ревела Манечка, — а ты, скотина неблагодарная, для меня какую-то шубу пожалел!

— Я предупреждал тебя, чтобы много не набирала. Пару шмоток себе и одну Ксюхе. А ты…

— Я и купила себе две тряпки. Шубу и ночную рубашку! — выкрикнула она.

— А рубашка какая? — заинтересовался Руслан, усаживаясь рядом.

— Красивая, — печально вздохнула Манечка. — Черная, как ты любишь, — всхлипывая, продолжила она. — Прозрачная такая… под самое горло!

— Как у монашки, что ли? — поморщился он.

— Ага, — сквозь слезы усмехнулась она, — только там на груди вырезы. Поэтому и воротник высокий, чтобы держалась хорошо… — заревела она.

— Что голосишь, как по покойнику? — рыкнул он.

— Я тебя люблю, — пробурчала она, упершись лбом в колени, — а ты…

— А я не разрешаю свои бабки тратить, да? — негодующе воззрился на нее Руслан. — Далась тебе эта шуба посреди лета! Небось, какой-нибудь отстой купила. Что еще будут продавать со скидкой, Маня? — хмыкнул он, опираясь лысым затылком о стену. — Вот и ходи теперь, как лохушка, в прошлогодней модели! А может, и пятилетней давности…

— Русик, — жалобно промямлила Манечка, понимая, что ссориться с любовником ей совершенно не выгодно, — может, и ночнушка отстойная? Она тоже со скидкой была…

— Померь, я посмотрю, — разрешил Руслан.

Манечка достала из чемодана пакетик, заблаговременно положенный сверху, и гордо удалилась в гостевой сортир. А когда вышла, Руслан Александрович Алтаев приглушенно охнул, будто ему еще раз ударили по коленке… или по яйцам.

— Твою мать, Манечка, — выдохнул он, увидев на любовнице прозрачную вещицу. Высокий ворот подходил под самое горло и заканчивался целомудренной оборочкой, силуэт, скроенный по трапеции, не стеснял движения. Сверху ткань аккуратно лежала на плечах и спине, а потом фалдами спускалась вниз. Но эти детали мало волновали Руслана. На груди ткань отсутствовала, облегая по длине каждое полушарие.

— Твою мать, — повторил Руслан и даже в уме попытался прикинуть длину окружности груди, точно совпадающей с вырезом.

Алтаев подошел к любовнице, выжидательно стоявшей в этом великолепии посреди холла, и, подняв нахалку на руки, живо усадил ее на барную стойку. Манечка охнула, обнимая его. А он сам, теряя последние остатки разума, устремился к заветной цели. Потом вместе принимали ванну, выпив в знак примирения бутылку шампанского. И полвечера испытывали на прочность сексодром и, вконец обессилев, смотрели скачанный по интернету добрый фильм про любовь и собак. «Вам письмо», кажется. Утром Манечка, тихая и ласковая, напекла оладий и предложила устроить пикник на террасе. Расстелила там плед, принесла замысловатый завтрак, добавив к оладьям маскарпоне и ягоды.