Доктор 2

Утром предсказуемо возникает какой-то аврал, и из больницы мы выезжаем, почти что опаздывая. Впрочем, утро, выходной, пробок нет, и до НОВОЙ КЛИНИКИ долетаем с Лениным стилем езды за минуты. Белые халаты мы не снимали, потому, когда выходим в них прямо из машины и идём по аллее к КЛИНИКЕ, охрана смотрит на нас недоумённо.

— Ну теперь ты веди, маленький брат, — хмыкает Лена и хлопает меня по спине. — Теперь я у тебя в гостях, коллега. Хи-хи.

В кабинете Котлинского, к моему недоумению и Лениному веселью, застаём следы ночного разгула: несколько пустых бутылок из-под алкоголя, использованную одноразовую посуду в мусорном ведре, пустые пакеты из-под сока, стоящие батареей на подоконнике и самого Котлинского, который пытается наводить порядок. Но у него это плохо получается.

— О, привет, — оборачиваясь, бросает Котлинский. — А вы кто? — переводит после меня взгляд на Лену.

— Мы знакомы заочно, я работаю вместе с Сергеем Стекловым.

— А-а-а, так вы Лена? — видимо, прокручивает какие-то детали в голове Котлинский. Ну, с Аселей Лену даже по описанию спутать сложно. — Помогите убрать? А то всю ночь гудели, я раньше уехал, а сейчас пациентка приедет, а у нас тут такое…

Оказывается, Марина Касаева вчера благополучно родила. Ну, как благополучно… Не без сложностей, но закончилось всё более чем мажорно. Роды принимал лично Шаматов, присутствовал Котлинский и ещё три каких-то врача по списку. На имена этих врачей, озвученные Котлинским, Лена уважительно кивает и бросает мне краем рта:

— Серьезные люди.

Девочка весила четыре с половиной кило, рост что-то в районе шестидесяти сантиметров, но точного роста Котлинский уже точно не помнит. Из-за бурно проведённой ночи.

Девочку и роженицу оставили на попечение младшего медперсонала за шлюзом, вместе с охраной, которая всё время охраняла даже родильный покой.

А счастливый отец Бахтин, сам Котлинский, Шаматов и остальные доктора по списку на радостях устроили у Котлинского то, что Лена называет «прыжками в ширину».

— Ну бывает, чё, — бормочет Лена, подметая с пола сгоревшие спички и окурки.

— Это пепельница перевернулась, — стеснительно говорит Котлинский, наливающий себе стакан за стаканом из пятилитровой бутылки с водой, которую он, видимо, предусмотрительно захватил с собой.

По крайней мере, раньше я пластиковых бутылок с водой у него в кабинете не помню. А диспенсер, из которого мы берем воду на чай и кофе, сегодня почему-то пуст.

Впрочем, понятно почему.

Уборку успеваем закончить за несколько минут до прихода Анны.

Котлинский с большим пакетом мусора сталкивается с ней в дверях, смущается, здоровается и уходит.

Анна абсолютно спокойно реагирует на присутствие ещё одного человека и вопросов не задаёт.

Лена садится за стол и делает вид, что погружается в компьютер, который захватила с работы. Но я вижу, что на самом деле она с любопытством наблюдает за мной.

Скан.

Тьфу три раза. Мне уже очевидно, что опухоль хоть и не быстро, но неуклонно начинает распознаваться организмом, как инородное включение. Со всем вытекающими.

После того, как я заканчиваю постановку иголок, Лена тихо подходит ко мне и трогает меня за руку и начинает текстом на планшете задавать вопросы. Ответы ей набираю также текстом, так это единственный беззвучный вариант.

Лена сообщает мне, что в уничтожении опухоли участвуют не только лимфоциты, а ещё как минимум один тип клеток. Кажется, макрофаги.

Я не всё понял из её записи на планшете, подробности выясню позже. Главное, говорит она, по мере отмирания клеток опухоли, у женщины будет вся симптоматика месячных. Но более неприятная и гораздо более ярко выраженная. В данном случае, именно это будет являться положительным признаком.

После окончания сеанса, который я сегодня не вижу смысла тянуть дольше двух часов (всё и так работает), Лена знаками предлагает откровенно поговорить с пациенткой.

Котлинский сейчас, видимо, мается похмельем и не может порадоваться за успех своей клиники. Равно как не может поучаствовать в этом разговоре, как главврач.

— Анна, присядьте, — говорю максимально дружелюбно.

Анна почему-то напрягается и садится, словно проглотив кол, с тревогой глядя на нас.

Лена быстро отстраняет меня, подходит к ней, садится с ней рядом и говорит:

— Главное, всё в порядке. Пожалуйста, не волнуйтесь. Для этого нет причин. — Затем поворачивается ко мне, — а вот теперь говори, что хотел. Без этих драматических вступлений.

— Анна, у меня есть основания полагать, что процесс мы развернули в обратную сторону. Говорить об однозначном успехе преждевременно, но по той картине, что вижу я, чувствовать вы себя должны гораздо лучше. Это так?

Про себя замечаю, что даже её печень немного почистилась.

— Да, спасибо, — осторожно кивает Анна.

— Объясняй в лоб, — предлагает Лена из-за спины.

— Ваш организм считал опухоль своей частью. Потому никак с ней не боролся. А она в это время размножалась, поглощала все ресурсы организма и угнетала прочие системы, в частности, печень. — Стараюсь как можно подробнее объяснять я, рисуя иллюстрации на листе из принтера. — Сейчас ваш организм уже определил эту опухоль как агрессивное и по факту инородное включение. Ресурсы вашего организма уже работают на уничтожение этой опухоли.

— Я это объясню через минуту, — врезается Лена из-за спины.

— Если хотите, Лена подробно объяснит, как выглядит биохимия процесса. — продолжаю я. — Главное, мы никогда не делали такого раньше. И следующие три или четыре недели нам с вами нужно видеться каждый день. Вот в таком режиме. Я очень боюсь вас обнадёживать раньше времени, но если та динамика, что есть сейчас, сохранится, то через месяц мы с вами… в общем, тьфу три раза. — Не могу сдержать улыбку и три раза стучу по деревянной крышке стола.

Лена, сидя рядом с Анной, выдаёт трёхминутную лекцию по биохимии, которая сводится к тому, что болезненных и ярко выраженных симптомов месячных ближайшие пару недель бояться не стоит. Наоборот — это будет хорошим сигналом.

Ещё Лена рассказывает о каких-то типах клеток, участвующих в процессе выведения опухоли и её продуктов из организма, но я в это уже не вникаю, потому что эйфория.

…

— Лена, если ты ещё раз будешь лезть передо мной к пациентам в аналогичной ситуации, ты заставишь меня жалеть о том, что я тебя сюда с собой взял. И что я к тебе прислушивался. — говорю как можно спокойнее после ухода Анны. — Я тебе благодарен за дополнительную информацию и поддержку, но сейчас был явный перебор.