Доктор Данилов в МЧС

– Услуги адвокатов стоят недешево…

– Ну и пусть! – Полянский гордо вскинул подбородок. – Надо – значит, надо! В конечном итоге за все заплатит страховая компания!

– Адвокаты иногда обнадеживают клиентов без всякого на то основания.

– Это не такой случай! Мы их выпотрошим! – Полянский хищно оскалился. – Сто раз пожалеют, что с нами связались!

– Ты еще учти, что судиться – дело небыстрое. Твоей Сашеньке придется долго жить без машины.

– Ты, Вова, сегодня как старая бабка, то и дело предостерегаешь.

– Спасибо, – улыбнулся Данилов. – Я польщен твоим сравнением.

– Извини, – смутился Полянский. – Нервы. Так вот, новая машина у Сашеньки уже есть: я взял в кредит точно такой же «Фиат Пунто», только в самой роскошной комплектации.

– Ты-ы-ы? – изумленно протянул Данилов.

– Да, я, – с гордостью ответил Полянский. – Как пелось в старой песне: «Если не я, то кто же?» У Сашеньки зарплата небольшая, основной ее доход составляют гонорары за консультации, а банки в первую очередь смотрят на размер зарплаты, которая в их понимании – стабильный доход, а гонорары такими не являются. Вот и пришлось оформлять кредит на меня. А какая, в сущности, разница?

«Кажется, на этот раз у Игоря все серьезно, – подумал Данилов. – Или просто порыв?» Зная Полянского, сбрасывать со счетов порыв было нельзя.

– Никакой.

– Вот и я о том же. Сашенька, конечно, отнекивалась…

– Но ты ее быстро переубедил.

– Не сразу, но смог.

– Слушай, Игорь, – Данилов постарался изобразить на лице максимум озабоченности, – я успею поправиться к вашей свадьбе? Хотелось бы оторваться от души и поплясать.

– Свадьбы с плясками, хреновой кучей никому не нужных гостей и трехэтажным тортом у нас точно не будет, – ответил Полянский. – Скорее всего, мы, беря пример с кое-кого, – это был прозрачный намек на свадьбу самого Данилова, – ограничимся ужином в узком кругу. Разумеется, ты в числе приглашенных. С датой мы еще окончательно не определились, но время на поправку у тебя точно есть. А какой у тебя прогноз? Я имею в виду ногу.

– Ясно, что не погоду, – горько усмехнулся Данилов. – Травматологи, как и все врачи, делятся на две категории. Одни многозначительно говорят: «Поживем – увидим», другие вообще ничего не говорят, только разводят руками. Сам я не только надеюсь на лучшее, а просто верю в него. Что должно срастись – срастется, что должно сгибаться и разгибаться – будет сгибаться и разгибаться.

– Молодец, – похвалил Полянский. – Планируешь возвращаться в свой госпиталь?

– Поживем – увидим, – ответил Данилов.

– Тебя не поймешь: то ты уверен, что все будет хорошо, то «поживем – увидим».

– Видишь ли, Игорь, в госпиталь можно будет вернуться лишь в случае полного, стопроцентного восстановления функций этой треклятой нижней конечности. – Данилов постучал пальцем по травмированной ноге. – Тут есть определенные сомнения даже у такого оптимиста, как я. Я действительно уверен, что все будет хорошо, но понимаю, что, скорее всего, все же будет не так хорошо, как до травмы. Если честно, то я рассчитываю примерно процентов на семьдесят – восемьдесят от былого состояния, на большее – нет…

– Семьдесят – восемьдесят – почти сто, – улыбнулся Полянский.

– С бытовой точки зрения этого вполне достаточно, – согласился Данилов, – но для работы в мобильном госпитале – вряд ли. Так что придется ждать и надеяться, а тогда уже действовать по ситуации.

– Тогда уж начинай подыскивать себе запасной аэродром, пока сидишь дома, – посоветовал Полянский. – Всегда приятно иметь за душой запасной вариант.

– Он уже есть, Игорь, просто я не успел о нем рассказать. Имеется предложение места на кафедре анестезиологии и реанимации.

– Какое именно?

– Разумеется, не доцентского и не завкафедрой. Пока могут взять научным сотрудником.

– Младшим?

– Нет – главным! – усмехнулся Данилов.

– Слушай, Вова, а какого-нибудь ордена тебе не полагается? – оживился Полянский. – Ты же пострадал при исполнении обязанностей.

– На всех, кто пострадал при исполнении, орденов не напасешься…

– Тогда хотя бы медаль.

– И их тоже, – улыбнулся Данилов. – И потом – зачем она мне? Костюмов я практически не ношу, а на футболку или свитер награды не цепляют. Будет она пылиться в шкафу вместе со скрипкой…

– А что с ней? – удивился Полянский. – Почему она пылится?

– Не пылится, конечно. Это я так, образно. Просто лежит она пока без дела.

– Нет желания играть?

– Его – хоть отбавляй. Нет возможности.

– Что мешает?

– Нога, – тоном Шерлока Холмса, говорящего «Это же элементарно, Ватсон», произнес Данилов. – Стоя не получается, нагружать еще рано, сидя играть не умею. То есть невкусно мне играть сидя. Смычком по струнам водить могу, а играть – нет. Вроде все то же самое, но на самом деле совсем не то.

– Как резиновая женщина.

– Не было у меня таких, не с чем сравнивать.

– А ты попробуй играть лежа, – посоветовал Полянский. – Вдруг понравится?

– Хороший совет, – похвалил Данилов. – Люблю я их. Помню, приехал я на «Скорой» в дурацкий дом: шестнадцать этажей, два лифта, оба пассажирские. Вызвали нас на последний, шестнадцатый этаж, там мужик с инсультом, здоровый такой бугай, десятипудовый. Заносим его с водителем в лифт на мягких носилках, он все пространство занял, водителю не войти. А соседка, наблюдавшая за процессом, советует: «Вы его поставьте к стеночке, чтобы места меньше занимал, а внизу опять на носилки положите».

– Это ты к чему? – не понял Полянский.

– К хорошим советам. Услышишь один хороший совет и сразу же вспоминаешь про другой. Как говорили древние латиняне: «Facile omnes, cum valemus, recta consilia aegrotis damus» («Все мы, будучи здоровыми, легко даем хорошие советы больным». Публий Теренций Афр.) Перевести?

– Спасибо, не надо, – огрызнулся Полянский. – Только вот не вижу сходства между советами. Я даже в каком-то кино видел, как старый музыкант перед смертью играл на скрипке лежа.

– Хорошая аналогия, – рассмеялся Данилов. – Молодец, Игорь, уел меня по полной, крыть нечем. Только не говори, что ты ляпнул это без всякой задней мысли, не порти впечатление.

– Да я не то хотел…

– Я же просил тебя не портить впечатление! – напомнил Данилов. – Все, решено: на смертном одре непременно сыграю на скрипке. Надо бы разучить что-нибудь подходящее, жалостливое.

– «Реквием»? – уточнил Полянский.

– «Реквием» на одной скрипке – профанация, приправленная изрядной долей глумления, – покачал головой Данилов. – Да и длинный он, «Реквием»-то, надоест играть, да и слушателей замучаешь. Нет, последняя песня должна быть пронзительной, но короткой. И непременно сложной в исполнении, ведь ничего больше уже не сыграешь… Например, Тартини, «Sonate du diable» («Дьявольская соната») или хотя бы из Корелли.