Доктор Ф. и другие

— Как ложка дерьма! — со всею прямотой бросил в пространство «Держиморда».

От этих слов «Обходительный» передернулся всем своим кремом, однако нехотя подтвердил:

— М-да... выражаясь фигурально... Дело в том, что наш Президент, в отличие от прочих, порой придает значение вещам, на которые иной просто-напросто с легкостью бы наплевал. Но в том, видимо, и есть вся разница, которая существует между влакущими жизнь, вроде нас, грешных, и теми, кто восподнят над нею судьбой...

В этот миг что-то скрипнуло в стенных часах. Часовая и минутная стрелка вот-вот готовы были слиться, обозначая конец этих проскочивших, словно в тумане, суток.

— Господи! — тоже взглянув на часы, засуетился «Обходительный». — Уже совсем-то осталось!.. По сути, только эта ночь!.. Вам хоть ведомо, какое нынче число?

— По-моему... тридцатое декабря... — За последними событиями я уже почти утратил счет времени.

— Именно! — подхватил тот. — И стало быть, завтра... да уже практически сегодня?..

— Новый год...

— Да! И Какой! Двухтысячный, не больше, не меньше! С тремя кругленькими ноликами!.. Надеюсь, вы уже начинаете понимать, к чему я клоню?

— Признаться, не совсем, — сказал я.

В эту самую секунду часы начали бить.

И тут «Держиморда», вклинившись между ударами, произнес всего три слова, мигом заставивших меня встряхнуться от всех перипетий этого дня.

— Тайна письма императора, — в своей стреляющей манере произнес он.

Последняя глава

«ГОЛУБКА»

Посему во всей точности старайтесь хранить и исполнять все написанное...

Иисус Навин (23:6)

Ибо не на лук мой уповаю, и не меч мой спасет меня

Псалтирь (43:7)

1

— Тайна письма императора, — так же жестко проговорил он снова после того, как часы перестали бить.

— Именно так: тайна письма императора, — эхом повторил вслед за ним «Обходительный». — Вы не даром достаточное время провели в Центре, посему, надеюсь, вам не надо разъяснять смысл этих слов.

— Но это письмо давно сгорело в камине, — сказал я.

— Безусловно, — подтвердил «Обходительный». — Для бумаги это вполне свойственно — способность сгорать. Однако же подобное совершенно не свойственно для Мировых Тайн такого, я бы сказал, заоблачного масштаба. Открою вам не Бог весть какой секрет: наш Президент, едва узнав об этом письме, с той минуты просто бредит им. И решение, которое он должен принять завтра...

— Уже сегодня, — поправил его «Держиморда».

— Да, да, уже нынешним утром!.. Принимая решение взвалить на свои плечи страну на очередной срок, он обязательно желает знать...

— ...желает знать, какую страну! — впервые утратив терпение встрял «Держиморда», и даже лицо его в этот миг стало чуть менее деревянным.

— ...Ибо иначе — что толку?

— ...Да ни малейшего!

— ...ковыряться и дальше в том, что мы, пардон, сейчас наблюдаем!..

— ...Если не хуже!..

— ...Да, да, при наличии этих последних мрачных предсказаний, которых нынче развелось!..

— ...Уж да, развелось, едри их!..

— ...И вот Президент, имея все же некую меру ответственности...

— ...Уж да, чего не отнять...

Теперь они говорили почти в унисон, так что минутами едва удавалось различить отдельные слова. При всем их разительном несходстве, в этот миг они даже стали отдаленно чем-то похожими друг на друга: «деревянный» обрел некоторую подвижность, теперь в нем ощущалось внутреннее волнение, прежде, казалось, ему неведомое, а «тортоподобный», возобладав над своими кремами, как-то внезапно весь подобрался в кресле, его же кругленькое личико-пряник утратило свою прежнюю сладостность и более походило на грубоватый деревенский хлебец:

— ...Посему это письмо... если оно что-то откроет... А оно непременно должно нечто эдакое открыть, нечто самое глубинное...

— ...Да уж непременно — иначе к чему весь сыр-бор?

— ...Да-да, ибо все, кто им пренебрег, закончили...

— ...Не приведи Господь, как закончили!

— ...И что постигло их страну...

— ...Не приведи Господь, что постигло!

— ...Не случайно оно всплывает на свет в самые круглые даты истории. А как раз послезавтра...

— ...уж куда круглее!

«Тортоподобный» стал почти так же суров и собран, как его «деревянный» сосед.

— Таким образом, — заключил он, — вопрос стоит о вашей помощи Президенту и России. Не более и не менее!

— Уж никак не менее! — подтвердил «Держиморда».

— Но почему... — (Мне с трудом удалось пробиться сквозь их гомон.) — ...почему вы думаете, что сможем прочесть давно сожженное письмо?

«Обходительный» снова растаял до сливочно-кремового состояния:

— Сможете, милые, сможете! — проблеял он.

— Не можешь — научим, — сходу задеревенев, вставил армейскую присказку «Держиморда».

— Скорее — поможем, — поправил его «кремовый». — Существуют средства, специально разработанные в нашей лаборатории. При учете ваших и без того недюжинных способностей — уверен, абсолютно действенные! Мы тоже, как изволите видеть, не сидели тут сложа руки... Каждому — всего один укольчик, практически совершенно безболезненный, — и ваши интуитивные способности умножатся до невероятия! Всего один! Чик — и всё!

— С чего вы взяли, что мы позволим вам?.. — начала было Лиза.

— А не хочешь — заставим, — перебив ее, закончил ту же присказку «деревянный».

Хватка у него, впрочем, была вполне железная. Одним рывком очутившись рядом со мной, он уже держал меня как в тисках. Я попытался вырваться, но не удавалось даже слегка шевельнуться.

Мгновенно откуда-то понабежали люди в белых халатах. Через миг Лиза уже билась в руках двух гренадерского роста санитарок.

Внесли шприцы. Тошнотворно запахло аптекой. Мне закатали рукав. Лизу я не видел за белыми спинами, сгорбившимися над ней...