Доктор Коул

Дэвид поинтересовался, что случилось с медогонкой и всеми стеклянными банками и наклейками, которые он держал для заготовки меда.

— Все это добро сложено в углу твоего бывшего амбара, — сказала ему Р. Дж.

На выходных Дэвид позвонил Кеннету Деттингеру. Деттингер посмотрел в амбаре и подтвердил, что все на месте. Тогда Дэвид поехал к нему и забрал свои вещи.

Вернувшись, он рассказал Р. Дж., что предложил Деттингеру выкупить медогонку и банки, но тот настоял, чтобы он забрал все это бесплатно вместе с его старой вывеской и кучей банок, которых было почти четыре десятка.

— Деттингер сказал, что все равно не собирался заниматься медом. Добавил, что, если я буду время от времени угощать его баночкой меда, он будет не против. Неплохой человек.

— Да, это так, — согласилась Р. Дж.

— Ты не будешь против, если я снова начну продавать мед?

Она улыбнулась.

— Нет, не буду.

— Тогда я повешу вывеску.

— Мне она нравится.

Дэвид просверлил два отверстия в нижней части вывески Р. Дж., вкрутил шурупы и повесил под ней свою вывеску.

Теперь любой, проезжая мимо дома Р. Дж., видел сразу две таблички на обочине.

Р. Дж. КОУЛ

ДОКТОР МЕДИЦИНЫ

МЕДОК, Я ОТ ТЕБЯ БЕЗ УМА

Р. Дж. начала с надеждой смотреть в будущее. Дэвид возобновил свои визиты на собрания анонимных алкоголиков. Однажды вечером она пошла вместе с ним. Собрание проводилось в одном из помещений красивой каменной епископальной церкви с низким потолком. Пришло около сорока человек. Когда настал черед Дэвида, он встал и повернулся к собравшимся.

— Меня зовут Дэвид Маркус, и я алкоголик. Я живу в Вудфилде и пишу книгу, — сказал он.

Они никогда не ссорились. Они прекрасно ладили, и Р. Дж. ничего не беспокоило, не считая лишь того, что теперь она никуда не могла от него деться.

Он никогда не заговаривал с ней о Саре.

Однажды днем, когда Дэвид рылся в саду, расщепляя и ломая крепкие узловатые корни ревеня, которые были старыми уже тогда, когда Р. Дж. купила этот дом, он вошел и начал мыть что-то в умывальнике.

— Взгляни, — сказал он, вытирая предмет полотенцем.

— Ох, Дэвид! Какая красота!

Это был сердечный камень. Кусок красноватого глинистого сланца неправильной формы в виде сердца. Этот сердечный камень отличал от других отпечаток древней окаменелости, расположенный почти по центру.

— Что это?

— Не знаю. Похоже на какого-то краба, да?

— Такого краба я никогда не видела, — сказала Р. Дж.

Отпечаток был всего несколько сантиметров в длину. Были заметны очертания широкой головы с огромными пустыми глазницами. Панцирь состоял из множества линейных сегментов, сгруппированных в три отчетливые отдельные части.

Они посмотрели в энциклопедии в разделе «Ископаемые».

— Думаю, это он, — сказала Р. Дж., указав на изображение трилобита, панцирного животного, жившего более двухсот пятидесяти миллионов лет назад, когда теплое мелкое море покрывало большую часть современной территории Соединенных Штатов.

Маленькое существо погибло в иле. Задолго до того, как грязь превратилась в камень, его плоть сгнила и обуглилась, оставив химическую пленку на отпечатке, обнаруженном под корнем ревеня.

— Какая замечательная находка, Дэвид! Прекрасный сердечный камень. Куда мы его поставим?

— Я не хочу ставить его в доме. Я хочу показать его нескольким людям.

— Хорошая идея, — поддержала его Р. Дж.

Тема сердечных камней напомнила ей кое о чем. В то утро, забрав почту, она обнаружила в ворохе писем конверт, адресованный Дэвиду. Конверт пришел от администрации кладбища Бет Мозес. Она читала в газете, что перед традиционными еврейскими Днями трепета наступает время поминовения усопших.

— Почему бы нам не съездить на могилу Сары?

— Нет, — коротко ответил он. — Я не могу сейчас этим заниматься. Уверен, что ты понимаешь, — сказал он. Засунув сердечный камень в карман, он вышел на улицу.

49

Приглашение

— Алло.

— Р. Дж.? Это Саманта.

— Сэм! Как дела?

— Все хорошо, потому и звоню. Я хочу встретиться с тобой и Гвен, чтобы сообщить хорошие новости.

— Сэм. Ты выходишь замуж…

— Р. Дж., перестань делать всякие глупые предположения, потому что мой сюрприз, в противном случае, может совсем померкнуть в сравнении с ними. Я хочу, чтобы вы приехали в Вустер. Я уже говорила с Гвен, поздравила ее с возвращением в Массачусетс. Она сказала, что у тебя в следующую субботу свободный день, и она приедет, если ты тоже сможешь. Давай же!

Р. Дж. заглянула в расписание и увидела, что суббота действительно пока свободна, хотя у нее и было полно домашних дел.

— Хорошо.

— Отлично! Мы снова будем вместе. Не могу дождаться.

— Значит, тебя повысили? Ты теперь профессор? Заведующая кафедрой?

— Р. Дж., ты, как всегда, заноза в заднице. До свидания. Я тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, — ответила Р. Дж. и со смехом повесила трубку.

Два дня спустя, возвращаясь с работы, она заметила Дэвида, идущего по дороге. Он вышел на Лорел-хилл, чтобы встретить ее, зная, что она обычно возвращается домой этим путем.

Он был в нескольких километрах от дома, когда она заметила его. Он поднял руку, выставив большой палец вверх, как человек, путешествующий автостопом, и Р. Дж. ухмыльнулась. Она остановила машину и открыла дверцу.

Он забрался внутрь, широко улыбаясь.

— Я никак не мог дождаться, чтобы сказать тебе. Я сегодня весь день проговорил с Джо Фэллоном по телефону. Мирная божественность получила грант от фонда Томаса Бланкеншипа. Большие деньги, их достаточно, чтобы основать и поддерживать центр в Колорадо.

— Дэвид, я рада за Джо. Бланкеншип… Это тот самый английский издатель?

— Новозеландский. Владелец многих газет и журналов. Как это прекрасно для всех нас, желающих мира! Джо пригласил нас приехать туда через пару месяцев.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что говорю. Небольшая группа будет жить и работать там, участвуя в конференциях в качестве постоянных сотрудников. Джо приглашает нас с тобой войти в их число.

— С чего бы ему приглашать меня? Я не теолог.

— Джо считает, что ты будешь ценным сотрудником. Ты можешь представить медицинскую точку зрения, провести научный и юридический анализ. Он заинтересован в том, чтобы там был доктор, который заботился бы о сотрудниках центра. Будешь заниматься своей работой.