Доктор Крюк

Может это такие местные реконструкторы? Отыгрывают роли до конца?

Меня поднимают на палубу. Вокруг — толпа пиратов. Все смотрят на меня с любопытством, с подозрением, я бы даже сказал — с угрозой.

Меня ведут к капитану.

Капитан сидит в кресле на корме, на возвышении. Грубый мужчина, с густой черной бородой и пронзительным взглядом. На нем — потрепанный камзол, на голове — треуголка. Выглядит он, как настоящий пиратский капитан из книжек.

— Кто это? — спрашивает он, не сводя с меня глаз.

— Потерпевший крушение, капитан Роджерс, — отвечает одноглазый. — Говорит, что доктор.

Капитан хмурится.

— Даже так? — Он подается вперед. — И что же ты, доктор, делал на этом Богом забытом острове?

Я рассказываю ему свою историю. Про круиз, про лайнер, про шторм, про кораблекрушение. Про Вежу я, конечно, молчу.

Капитан слушает внимательно, не перебивая. В его глазах — недоверие.

— Врешь, — говорит он, когда я заканчиваю. — Никакого шторма такого, чтобы потопить целый линкор тоже не было.

— Не линкор, лайнер.

— Да хоть птица.

— Но… — Я пытаюсь возразить. — Я не вру! Я…

— Молчать! — рявкает капитан.

Так, кажется переговоры не удались. Не можешь предотвратить — возглавь. Всегда выручало. Что же, будем играть по их правилам. Что тут у нас? Группа сбрендивших аниматоров, которые перегрелись на солнышке. Хотя симптомы не похожи.

Ладно, играем.

— Я доктор, капитан! Я могу лечить ваших людей!

Капитан задумывается. Он смотрит на меня оценивающе.

— Вот, это уже деловой разговор, — он усмехается. — А ну, покажи, на что ты способен.

Он кивает одному из пиратов, стоящему рядом. Тот подходит к другому пирату и со всей силы бьет его кулаком в лицо.

Пират падает, хватаясь за разбитый нос. Из носа течет кровь.

— Лечи, — приказывает капитан.

Я в шоке. Но делать нечего. Я — врач. Я должен помочь.

Я подхожу к раненому пирату. Осматриваю его…

— Нужны чистая ткань и вода… — говорю я.

Капитан щелкает пальцами. Пираты приносят мне все, что нужно.

Я начинаю лечить. Промываю рану, останавливаю кровотечение. Я делаю все, что могу, используя свои знания и навыки.

Капитан наблюдает за мной. Молча.

Наконец я заканчиваю.

— Готово, — говорю я. — Ему нужен покой.

Капитан кивает и хмыкает. Раненый пират смотрит на меня с благодарностью и глуповатой улыбкой. Походу его не впервые бьют так. Повредили ему что-то в головушке.

— Хм… — Капитан трет подбородок. — Ладно. Допустим, ты и вправду док. Но это еще ничего не значит. Ты останешься на корабле под моим присмотром. И попробуй только что-нибудь выкинуть.

Я киваю. Другого выбора у меня нет.

Меня отводят в каюту. Маленькую, тесную, грязную. Но это лучше, чем ничего. Судя по всему здесь недобор матросов, раз целая каюта есть свободная.

Мне приносят еду. Грубую, простую, но съедобную. И ром. Расщедрились, однако. Наверное, хотят уважить доктора.

Отвратное пойло.

Я ем, пью и думаю о том, что со мной произошло.

Перед сном я вспоминаю о бутылочке. Той самой, которую мне передал умирающий матрос.

Я достаю ее из кармана. Отвинчиваю крышку, достаю клочок бумаги.

Разворачиваю его и хмурюсь.

Это часть карты. Часть старинной пиратской карты, на которой есть отметка красным крестиком.

Глава 2

Каюта. Это если можно так ее назвать. Тесная, грязная конура, пропахшая сыростью, плесенью и мочой. Вместо кровати — узкий, жесткий топчан, набитый, кажется, соломой. Вместо подушки — свернутый в рулон грязный бушлат. Единственное окно — крошечный иллюминатор, забранный ржавой решеткой, — пропускает так мало света, что почти все время приходится находиться в полумраке.

Я бросаю взгляд на клочок бумаги, который все еще сжимаю в руке. Часть карты. Что она означает? Куда ведет? И как связана с фразой, которую прошептал умирающий матрос: «В глазах святого Бернара»?

Ответа нет. Пока нет.

Я прячу карту обратно в бутылочку, а бутылочку — в карман. Сейчас не время для загадок. Сейчас нужно выжить. Хорошо, что я не сильно выделяюсь на фоне пиратов своей одеждой — куртка, рубашка, штаны и ботинки. А шторм изрядно потрепал все это, так что почти такой же оборванец, как местные.

Условия вокруг — примитивные. Мягко говоря. Антисанитария полнейшая. На современном круизном лайнере, где я провел последние дни, все было стерильно, чисто, продумано до мелочей. А здесь? Средневековье какое-то.

Я ложусь на топчан. Жестко, неудобно, но я слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Я закрываю глаза и почти сразу проваливаюсь в беспокойный сон.

Меня будят грубые толчки.

— Эй, док! — рычит надо мной одноглазый пират, тот самый, который привел меня на корабль. — Подъем! Капитан требует тебя.

Я с трудом разлепляю глаза. Тело ноет, но меньше, чем вчера. Голова тоже почти не болит.

— Что случилось? — спрашиваю я, пытаясь сесть.

— Один из наших поранился, — отвечает одноглазый. — Сильно. Капитан велел тебе заняться им.

Раненый. Значит моя первая проверка. Мой шанс доказать свою полезность.

Меня ведут в другое помещение, похожее на лазарет. Впрочем, «лазарет» — это слишком громко сказано. Просто большая каюта, где на полу, на грязных матрасах, лежат несколько человек.

В центре каюты, на грубо сколоченном столе, лежит молодой парень. Пират. Он без сознания. Из раны на его бедре хлещет кровь.

— Что с ним? — спрашиваю я, подходя к столу.

— Напоролся на гвоздь, — отвечает один из пиратов, стоящих рядом. — Здоровенный такой гвоздь.

Гвоздь? Шутка? От гвоздя нет таких ран. Ну ладно. Как скажете. Но если бы это был гвоздь, то было бы наверное еще хуже. Сепсис, гангрена. Нужен антисептик. Да, конечно. Но какой антисептик? Здесь, на пиратском корабле аниматоров?