Доктор Сакс

«О, — выпалила ночеокая Контесса, стекая заушный карниз с пыли своего плеча, — сказочное уродство из нефрита — не то пряжка, не то рыжка, не то брошка какая-то, держится крепко, спаяна добротно, но главный ящик — роскошный шедевр XII века, я полагаю — из последних от делла Кверча [20] —»

«Делла Кверча! — Ах! — Граф встанцевал, пальцечмокнул, — пусть не говорят, — он потанцевал сам с собой по всему загнивающему вестибюлю, с которого повсюду стекала пыль, а там и сям вели слежку летучие мыши, в обширном же центре залы свисали африканские лозы паутин, — будто Граф Кондю отправляется на свой заслуженный отдых свежей и росистой зарею (после ночных не сказать что непродуманных загулов), отправляется к своей —»

20

Якипо делла Кверча (ок. 1374–1438) — итальянский скульптор периода перехода от Средневековья к эпохе Возрождения, считается предшественником Микеланджело.

«— тихой блевоте —»

«— без показухи, без шарма и достоинства».

«Все дело во вкусе».

«И средствах, дорогая моя, деньгах в банке крови».

15

Двери огромного Замка закрыты ночи. Лишь сверхъестественному взору ныне предстает фигура в дождевых накидках, гребущая через реку (разведывая эти надутые покровы туманов — столь искренне). Листва кустов и деревьев во дворе Замка посверкивает под дождем. Листва Потакетвилля посверкивает по ночам — железные колья Текстильного, столбы на Муди, все посверкивает — заросли Мерримака, галечные отмели, дерева и кустики на моих мокрых и душистых песчаных откосах посверкивают дождливой ночью — из болот восходит маниакальный хохот, шагает Доктор Сакс со своим посохом, дует соплею из носа, кидает ликующие чокнутые взгляды на лягушек в лужах грязи… вот он, старый Доктор Сакс, подходит. Дождь посверкивает у него на носу, как и на черной широкополой шляпе.

На сегодняшний вечер он уже нарасследовался — где-то в лесах Дракута подымает из земли дверь, входит и укладывается спать… на миг мы видим огни горнов, сияющие до верхушек сосен, — прогорклый, густой, богатый грязью ветер овевает луну — Тучи спешат за дождем и наперегонки с лихорадочной Дамой в ее лунной спешке, она выходит, медитируя истерические мысельки в разреженном воздухе, — затем люк захлопывается на тайнах Доктора Сакса, он громыхает внизу.

Он отдаляйствует под низом в собственных громадных фантазиях о конце света. «Конец света, — говорит он, — Грядет…» Он пишет его на стенах своего подземного дома. «Ах, Марва моя», — вздыхает он… Марву упекли в дурдом, Доктор Сакс вдовец… бобыль… полоумный Властитель всей грязи, за коей надзирает. Он топтал тростники мартовской полночи в полях Дракута, злобно косился на Луну, пока она скакала вперегонки с мергелевыми облаками (что надувает от устья реки Мерримак, от Марблхеда, с Сев-Запада), — он был невообразимым дурнем, вечно искал золотого идеального решения, бродил повсюду, не жизнь себе устроив, а малину, выискивал таинственные комья земли по всему свету ради штуки до того фантастической — отыскать точку кипения зла (что в его —, было штукой вулканической… вроде чирья) — в Южной Америке, в Северной Америке, Доктор Сакс трудился, отыскивая загадку Нового Света — змея зла, чей дом родной в глубинах Эквадора и амазонских джунглей — где он жил продолжительно, разыскивая идеального голубка… белую джунглевую разновидность, нежную, как белая летучая мышка, вообще-то мышь-Альбинос, но у этого голубка змеиный клюв, и обитает он поблизости от Змеиной Головы… Доктор Сакс вычислил по этому идеальному Голубю, который летал ради него в Тибет по своей воле (и вернулся с пучком трав, привязанным к лапке Героическими Монахами Мира Севера) (Г. М. М. С., постфеллахская организация, впоследствии Папой признанная варварской) (а его грамотеями — примитивной)… вычислил, что у Змея часть тела — в джунглях… Пригруковал с гор Снежного Севера Доктор Сакс, образованный в комиссии льда и в комиссии снега, обученный Пламенами, в страннейшем Монастыре на Свете, где Узрел Сакс Змея

а Змей узрел Сакса —

Приковылял с горы со сломанной ногой, с посохом, вещмешком, в ранах, с бородой, красными глазами, желтыми зубами, но совсем как старый монтанский сезонник на долгих небосиних улицах Уэйко — проездом. И впрямь, вернувшись в Бьютт, откуда Доктор Сакс на самом деле родом, он засел на все ночи резаться в покер со Старым Быком Баллоном, дичайшим игроком во всем городишке… (некоторые утверждают, это вернулся призрак У. К. Филдза, так он на него похож, брат-близнец вылитый, невероятно, вот только —) Сакс с Быком затеяли (конечно, у Сакса было бьюттское имя) — невообразимейший матч в пул, собралась сотня бьюттейцев глазеть в темноте за кругом ламп над столом и за его яркой зеленью по центру.

САКС (выиграл по жеребьевке разбой, разбивает) (Хрясь) (шары раскатываются повсюду).

УЛЫБЧИВЫЙ БЫК БАЛЛОН (углом рта, будто сигара и желтый зуб): Скажи-ка, Реймонд-О, не слишком ли далече романчик-то этот зашел?

САКС: Ты это зачем спросил, Папаша? (Аккуратно трет мелком кий, а черный шар-восьмерка стукает в угловую лузу.) Как скажешь. Папаша.

БИЛЛ: Почему (нагибаясь над столом прицелиться, а Сакс возмущается, и все ревут), мальчик мой, мне иногда приходит в голову, не то чтоб я не заглядывал к врачу в последнее время (кряхтя перед ударом кием) — что идеальнее всего твоя хорошо известная десятидолларовая жопка разместится вон там у столовых скамеек, рядом с ящиком пепси-колы и прочей фармитурой, а я себя утешу скучной травкой (раздувает си-гару) да нацелю эту брюквину на нужный мне шарик — белый — закажу старый добрый желтый номер один —

САКС: Но я загнал восьмерку! — ты теперь не можешь бить!

СТАРЫЙ БЫК: Сынок (похлопывая фляжку «Старого дедушки» в заднем кармане отнюдь не осуждающим жестом), по закону больших чисел, или по закону спроса и предложения, восьмерка — это вой-с-мирка альбинозный (достает ее из кармана и устанавливает и выравнивает белый биток щелчком пальца с пылинкой на зелени рядом, одновременно громко перднув, что слышат все в бильярдной, а некоторые даже и у бара, тем самым форсируя различные реакции отвращения и дикого одобрения, а Хозяин, Джо Босс, тем временем швыряет в задницу Старого Быка Баллона скомканную газету, и Старый Бык, укрепившись на позиции, выхватывает на свет бутылку (упомянутую фляжку) и обращает к ней краткую речь, прежде чем вжарить, — в том смысле, что в алкоголе чересчур бензина, но ей-же-богу, старая хемп-ширьская колымага покатится еще как! после чего проворно определяет ее обратно в карман и нагибается, аккуратно и живо, с поразительной неожиданной резвостью, четкий и умелый, кий послушен под кончиками пальцев, равновесие крепкое, поза, все пальцы так размещены на столе, чтобы кий держался в аккурат на нужной высоте, как полагается, пух, старик загоняет желтую однерку в щель, чпок, и все угомоняются после юмора, дабы поглядеть добрую игру очередности между двумя хорошими игроками, — и хотя хихи и вяки не смолкают всю ночь, Старый Бык Баллон и Доктор Сакс ни мига не отдыхают, нельзя умереть без героев, за которыми надо приглядывать).

Такова была бьюттическая история Доктора Сакса — в Бьютте он Реймонд-шахтер — еще какой шахтер! — он обшаривал копи и залежи Великого Всесветного Змея.

Искал везде травы, которые однажды, он это знал, усовершенствует до почти-алхимического искусства, что сможет пролить некий гипнотический и телепатический свет, от коего Змей падет замертво… ужасающее оружие для какой-нибудь старой омерзительной суки, люди будут падать на улицах вмертвую… Сакс рассчитывает дунуть порохом! ибо Змей — Змей увидит свет — Сакс захочет его смерти, Змей сдохнет, лишь узрев телепатический свет… единственный способ передать Змею послание, чтобы он понял, что имеешь в виду «на самом деле»… берегись, Доктор Сакс. Но нет, — он сам вопит: «Палалаконух, берегись!» — в своих полуденных приступах в лесах, когда послеужинные живчики скачут по его широкополой накидке, будто чернила на солнце, ныряют под его люк, как тать… «Палалаконух, берегись!» написано у него на стене. Под вечер он ложится вздремнуть… Палалаконух — просто ацтекское или тольтекское имя (а может, по происхождению и чиуауанское) Всемирного Солнечного Змея древних индейцев Северной Америки (которые, вероятно, сошли походом с Тибета, еще не зная толком, тибетского они происхождения или североамериканского предрасположения, распространяясь обширно по Миру Вокруг) (Доктор Сакс кричал: «О Северные Герои, Походом Пришедшие от Монгольских Мраков да Голых Корейских Исторчей к Манговым Парадизам Новосветского Юга, что за унылые рассветы встречали вы над каменными горбами Сьерры-Нуэва-Тьерры, катя на тяжком ветру со столбами, принайтовленными, и упряжью к ночному лагерю под блямкающую музыку Индейской Древности Прокофьева в Завывающей Пустоте!»)

Сакс пыхтел над травами и порошками всю жизнь. Не мог он носиться Тенью с автоматическим пистолетом 45-го калибра, сражаясь с силами зла, то зло, с которым Доктору Саксу надлежит бороться, требует трав и нерв… нравственных нервов, ему требовалось распознавать добро и зло, и разум.

Когда я был маленьким, единственный раз удалось мне связать Доктора Сакса и реку (тем самым определив, кто он такой) — когда Тень в одном своем шедевре Ламонта Крэнстона, опубликованном «Стритом-и-Смитом» [21] , навещал брега Миссисипи и надувал собственную личную резиновую лодку, которую, однако, еще не усовершенствовали, как эту новую, что прячется у него в шляпе, он ее купил в Сент-Луисе днем вместе с одним своим агентом, и она составляла довольно увесистый пакет у него под мышкой, пока они мчали на такси к вечерней тусне вдоль воды, беспокойно поглядывая на часы, когда надо обращаться в Тени — Меня изумляло, как Тень может так много путешествовать, ему так легко удавалось подстреливать вымогателей на Набережных Китайгорода в Нью-Йорке из своего синеватого 45-го (сверк) — (рев Речи Тени в Свинце) — (валящиеся силуэты тугокуртых китайских гангстеров) (войны Тунов [22] с Гонга) (Тень ускользает сквозь дом Фу Манчу [23] и выныривает за спиной Бостонского Черныша [24] , лупя своим 45-м зевак на пирсе, буквально скашивая их, а тут Пучеглаз [25] на моторке такой увозит их к Хамфри Богарту) (Доктор Сакс колотит своим узловатым посохом в двери, за которыми в Замке вечеринка в духе Айседоры Дункан в Двадцатые, когда им владела сбрендившая старуха, когда там видят, кто у дверей, весь зеленолицый и ухмылистый, и глаза у него сверкают маньячески, они орут и падают в обморок, его глухой хохот взлетает к обезумевшей луне, а она вопит поперек дробленых кряков в возгласной ночепадучей изверженности — под грохот миллиона карков, как ящерки в — лизоблюдах —) ффухх! Доктор Сакс был как Тень, когда я был молод, я видел, как он однажды ночью скачет через последнюю купину на песчаном откосе, накидка враспашку, я не успел заметить ни ног его, ни тела, он исчез — тогда он был проворен… той ночью мы пытались заловить Лунного Человека [26] (Джин Плуфф переоделся и старался навести ужас на весь район) в песчаном карьере — веточками, бумагой, песком, в какой-то миг Джина загнали на дерево и едва не побили камнями, он сбежал, улетел летучемышью сразу во все стороны, ему 16, нам по 11, он и впрямь умел летать и впрямь был таинственен и пугал, но, когда он пропал в одну сторону, мы немного побегали под фонарем, так что меня несколько ослепило светом, я увидел и познал Джина Лунного Человека в тех деревьях вдалеке, но на другом берегу, повыше, у кустарника, стоял высокий затененный силуэт в накидке, величавый, а потом повернулся и выпрыгнул из виду, — то был никакой не Джин Плуфф — то был Доктор Сакс. Тогда я не знал его имени. Да и не испугал он меня. Я ощущал, что он мой друг… мой старый, старый друг… мой призрак, личный ангел, персональная тень, тайный возлюбленный.

21

«Стрит-энд-Смит» — нью-йоркское издательство бульварной прессы, дешевых романов, комиксов и спортивных ежегодников, основанное Фрэнсисом Скоттом Смитом (1831–1883) и Фрэнсисом Шубаэлом Стритом (1819–1887). Существовало с 1855 по 1959 г.

22

Тун (или тонг) — братство или тайная организация китайских иммигрантов в США, часто преступная.

23

Фу Манчу — китайский гений преступного мира, персонаж многочисленных романов английского писателя Сакса Ромера (Артура Генри Сарсфилда Уорда, 1883–1959).

24

Бостонский Черныш (Boston Blackie) — медвежатник и похититель драгоценностей, впоследствии ставший детективом, персонаж романов и рассказов американского писателя Джека Бойла (до 1880 — ок. 1928).

25

Морячок Пучеглаз (Popeye the Sailor) — персонаж комиксов, созданный в 1919 г. американским художником Элзи Крайслером Сигаром (1894–1938).

26

Лунный Человек (Moon Man) — герой популярных рассказов бульварной прессы, созданный в 1933 г. американским писателем Фредериком Клайдом Дэйвисом (1902–1977). Облачившись в стеклянный зеркальный шлем (отсюда и кличка), черную накидку и черные перчатки, он грабил негодяев.

16

В семь лет я пошел в приходскую школу св. Людовика — как-то особо Доктор-Саксовую. В зале этого королевства я и увидел кино про св. Терезу, от которого камень оборачивался, — там были ярмарки, мама моя исполняла обязанности в киоске, бесплатно раздавались поцелуи, конфетные поцелуйчики и настоящие (когда все местные усатые парняги, Парижские Канадцы, спешат заполучить свое, пока не отправились в Армию куда-нибудь в Панаму, как это сделал Анри Фортье, или не пошли в священники по приказу отцов) — В Св. Людовике тайные тьмы прятались в нишах… Дождливые похороны маленьких мальчиков, я видел несколько, включая похороны моего собственного несчастного брата, когда (в 4 года) моя семья жила в аккурат в приходе св. Людовика на Больё-стрит за его стенами… Величавые изумительные старые дамы с седыми волосами и серебряными пенсне жили там напротив школы — и в одном доме на Больё тоже… женщина с попугаем на лакированной веранде продавала детям среднеклассовые леденцы (диски карамели, вкусные, дешевые) —

Темные монахини св. Людовика, пришедшие на почтенные черные похороны моего брата мрачной вереницей (под дождем), сообщили, что сидели вязали в бурю, и тут им явился яркий белый шар огня и завис в комнате у самого окна, танцуя во вспышках их ножниц и вязальных спиц, пока они готовили для ярмарки неохватные драпировки. Немыслимо было им не поверить… много лет потом я ходил, размышляя об этом факте: искал в грозы белый шар — я тут же понял мистику — я видел, где гром вкатывал свой громадный кегельный шар в хлоп облаков, чудовищных челюстями своими и взрывами, знал, что гром — этот шар —

На Больё-стрит наш дом выстроили над древним кладбищем — (Боже Милостивый, янки с индейцами под нами, Мировой Чемпионат старых сухих пылей). Мой брат Жерар пребывал в убеждении, ковчежном, что призраки мертвых из-под дома виновны в том, что дом иногда погромыхивает — и рушится штукатурка, сбивая ирландские куколки-крохотули с полки. Во тьме, в средисонной ночи я видел, как он стоит над моей колыбелькой, волосы дыбом, сердце мое каменело, я ужасался, мама и сестра спали на большой кровати, а я в колыбельке, неумолимо стоял брат мой Жерар-О… видать, так тени ложились. — Ах Тень! Сакс! — Пока я жил на Больё-стрит, я помнил и тот холм, и Замок, а когда переехали оттуда, мы переселились в дом неподалеку от Соснового пустыря с призраками, через дорогу, с опустелым Замкопастырским домом (у французской пекарни за рощами и конькобежными прудами, Хилдрет-стрит). Предчувствия тени и змея мне явились рано.