Доктор Самты Клаус

— А какие у вас честные намерения? — спросила Дулечка и теперь уже беззастенчиво вытаращила глаза на прапорщика.

— Да вот. Хотел просить вашей руки у его сердца, чтобы жениться. Поскольку сражен наповал, едва успев ступить на сушу, — и Проша опять прищелкнул каблуком резиновой ласты.

— Ой, вы не переживайте так, Проша! Вы моему папе очень даже покажетесь! Он до потолка прыгать будет! В смысле, от радости! А вы, правда, жениться собираетесь?.. — у Дулечки от внезапно приключившегося счастья случился дыхательный паралич. Когда диктаторский ребенок прокашлялся, то смог задать первый в будущей супружеской жизни серьезный глупый вопрос: — А на ком? На мне?

Прапорщик Проша не ударил в грязь лицом, и показал, что вполне достоин своей возлюбленной. Он ответил, задумавшись лишь на небольшую долю часа:

— На вас. Коли у вашего папы нет других детей женского пола. А то может выйти путаница.

— Нет. Никаких других детей у моего папы нету. Он говорит, что ему и меня одной много! — и Дулечка задала второй глупый вопрос: — Значит, вы на мне жениться будете?

— На вас, — без малейшего раздражения подтвердил прапорщик Проша. — Коли вы согласны и у вашего папы нет других детей женского пола.

— Нет, никого у него нет, кроме меня и ручного скунса, которого ему подбросил Вонючка. Так значит, вы на мне…

Договорить Дулечка не успела. Потому что, к этому времени остальные лица, присутствовавшие на бережку у причала, уже вышли из ступора и могли вмешаться в ситуацию. Спрашиваете, почему вдруг бравые мужчины и одна мисс Авас вообще в него впадали (в ступор, имеется в виду)? Отвечаю. Во-первых, акулы — зрелище не для слабонервных, даже с закрытыми глазами. Во-вторых, появление прапорщика Проши тоже событие не каждый день случающееся. А в-третьих, один диалог Дулечки и ее обожателя вполне бы свел с ума кого угодно.

Поэтому, доктор Клаус, как только маленько очухался, так тут же поднял вверх свою железную суковатую палку и произнес нараспев:

— Благословляю вас, дети мои! Будьте счастливы! И перестаньте нести чушь, уши вянут!

— А вы кто такой? — недоуменно уставился на него прапорщик Проша, лишь сейчас обнаружив, что на берегу кроме него и Дулечки есть еще и другие люди.

— Командир диверсионной разведгруппы, стало быть, по должности я главнее вас. И от имени отца этой прекрасной девушки разрешаю вам вступить в брак, а также плодиться и размножаться! — провозгласил Самты, потрясая палкой.

Надо сказать, что доктор Клаус, еще на ранней стадии проживания в поселке в качестве военнопленного, разобрался своим ненормальным умом, что там к чему. И поэтому хорошо представлял себе, какое счастье будет для ПД, если ему удастся сплавить свое единственное дитя женского пола куда подальше и хоть кому-нибудь. А Самты за усердие в этом деле вдруг и простится несанкционированное торпедирование гарпуном станции «Вылупленные зенки». И часть от обещанной серьезной прибыли может тоже стать побольше.

— Что же вы стоите, как неродные? — подбадривающее закричал террорист Сэнд Муд. — Целуйтесь поскорее. И дело с концом!

Влюбленные, не мешкая, последовали его совету. И на прорезиненном водолазном костюме с прапорщицкими погонами повисло бирюзовое с золотой строчкой платье, шитое блестками. Затем раздались звуки, напоминающие энергичную прочистку вантусом засорившейся раковины.

Когда нежности влюбленной пары были исчерпаны, как и терпение окружающих, прапорщик Проша, довольно распушив усы, спросил, адресуясь к бывшему смотрителю:

— Не вы ли будете некий Муд из интендантской службы подсекции ирландских террористов?

— Он самый! — несколько обескуражено ответил бравый парень Сэнд. — А вы откуда знаете?

— Ваше фото нам передали на борт по метеорологическому самописцу. Вас ищет ваша невеста! И скоро она будет здесь. Приплывет денька через два на торпедном катере «Могильная лопата». Так что, тоже примите поздравления! — бодро сказал Муду прапорщик Проша, думая в простоте душевной, что сообщает хорошую новость.

На самом деле, слово «хорошо» было так же далеко от истинного положения дел и самого нынешнего положения бывшего станционного смотрителя, как королевство Лесото от вступления в Евросоюз.

Крохотное-прекрохотное отступление в сторону, дабы пояснить, почему Сэнд Муд не обрадовался услышанному известию.

А все дело заключалось в том, что Сэнд Муд не был настоящим ирландским террористом. Нет, он взаправду родился в Ирландии, в мирной ее части — в городе Дублине, в семье мелкого фабриканта цветочных горшков и садовых леек, Бурдюкоса Муда, иммигрировавшего на чудный зеленый остров из солнечной Одессы. Так что, по сути, и по родословной, Сэнд даже не был потомственным ирландцем, и вообще никаким ирландцем не был (он был внуком греческого пиндоса и правнуком еврейского раввина). Зато Сэнд с детских лет слыл одновременно лентяем и сообразительным малым. Поэтому в школе он учился плохо, но всегда получал на экзаменах высокие оценки. Первое происходило потому, что ему было неохота морочить себе голову умными книжками. А второе — оттого, что каждый «ботаник» в его классе считал, что уж лучше дать списать младшему Муду, чем схлопотать от него же цветочным горшком по голове.

Когда пришла пора Сэнду получать аттестат и выбирать полезное жизненное поприще, будущий бывший станционный смотритель призадумался. Учиться дальше — так горшков не напасешься. Помогать папаше Бурдюкосу на фабрике: так это же вставать в пять утра, ложиться в полночь, и весь день пререкаться с союзом гончарных рабочих, санитарной инспекцией, пожарным надзором и Ассоциацией «Свободных художников по керамике». А в результате через двадцать лет: язва желудка, ворчливая жена, хулиганистые детки, куча долгов и вышедшая из моды модель «фольксвагена-минивэна». Нет уж. Хренушки. Подумал тогда про себя Сэнд и решил податься в люди. То есть найти такое занятие по душе, чтобы не требовалось вставать раньше полудня, а то и до обеда. И чтоб обед можно было съесть в шикарном ресторане, а не готовить, ругаясь распоследним словом, на общей кухне. И чтоб скопить, причем быстро, на новенький «ягуар», а еще лучше «порше». И чтобы красивые девушки кругом, и ночные клубы, и поездки в Монте-Карло. В общем, Сэнд всерьез задумался, а не податься ли ему в террористы?

Правда, для начала он подался всего-навсего через границу между Просто Ирландией и Ирландией Северной. Посмотреть, как там и чего. С девушками дело там обстояло плохо, а с ночными клубами и «порше» и того хуже. Зато террористов было полным-полно. Сведя дружбу кое с кем из них, кто был поглупее и помоложе, Сэнд выяснил следующий печальный факт.

Сами ирландские террористы не слишком любили вышеупомянутые радости жизни, а в основном предпочитали бегать с автоматами по подворотням, устраивать взрывы в общественных местах и на больших дорогах. Да еще все вырученные деньги сдавали в общую кассу взаимопомощи, себе оставляя только на пиво. Но Сэнд Муд не любил пиво. И бегать по подворотням с автоматами ему тоже не слишком хотелось, тем более с риском для жизни. А вырученными от чего бы то ни было деньгами, он вообще делиться не привык. Не говоря уж о том, чтобы сдавать их в какую-то кассу в помощь черт знает кому! Поэтому он сделал вывод: чтобы не вносить деньги в общую кассу взаимопомощи, надо самому стать заведующим этой кассой. Террористы приняли его предложение на ура! Видно, они и в самом деле предпочитали взрывы и пиво нудному сидению в интендантской канцелярии.

Сэнд Муд быстро разбогател. Сначала на поставках стрелкового оружия, списанного по акту о совершеннейшей негодности со склада воинской части №ххх Ямало-Ненецкого военного округа. Потом на доставках голубиной почтой динамитных шашек от «Независимого Товарищества Астраханских Браконьеров». Потом на рекламном распространении брошюр Мао Цзедуна «Через не хочу — в светлое будущее» при помощи сети разносчиков пиццы в боевых условиях.

Скоро интендант Муд ездил на…, ну, не стану врать, не на «порше». Он был лентяй, а не дурак, чтобы за здорово живешь навлекать на свою голову ненужные вопросы. Но солидный купейный «мерседес» у него имелся. Как и ежедневный обед в неплохом ресторане. Зато с шикарными красотками и ночными клубами дело было совсем «швах!». Поэтому Сэнд решил смотаться по соседству в город Лондон, где по слухам, в злачных заведениях и девицах, принимающих наличные, не чувствовалось недостатка.