Доктор Син: история контрабандистов из Ромни-Марш

– Так что же случилось?
– простонала хозяйка.

– Да вы сделаете наконец, что я вас прошу?
– завопил причетник.

– Господи Боже!
– воскликнула миссис Уоггеттс, в волнении уронила драгоценный чайничек и вихрем выбежала через заднюю дверь в сторону школу. Миппс поднял чайник и поставил на стол, затем зажег коротенькую глиняную трубку и принялся ждать у окна.

Деннис Кобтри сидел у стойки, с трудом продираясь сквозь книгу на латыни, раскрытую у него на коленях. С другой стороны стойки за ним следила Имоджен.

О, эта Имоджен! Она была высокой, худенькой, диковатой, одевалась как рыбачка в грубую коричневую юбку и черную рубаху с короткими рукавами и не носила ни чулок, ни туфель. Родителей у нее не было; ее отец - не кто иной, как сам печально известный пират Клегг - был повешен в городке Рай, повешен на глазах у толпы солдатами за убийство. Что касается матери... Что ж, никто не знал, кем была ее мать; Клегг вел разгульную и бродячую жизнь. Точно было одно - эта женщина должна была быть южанкой, если судить по фигуре и ладной посадке головы этой девушки; вероятно, она была родом с островов в Южных морях. Имоджен была любимицей у всех местных мужчин, за свой милый облик и за неиссякаемую храбрость, когда выходила в море: она любила водную стихию и была прекрасна в лодке - ее темные глаза сверкали, волосы трепал ветер, а юная грудь вздымалась от волнения, когда приходилось бороться с волнами.

Деннис нравился ей, потому что он вел себя с ней мило и, кроме того, умел ее рассмешить; он был таким забавным - и его привычки, и его благовоспитанность! Но все-таки больше всего ей нравилась в нем его робость.

Сейчас он робел оттого, что они остались наедине, и он чувствовал, что она смотрит на него. Потому-то он притворился, что погрузился в латынь, но Имоджен видела, что думает он вовсе не о науках.

– Не быстро вы делаете успехи, мистер Деннис, - заметила она.

Он взглянул на нее поверх книги и засмеялся.

– Нет, - ответил он, - боюсь, совсем не быстро. Я не очень люблю книги.

– А что вы любите?
– она наклонилась над стойкой, опершись локтями на столешницу.

"Какая возможность сказать "вас"!" - подумал юноша, но слова никак не ложились ему на язык, и он только пробормотал:

– Да так, ничего особенного. Вот лошади мне нравятся. Да, я люблю кататься верхом.

– И все?

– Вроде все.

– Мистер Рэш, наш учитель, говорил мне, что тоже любит ездить верхом, - насмешливо сказала она, - но он и книги любит. Он читает очень быстро, гораздо быстрей вас.

– Но уж точно не на латыни, - возразил юный Деннис, багровея от ярости. Он терпеть не мог учителя, в котором видел возможного соперника в борьбе за благосклонность девушки.
– А что до верховой езды, так он, конечно, в этом хорош, когда даже не может отличить кобылку от жеребчика. У него только белая кляча, и он трусит на ней со скоростью воды в сточной канаве - и это он называет верховой ездой! Посади дурака на лошадь, и он тут же окажется головой под ее копытами, еще до того, как всунет ноги в стремена. Он, кстати, вдобавок и трус. Я слышал, что он порет розгами только малышей. Еще бы! Если б у них была хоть капля разума, они бы взбунтовались и погнали бы его пинками через школьный двор.

– Как вы жестоки к учителю, мистер Деннис, - заметила Имоджен.

– Вам ведь он не нравится?
– серьезно спросил юноша.
– Он не может вам нравиться!

Но девчонка только рассмеялась, потому что в этот миг в зал вошла миссис Уоггеттс в сопровождении склоняемого на все лады джентльмена, а за ними плелся Джерк, мальчик на побегушках.

Джерри Джерк, хотя ему было всего двенадцать лет, обладал двумя прекраснейшими качествами: он всегда сохранял бодрость духа, а голова у него была похожа на грузило. За все время, проведенное в школе, он еще ни разу не отведал розог. Не то, чтобы он их не заслуживал, нет; истина заключалась в том, что мистер Рэш побаивался его. Однажды учитель сильно побил этого сорванца кулаками по голове, настолько сильно, что хлынула кровь. Однако она потекла вовсе не из головы господина Джерка, о нет!
– из кулаков учителя. На это Джерри только разразился смехом и решительно заявил своим товарищам по школе, что станет палачом, когда вырастет, только лишь ради удовольствия подготовить для учителя виселицу. С тех самых пор к Джерри приклеилась кличка "Палач Джерк", и когда бы взгляд бледных, водянистых глаз светловолосого учителя не падал на него, мистер Рэш тут же представлял виселицу в десять футов высотой, где этот дьяволенок в образе мальчишки прилаживал петлю к его тощей шее.

Юный безобразник, следовавший по пятам учителя и нарочно наступавший ему на пятки при каждом шаге, тут же завладел стойкой, отодвинув Имоджен в сторону. Мистер Рэш, впустив в свой голос нотку сарказма, заметил, что он надеется, что не прервал приятной беседы, и ему крайне, крайне жаль, если все-таки так случилось, настолько жаль, что он даже не может выразить это словами.

На это Деннис ответил, что он всем сердцем разделяет сожаления учителя, но дверь-то открыта, поэтому он - учитель - может с легкостью выйти так же быстро, как и зашел. На это юный Джерк испустил смешок и согнулся за стойкой в три погибели от смеха.

В этот же миг их беседу неожиданно прервала голова мистера Миппса, показавшаяся из кухни и ядовито осведомившаяся, уж не собираются ли они заставить его ждать весь вечер.

– Конечно, нет, мистер Миппс, конечно, нет!
– запротестовал учитель, а затем повернулся к Имоджен и сказал: - Мы нужны мистеру Миппсу прямо сейчас.

Деннис собрался было возразить, но Имоджен прошла мимо него и исчезла на кухне. За ней последовали миссис Уоггеттс и соломенноволосый мистер Рэш; последний плотно притворил за собой дверь.

Теперь Деннис оказался наедине с юным Джерком. Будущий палач уже угощался кружечкой рома и вежливо спросил, не желает ли сын сквайра к нему присоединиться, на что Деннис ответил кратким:

– Нет, я не пью.

– Нет?
– переспросил двенадцатилетний мальчишка.
– Стоит начать. Вот когда я все кумекаю, и мне плохо становится... ну, сами знаете, вроде когда наступает час, и я думаю, мол, вырасту висельником, а не вешателем, то всегда выпиваю кружечку рома. Ром - настоящий британский напиток, мистер Кобтри. Только ром дал нам лучших моряков и палачей.

– Если будешь так пить, - ответил на это Деннис, - то не доживешь, чтобы вздернуть учителя.

– Да ну?
– задумчиво пробормотал Джерри.
– Эх, мистер Кобтри, если б я поверил, что в этом есть правда, я бы бросил пить. Да, - воодушевился он и продолжил с сильным подъемом, словно совершал великое жертвоприношение, - да, я бы даже ром бросил, чтобы вздернуть нашего учителя, и виселица его дождется, а не гробовщик мистер Миппс.

Деннис усмехнулся и через весь зал подошел к двери на кухню, прислушиваясь.

– Что они там так мрачно обсуждают?
– спросил он скорее у себя, чем у своего собеседника. Но Джерри Джерк залпом допил свой ром из жестяной кружки, забрался на высокий стул за стойкой и наклонился над ней, не сводя многозначительного взгляда с Денниса.

– Мистер Кобтри, - прошептал он с испугом, - вы меня старше, но, что-то мне кажется, вам нужно кой-чего знать, вы ж человек с головой. Я вот здесь в Кенте родился, ага, и рано или поздно стану палачом, но, главное, что я это болото знаю и понимаю, и они понимают их тоже. И болото их понимает, и вот что оно им говорит, чего они улавливают: прячьтесь, мол, под травкой, как я, пока не поймете, что готовы стать настоящей топью. Я вот этому совету следую, ага; я в траве сижу, да, но терпеть могу, потому что знаю, что однажды стану всамделишной грязью. Сразу-то ей стать нельзя, потому траву на себе расти, пока можешь, и если я буду годами под ней скрываться, то однажды этой топью обращусь, и случится это в тот день, когда мистер Рэш будет повешен, а гробовщик без его тела останется.