Доктор Web для молодого вампира
Шрифт:
«Пошел к черту, я расчесаться подошла!» — рассердилась я.
Более не обращая внимания на отражение, я почистила зубки, умылась, смазала шкурку кремом и старательно вколола себе перфторан. Только после этого я пошла будить малышню, по дороге заплетая косу. Кстати — я вчера ведь так и не заперла дверь в детскую. Все ль там нормально?
Детишки мирно спали, являя собой ангельское зрелище. Именно о таком я и мечтала. Спит мой ребеночек в кроватке, а я на заре бужу его (будю? Или буду будить? Неважно !) поцелуем в лобик: «Вставай, малыш…»
— Настенька,
Та скривилась, неловко взмахнула рукой, переворачиваясь на другой бок и заехала мне точно в нос.
— Отвянь, а? — буркнула она и с головой зарылась под одеяло.
Я зажала руками нос, из которого тут же потекла кровь и молча побежала в ванную — умываться и заговаривать кровотечение.
Вернувшись, я встала на безопасном расстоянии и железным тоном велела:
— Настя, вставай! Уже восемь утра!
Та хранила гордое молчание.
— Или встаешь, или отправляешься в детдом, — скучающе ответила я, внутренне здорово взбешенная.
— А при чем тут я, вон Катька так не встает, а я что, рыжая? — донеслась из-под одеяла плаксивая сентенция.
— Катьку поднять — не проблема, сама знаешь, — твердо молвила я.
— А мне к десяти сегодня, — захныкала она. — С чего ради мне вставать в такую рань?
— А с того, что нет у меня возможности вас до обеда развозить, — ласково ответила я. — Впрочем, в детдоме все рядом, встал, оделся — и вот он класс, через коридор.
Настя выползла из-под одеяла, хмуро посмотрела на меня и сказала:
— Нечестно вы, тетя Маша, поступаете. Разве можно ребенка детдомом пугать?
Я посмотрела на ее худенькое тельце, на склонившуюся светлую головенку, и мне стало до ужаса ее жалко.
— Настенька, — покаянно сказала я. — Ну я правда не могу вас развозить до обеда. Мне удобнее вас одним рейсом отвезти, у меня знаешь сколько дел?
— Да ну вас, взрослых, — обиженно махнула она рукой и принялась натягивать колготки.
Я молча разбудила Катенка. Та распахнула огромные глазенки, радостно посмотрела на меня и потянула ко мне ручки.
— С доблым утлом, тёта Маса, — сказала она.
— С добрым утром, солнышко ты мое, — ласково чмокнула я ребенка в щечку и с удовольствием понесла ее умывать. Та что-то весело лопотала и мы смотрели друг на друга с совершенным обожанием. Придя из ванной, я усадила ее на кроватку, сбегала за пакетом с обновками и разложила их около Катенка:
— Ну, солнышко, — велела я, — смотри, в каком платьице сегодня в садик пойдем.
Та не глядя ткнула в тяжелое платье красного бархата, совершенно королевское, и я принялась ее одевать.
Вдруг из-за спины раздались всхлипывания.
Я обернулась — Настя сидела на кресле отвернувшись, спрятав лицо в руках, и плечи ее мелко вздрагивали.
— Настенька, ты чего? — кинулась я к ней в полном недоумении.
Та в ответ заревела еще горше.
— Ну, ты чего? — бестолково мямлила я, разворачивая ее и прижимая к себе. Та неохотно уткнулась мне в грудь и выдавила
сквозь рыдания:— Дааа, Катьку вы любите, носитесь с ней, а меня никто не любит!
— Настенька, ну с чего ты решила? — беспомощно сказала я, гладя ее по голове. Что делать — я совершенно не представляла.
— Вы Катьку с рук не спускаете, одежку покупаете, а на меня орете все время и в детдом сдать обещаете! — проревела Настя.
— Я больше не буду, — мучимая жгучим раскаянием, поклялась я. — Давай мириться, а?
— Давай, — кивнула она, подняла зареванное личико и протянула мне руку с согнутым крючком мизинчиком.
— А мне что надо делать?
— А меня за мизинчик своим мизинчиком взять, — пояснил ребенок.
Я так и сделала, и Настя три раза продекламировала:
— Мирись — мирись, больше не дерись!
Мы посмотрели с ней друг на друга с облегчением, и тут в голос заревела Катька.
Я кинулась к ней:
— Катенька, ты чего?
— Аааа, — рыдала она, горестно показывая на кресло, в котором мы только что заключили с Настей пакт о ненападении и мирном сотрудничестве.
Я схватила ее в охапку, прижала к себе и совершенно беспомощно взглянула на Настю. Если и она сейчас заревет — я повешусь.
— Да ладно, я уже взрослая, — солидно махнула она рукой.
— Спасибо, — очень искренне, от души, сказала я и принялась успокаивать Катьку.
В итоге завтракать мы пошли уже почти в девять. Пока варились неизменные пельмени, я достала телефон и натыкала номер Катькиного садика.
— Слушаю, — раздался уже знакомый голос вчерашней тетки, с которой я повздорила.
— Это тетя Кати Березняковой, мы немного задержимся, вы ее примете? — единым духом выпалила я.
— Это снова вы? — в некотором изумлении вымолвила дама.
— Ну я, — буркнула я. — Не примете ребенка теперь, да?
— Ладно, — мученически вздохнула она. — Привозите.
— Ой спасибо, — обрадовалась я.
— Во сколько вас ждать? — обронила дама.
— Да вот буквально минут через двадцать, может тридцать, — суетливо заверила я ее, потом увидела, что Катька заляпала йогуртом платьице и с сомнением промямлила: — По крайней мере через час точно будем!!!
— Хорошо, — сухо сказала дама и на этой ноте мы расстались.
Мир не без добрых людей!!!
После чего я сбегала в спальню, выяснила по календарю, что сегодня опять сухоядение и мрачно сгрызла краюшку черного хлеба, запивая его водой.
— Вкусно? — с сомнением спросила Настя.
— Вкууусно! — заверила я ее и посыпала краюшку солью.
Отличный завтрак!
В конце концов детишки поели, я быстренько переодела Катенка в синее платье из тяжелого шелка с отделкой из белых кружев, и мы выдвинулись из дома. Я — в центре, малышня по бокам, держась за ручки. Портрет маслом — ведьма Марья, мать семейства. Со всеми встречными соседями и охраной здоровалась я теперь степенно, в походке появилась солидность, на лице — осознание тяжести возложенной миссии по воспитанию детей.