Доктора Звягина вызывали? Том 2

— В пятницу под конец дня. Михаил Алексеевич, вы мен без ножа режете, — вздохнула заведующая. — С чем?

— Острая ревматическая лихорадка, — ответил я. — Лучше не тянуть, сами понимаете.

— Уверен, что именно она? — оживилась заведующая. — Что по критериям?

Татьяна Тимуровна спрашивала про критерии Киселя-Джонса, главные критерии для установки диагноза. Они делились на большие и малые. К большим относилось как раз поражение сердца, а также артрит. Ещё бывали формы с кожными проявлениями, но их у пациентки я не обнаружил. Малые критерии — это клинические признаки, увеличение СОЭ в анализе крови и так далее.

— Уверен, конечно, — ответил я. — Два больших критерия, и несколько малых. Да и анамнез заболевания это подтверждает.

— Тогда направляй, — ответила Татьяна Тимуровна. — Я её дождусь.

— Спасибо, — ответил я, и положил трубку.

Я отдал заполненное направление женщине, и пациентка отправилась в стационар. Так, теперь можно закончить другие дела, а в частности — годовой отчет ещё и по дневному стационару.

С документами я засиделся до конца рабочего дня. Ближе к вечеру в общем чате пришла рассылка, с названием ресторана и временем общего сбора — девять вечера.

Так, остается ещё три часа. На работе задерживаться смысла нет, но и домой на это время идти не хотелось. Снова охватило непонятное чувтво. Тоска, что ли. Было стойкое ощущение, что всё должно вот-вот решиться. Буквально в течение недели. А вот как это все решится для меня… Это вопрос.

Я решил навестить своих родителей. Было очень стыдно, что я пропадал на такое долгое время, и пора было это исправить.

Поэтому я направился к ним домой. В маленький частный дом, который родители купили вскоре после моего отъезда в Москву. До этого мы жили на жилплощади побольше, но родители решили переехать, снабдив меня достаточным денежным довольствием для поездки. Да так в итоге и остались здесь.

Я добрался до крыльца и постучал в дверь. Через минуту дверь открыла мама.

— Мария Анатольевна, добрый вечер, — неловко поздоровался я. — Я решил к вам в гости зайти.

— Привет, Миш, — кивнула та. — Заходи, мы всегда тебе рады.

Я прошел на кухню, где на неизменном месте восседал Павел Алексеевич с газетой в руках.

— Добрый вечер, — кивнул я ему. — Как вы себя чувствуете?

— Привет, Миш, — отложил отец газету. — Да все более менее, приступов больше не было таких. Диета вот строгая, лишнего не ем ничего.

— Диета — это самое главное, — проговорил я. — Я бы хотел извиниться, что так долго к вам не приходил. И вообще, за все хотел бы извиниться.

— Да что ты, Миш, ты же не обязан, — всплеснула руками Мария Анатольевна. — Никто на тебя не в обиде.

— Я дал Дмитрию обещание, что буду присматривать за его родителями, — ответил я. — И должен это обещание держать. Правда, простите, что тогда не смог поддержать вас.

— Всё в порядке, Михаил, — ответил Павел Алексеевич. — Мы рады, что ты пришел сейчас.

— Тем более мы слышали новости, — подхватила Мария Анатольевна. — Про твой карьерный рост. Ты теперь новый заведующий в поликлинике?

— Да, заведующий терапией, — улыбнулся я. Странное дело, много людей меня поздравляли. Но от родителей слова звучат как-то по-особенному. Искренне, что ли.

— Хороший друг у нашего сына, — довольно проговорил Павел Алексеевич. — Мать, накрывай на стол давай.

— Ой, сейчас, — засуетилась Мария Анатольевна, убегая в сторону холодильника.

Через пару минут уже был накрыт стол, разлит чай, и мы собрались праздновать.

— Мария Анатольевна, у вас как со здоровьем? — поинтересовался я. — Давление не беспокоит?

Я уже назначил ей подходящие препараты, ещё несколько месяцев назад. Но надо проконтролировать.

— Нет, Мишенька, все таблетки пью и все хорошо, — улыбнулась женщина. — Только вот ноги отекать стали.

— По вечерам? — уточнил я.

— В основном к вечеру, да. С утра все хорошо.

Плохо, значит сё равно присоединяется сердечная недостаточность. Сердце плохо справляется со своей главной функцией — перекачиванием крови. Кровь застаивается в нижних конечностях, и возникают отеки.

— Надо ещё мочегонное начинать пить, — проговорил я, доставая бумажку и ручку, — название вам напишу, завтра же купите в аптеке.

— Хорошо, Миша, спасибо, — кивнула Марина Анатольевна.

Я написал название препарата и дозировку, и вручил матери. В это время мой телефон активно завибрировал, уведомляя о пришедших сообщениях. Это были голосовые сообщения от Совина, который, видимо, уже успел напиться в этом самом ресторане.

— Миха, тут уже народ собирается, где ты, — вещал Совин. — Я был прав, тут все говорят, что главный врач хочет объявление сделать. Про кадровые перестановки, да-да. Заведующих поменять хочет, и вообще скажет, кто его место займет. Приезжай!

Я посмотрел на часы, было без двадцати девять. Ну, наверное, и правда пора.

— Мне надо идти, — проговорил я, вставая из-за стола. — Спасибо за чай.

— Подожди, — остановила меня Мария Анатольевна. Она встала напротив меня и внимательно посмотрела мне в глаза. — Неужели ты думаешь, что я не поняла?

— Что именно? — не понял я.

— Что ты мой сын.

Глава 20

Я замер, думая, послышалось мне или нет. Глянул на место Павла Алексеевича, но тот как раз отлучился в ванную, и эту часть разговора не слышал. К лучшему, или нет — я не знаю.

— Паша ничего не знает, — быстро сказала Мария Анатольевна, заметив мой взгляд. — Я ему не говорила.

— Почему…Как… — я пытался понять, как мне реагировать. Надо начать убеждать её в обратном? Надо согласиться и объяснить всё? Я не знал, как лучше.

— Не пытайся сказать мне, что я сошла с ума под старость лет, — усмехнулась мама. — Я знаю, что это не так. Ты мой сын.

— Давно ты поняла? — спросил я, поняв, что уже не получится это отрицать.

— Не знаю, сложно сказать, — задумчиво ответила женщина. — Просто в какой-то момент осознала, что это так. Ты сильно изменился, Дима. И дело тут не только во внешности. Ты стал другим. Но я бы всегда тебя узнала.

— Это знание очень опасно, — проговорил я. — Никто не должен знать, что я — это я.

— Я понимаю, — кивнула Мария Анатольевна. — И я никому не скажу, можешь быть уверен.

— И я сейчас не готов отвечать на вопросы, — добавил я.

— И это я тоже знаю, — печально улыбнулась женщина. — Стал бы ты это скрывать, если бы на то не было бы веской причины. Я всё знаю, сынок. И я сохраню твою тайну.

— Почему ты тогда решила сказать мне об этом? — неловко поинтересовался я.

— Я что-то почувствовала. Какие-то твои тревоги, страхи. Ты не просто так пришёл к нам сегодня. Ты как будто пришел попрощаться, — ответила мне мама. — Будто что-то должно произойти, и ты не знаешь, увидишь ли нас снова.