Долг чести

— Сюда, пожалуйста, — сказал лейтенант.

Сато шёл со сдержанным достоинством, держа на согнутой левой руке форменную фуражку, выпрямившись, не глядя по сторонам. Наконец лейтенант остановился и поднял резиновый лист, закрывавший тело.

— Да, это мой сын. — Сато посмотрел на лицо, к счастью оставшееся не изуродованным благодаря лётному шлему, тогда как тело было трудно узнать, потому что оно обгорело в пламени, охватившем взорвавшийся истребитель. Когда капитан закрыл глаза, его внутреннему взору представилось страшное зрелище — его единственный сын корчился в пылающем кокпите — и это меньше чем через час после того, как в море погиб брат. Неужели судьба может быть настолько жестокой? И почему те, кто так преданно служили своей стране, погибли, тогда как авиалайнер с гражданскими пассажирами на борту нетронутым пролетел мимо американских истребителей?

— Командир эскадрильи видел, что ваш сын сбил американский истребитель, до того как вернулся на Сайпан, — произнёс лейтенант. Он только что придумал это, но ведь нужно сказать что-то, правда?

— Благодарю вас, лейтенант. Сейчас мне нужно вернуться на свой самолёт. — На обратном пути все хранили молчание. Армейский офицер оставил капитана авиалайнера наедине с его горем и его достоинством.

Через двадцать минут Сато поднялся в кабину. Его 747-й был уже заправлен, второй пилот провёл проверку приборов перед вылетом в Японию, а салоны уже заполнили люди, возвращающиеся домой. Их безопасное возвращение было гарантировано американцами. Трактор отбуксировал «боинг» к взлётной дорожке. За его рулём сидел местный житель, и жест, который он сделал в сторону кокпита, был наглым и вызывающим. Однако Сато почувствовал, что окончательно оскорблён, когда, ожидая разрешения на взлёт, увидел, как совершает посадку истребитель. Это был не синий «игл», а голубовато-серый самолёт с надписью «ВМС США» на кожухе двигателей.

* * *

— Мастерское приземление, Бад. Пытаешься польстить начальству, — заметил Джексон, когда поднялся фонарь кабины.

— Стараемся угодить, — ответил Санчес, не скрывая беспокойства. В конце правой рулежной дорожки их ждала группа японских военных в маскировочных комбинезонах и с автоматами в руках. Как только истребитель остановился, к кабине приставили алюминиевую лестницу. Первым спустился Джексон, и подошедший офицер чётко отсалютовал ему.

— Смотрите, это «томкэт», — заметил Ореза, передавая Кларку бинокль. — И офицер, спустившийся из кабины, точно не японец.

— Действительно, — согласился Джон, наблюдая за тем, как чернокожий офицер сел в подъехавший джип. Как это скажется на полученных им указаниях? Как ни приятно казалось захватить Райзо Ямату, трудно будет даже приблизиться к нему, чтобы оценить эту возможность, — такими были полученные им инструкции. Ему было также поручено сообщать о ситуации на Сайпане, а вот здесь все обстояло, подумал он, благополучно. Встреченные им на улице японские солдаты не проявляли никакой бодрости или желания сражаться, хотя некоторые офицеры, особенно младшие, стремились выполнить свой долг, каким бы он ни был в настоящий момент. Впрочем, этого следует ожидать от лейтенантов во всех армиях.

Резиденция губернатора, расположенная на местном Капитолийском холме рядом с центром, построенным для международных конференций, представляла собой привлекательное строение. Джексон, подъезжая к нему в джипе, уже обливался потом. С безоблачного неба светило жаркое солнце, и номекс, из которого был сделан лётный комбинезон, обладал слишком хорошими изоляционными свойствами. У входа в резиденцию Джексона встретил полковник, проводивший его внутрь.

Робби знал генерала Ариму в лицо по его досье, которое видел в Пентагоне. Он заметил, что они примерно одного роста и телосложения. Генерал встал и отсалютовал ему. Джексон без головного убора и в помещении не имел права ответить ему тем же. К тому же в данных обстоятельствах делать этого не следовало. Вместо воинского приветствия он вежливо кивнул.

— Генерал, мы могли бы поговорить с глазу на глаз?

Арима проводил Джексона в комнату, походившую одновременно на уютный кабинет и рабочий офис. Робби сел, и генерал протянул ему стакан ледяной воды.

— Вы являетесь?..

— Я занимаю должность командующего боевой группы семьдесят семь. Насколько мне известно, вы командуете японскими войсками на Сайпане. — Робби осушил стакан. Ему было неприятно, что он так потеет, но тут уж ничего не поделаешь.

— Совершенно верно.

— В таком случае, сэр, я прилетел сюда, чтобы предложить вам сдаться. — Джексон надеялся, что японский генерал знаком с семантической разницей между словами «предложить» и «требовать», что надлежало бы произнести в данной ситуации.

— У меня нет таких полномочий.

— Генерал, то, что я собираюсь предложить вам, является позицией моего правительства. Вы сможете беспрепятственно покинуть остров, захватив с собой лёгкое вооружение. Тяжёлое снаряжение и самолёты останутся здесь и станут предметом дальнейших переговоров. В настоящий момент мы требуем, чтобы все граждане Японии покинули остров на период восстановления нормальных отношений между нашими странами.

— У меня нет полномочий…

— Через два часа я передам такое же предложение командующему японскими войсками на Гуаме, а американский посол в Токио обратился к вашему премьер-министру с просьбой о срочной встрече.

— У вас недостаточно сил, чтобы захватить даже один этот остров, не говоря обо всех.

— Вы правы, — согласился Джексон. — С другой стороны, мы без труда можем помешать всем судам входить в японские порты и покидать их в течение неограниченного времени. Мы можем также изолировать и ваш остров, перерезав пути морского и воздушного сообщения.

— Вы угрожаете нам, — заметил Арима.

— Совершенно верно, сэр, угрожаем. Пройдёт время, и в вашей стране начнётся голод. Экономика полностью остановится. Это никому не пойдёт на пользу. — Джексон сделал паузу. — До настоящего времени потери несли только вооружённые силы. Нам платят за то, что мы подвергаем опасности свою жизнь. Если не будет найден выход из создавшейся ситуации, в тяжёлом положении окажутся все, но ваша страна пострадает больше других. Кроме того, обе стороны начнут испытывать ожесточение по отношению друг к другу, тогда как мы предлагаем восстановить нормальные отношения как можно быстрее, насколько это позволят обстоятельства.

— У меня нет полномочий…

— Генерал, вы могли говорить это пятьдесят лет назад, и в соответствии со своими традициями ваши войска сражались до последнего человека. Традиции японских вооружённых сил в то время позволяли вам обращаться с населением оккупированных стран с жестокостью, которую вы сами считаете варварской — я говорю это, потому что до сих пор ваши войска вели себя на Марианских островах цивилизованно во всех отношениях. По крайней мере у меня имеется такая информация. Мы благодарны вам за это, — спокойно и вежливо продолжал Джексон. — Но сейчас не сороковые годы. Я родился уже после конца войны, а вы были тогда младенцем. То, что происходило раньше, осталось в прошлом. Подобное поведение невозможно в современном мире.

— Мои войска вели себя достойно, — согласился Арима, не зная, что ещё сказать при таких обстоятельствах.

— Человеческая жизнь бесценна, генерал Арима, она слишком дорога, чтобы понапрасну растрачивать её. Мы ограничили свои цели только теми объектами, которые был важными с военной точки зрения. Как и вы, до сих пор мы не причиняли зла гражданскому населению. Но если война будет продолжаться, ситуация изменится, и последствия для вас будут куда более тяжёлыми. Это не прибавит достоинства ни одной из сторон. Как бы то ни было, сейчас я должен лететь на Гуам. Вы можете связаться со мной по радио. — Джексон встал.