Долгая дорога домой

За последние дни ей довольно часто приходилось близко общаться с Маршем. Кейт обязана была проверять его швы, помогать переодеваться и менять повязку на руке, и каждый раз при виде его сильного мужского тела ее охватывало возбуждение.

Как ни пыталась она сохранять дистанцию между медсестрой и пациентом, ей все труднее было бороться с желанием взъерошить его густые темные волосы, поцеловать поджатые губы или погладить загорелые, широкие плечи.

Кейт даже радовалась, что Марш не может ее видеть. Но замечает ли он ее возбуждение?

– Пойду проведаю Сабрину, – сказала она, желая освободиться.

– Давно пора. – Девушка едва не вздохнула от облегчения, когда Марш отпустил ее руку. – Именно за это я тебе и плачу.

– Ты прав.

– Забери поднос. Я не голоден.

Кейт без возражений схватила поднос и бросилась к двери.

Марш несколько долгих секунд ждал, пока схлынет ярость. Его все еще трясло после едких слов медсестры, но у него хватило мужества признать ее правоту. Он не находил оправданий своему эгоистичному поведению и нежеланию общаться с собственной дочерью.

Да, за эти несколько лет ему пришлось пережить немало ударов судьбы, и последний оказался самым сокрушительным. Но он же все-таки взрослый мужчина! Ему тридцать семь лет, а значит, он гораздо лучше подготовлен к жизненным трудностям, чем невинная и беззащитная пятилетняя девочка.

Он погряз в жалости к себе, дожидаясь, не слишком терпеливо, пока вернется его зрение, и вымещая растущее раздражение на Сабрине и Кейт. Да уж, образцовым пациентом его не назовешь. Но Кейт выполняла свои обязанности без единой жалобы. До сих пор. Она устроила ему нагоняй лишь потому, что он несправедливо обошелся с дочерью. И у нее было полное право сердиться.

Авария перевернула его жизнь вверх дном, заставила забыть о главной цели возвращения в Кинсайд. Но вопреки данному себе обещанию наладить отношения с Сабриной, он продолжал отталкивать ее от себя. И если он и дальше будет зациклен на возвращении зрения, то навсегда останется в тупике, в который сам себя загнал.

* * *

– Кейт? Сабрина? – крикнул Марш, выходя из ванной комнаты. Ему послышались голоса в коридоре.

После ухода Кейт он целый час потратил на исследование своей спальни и измерение расстояний в шагах между кроватью и дверью во всех возможных направлениях. Теперь Марш знал расположение каждого предмета в комнате. Он несколько раз спотыкался и сбросил с комода пару безделушек, но довел свое дело до конца. Зато сейчас он чувствовал себя гораздо увереннее. А после того, как принял душ, и вовсе пришел в восторг от своих успехов. Впервые после приезда на ранчо Марш почувствовал себя человеком.

Кейт легонько постучалась в комнату Марша. Ей было стыдно за свою вспышку и хотелось убедиться, что все в порядке.

– Кейт? Это ты? – спросил Марш, открывая дверь.

– Да, – удивленно ответила она.

На мгновение ей показалось, будто к нему вернулось зрение. Марш смотрел прямо на нее, и у нее сердце зашлось от испуга.

На нем был махровый банный халат, а его волосы казались влажными и растрепанными.

– Сколько времени? – вопрос Марша прервал неловкое молчание.

– Половина восьмого.

– Сабрина спит?

– Да, я только что…

– Хорошо. Входи. Нам нужно поговорить. – Его голос был очень серьезным, и у Кейт душа ушла в пятки. Неужели он собирается ее уволить?

Марш шагнул назад, затем повернулся и, на глазах у приятно изумленной медсестры, уверенно направился к креслу.

Кейт последовала за ним, вдыхая лимонный аромат мыла и шампуня. Внезапно до нее дошло, что Марш только что принял душ, и, скорее всего, под этим винно-красным халатом на нем ничего нет.

Девушка судорожно сглотнула, ощутив нарастающее возбуждение. Она попыталась представить, каково было бы обнять его обнаженное тело, и от этих чувственных образов ее бросило в жар.

Глубоко вздохнув, она выругала себя за эти грязные мысли. Неужели после всех этих лет она не способна контролировать свою тягу к Маршу? Тем более после всех обид, которые он причинил ей и Сабрине?

– Я принял решение. – Марш сразу же перешел к делу.

– Вижу, – ответила Кейт, стараясь сохранить веселый тон, чтобы он не догадался об охватившем ее чувстве разочарования.

– Я обдумал твои слова. И ты совершенно права. Мне действительно пора прекращать жалеть себя и начать заботиться о собственной дочери. – Его голос был виноватым. – Я вернулся домой в Кинсайд, чтобы мы с Сабриной могли начать новую жизнь. Надеюсь, еще не слишком поздно… – он умолк.

У Кейт сдавило сердце.

– Никогда не поздно. Я знаю, что Сабрина нервничает и немного боится, но у детей есть потрясающая способность восстанавливаться после любых потрясений. Нужно только, чтобы они чувствовали себя любимыми и нужными кому-то.

Марш слегка нахмурился.

– Сдается мне, Кейт, ты знаешь это из собственного опыта. Правда?

Она похолодела.

– Почему ты спрашиваешь?

– Что-то такое прозвучало в твоем голосе. У тебя было тяжелое детство?

Его тон был таким сочувствующим, что на мгновение у Кейт возникло желание ответить «да». Но она до сих пор стыдилась своего отца-алкоголика, и этот стыд мучил ее, словно незаживающая рана.

– Мое детство тебя не касается, – огрызнулась девушка, отчаянно желая сменить тему.

–Прости. Я не хотел совать нос в чужие дела. Ты совершенно права. – Марш помолчал. – Это уже начинает надоедать… то, что ты всегда права, – шутливо добавил он.

– Ты всего лишь подтвердил старую поговорку о том, что врачи – худшие пациенты. Тем более, это ведь так тяжело – неожиданно ослепнуть.

– Да уж, нелегко. – Марш вздохнул и провел рукой по влажным волосам, затем небрежно поправил разъехавшиеся полы халата, но Кейт успела заметить полоску кожи на его покрытой темными волосами груди.

Ее окатила жаркая волна возбуждения.

– Где твоя повязка? – спросила Кейт, желая отвлечься. – Рука уже не так беспокоит?

– Да. К счастью, это легкое растяжение. – Марш умолк, повернулся к комоду, нащупал ручку и выдвинул верхний ящик. – Лучше уж я оденусь. У меня остался хоть какой-нибудь шанс получить свой обед?

– Конечно, – с готовностью заверила его Кейт. Нетронутую порцию она убрала в холодильник. – Я принесу поднос…

– Вообще-то я подумывал о том, чтобы спуститься, – сказал он. – Конечно, если ты поможешь.