Долгая дорога к логу

Потом они вышли из столовой и стали обследовать другие помещения. На улице становилось темнее с каждой минутой. Они нашли две лаборатории, но заходить в них не стали. Кандид вдруг вспомнил, что на биостанции должен был быть склад, они принялись искать склад, наконец нашли его совсем недалеко от столовой, но дверь оказалась заперта. Попытки Кандида высадить ее не увенчались успехом.

– Должны быть ключи от склада,- пробормотал он, потирая плечо.- Как вот их найти-то в такой темноте?

– Вспомни, пожалуйста, вспомни,- умоляюще говорила Лена.

И он пытался вспомнить, но ничего не получалось. Чем больше он ходил по биостанции и прикасался к предметам, тем больше в памяти вскрывалось потаенных пластов. Они переворачивались, обнажались, наезжали друг на друга, вызывая в мозгу неразбериху, кашу и путаницу. Ему даже стало казаться, что он не выдержит такого наплыва информации, воспоминаний и прозрений, что голова лопнет вот-вот...

Потом Лене пришла в голову гениальная идея о том, что ключи от склада совсем не обязательно должны храниться где-то в служебных помещениях - они вполне свободно могут находиться где-нибудь наверху, в бытовых комнатах. Они тут же устремились к лестнице на второй этаж, оскальзываясь, поднялись наверх и стали обыскивать все комнаты. Когда они нашли ключи в прикроватной тумбочке одной из комнат, стало уже совсем темно. К складу спускались впотьмах, на ощупь.

Разумеется, большей частью запасы продовольствия оказались безнадежно испорченными. Какие-то промокшие сгнившие упаковки разваливались в руках, попадались пачки соли и муки, давно превратившиеся в камни. Но, тем не менее, они поживились несколькими банками каких-то консервов и парой бутылок вина. В непродовольственной части склада не нашлось ничего полезного, кроме фонаря. По счастью, упаковка его оказалась герметичной. С замиранием сердца Кандид включил фонарь, боясь, что батареи давно уже разряжены, но ему повезло. Свет был тусклым, и все-таки он был, и когда слабый луч прорезал темноту склада, Лена радостно захлопала в ладоши, а Рыжий испуганно отскочил в сторону, запнулся и грохнулся на пол.

Потом они сидели в столовой, погруженной во мрак, пили вино, ели тушеную говядину и говорили. Рыжий сначала сидел рядом, не прикасаясь ни к вину, ни к тушенке, потом как-то незаметно исчез. Они даже не заметили - когда. Усталость и вино делали свое дело, их разморило, хотелось болтать, вспоминать, делиться впечатлениями. И они делились, рассказывали друг другу о себе и своей жизни, поражались услышанному, сомневались, пытались сопоставить одно с другим, иногда не понимали смысла, пускались в воспоминания... Кандиду казалось, что он никогда в своей жизни так много не говорил. По крайней мере, с тех пор, как попал в лес.

Господи, неужели у вас были такие жуткие войны, ахала Лена. Вот ведь о чем надо писать диссертацию!.. Но почему я ничего не встречала об этом в архивах? А, может, это было уже после того, как свернули все темы, после того, как прекратили наблюдение за лесом? Разве это возможно, недоумевал Кандид, чтоб перестали исследовать лес? Так не бывает. Правильно, никто и не думал, что это возможно, еще пять лет назад это никому и в голову бы не пришло! А потом лес вдруг начал меняться, очень резко. Климат стал сухой, болота исчезали, просто высыхали на корню, земля начала трескаться... Ты бы видел эти аэрофотосъемки! Такие разломы громадные, просто кошмар... Дороги портятся, карты ни к черту не годятся. С лесом же явно что-то серьезное происходит - все это прекрасно понимают, но никто ничего не делает. Такое было впечатление, будто взяли и плюнули на все работы! Столько тем свернули, и каких тем, а!.. Представляешь, десятилетиями здесь возиться и плюнуть! Значит, не только лес стал меняться, сказал Кандид задумчиво, значит, и Материк изменился. Конечно, изменился, отвечала она, еще как изменился! Они там проворовались, а Управление теперь расхлебывай. Года четыре назад финансирования, можно сказать, вообще не стало - кого в таких условиях лес-то волнует? Руководство меняется каждый год, никто в Управлении не задерживается, его и так уже несколько раз закрыть хотели. Представляешь, столько денег вбухали сначала, а теперь наука никого не интересует, теперь, что хотите тут, то и делайте... У нас, знаешь, кто остался? Администрация, несколько десятков фанатиков-энтузиастов, которые не за эту долбаную зарплату, а за идею работают, да еще горстка практикантов. Ну, я еще, дура набитая, туда при+перлась, решила сгонять по-шустрому до лесу, ха-ха-ха... Сейчас сижу тут, как идиотка.. Господи, как хочется вымыться, ты бы знал!.. Голова - просто ужас, грязина такая жуткая... Слушай, Кандид, а поехали со мной, а! Зачем тебе здесь торчать-то? Раз уж у тебя корни нашенские, возвращайся... Давай, а? Поедешь?.. Не знаю, тихо ответил он. Я еще не решил. Это не так просто решить, Лена, пойми. И не так просто объяснить решение, даже себе... Но ты подумай, Кандид, подумай! Зачем тебе здесь мучиться, жить в лесу, в дикарских условиях, воюете еще постоянно!.. Да нет, ответил он, я не мучаюсь - я просто живу здесь, и воюем мы теперь не все время, а так... Но все равно же воюете! Разве это нормально? Что это за жизнь такая?.. Тебе сколько лет, Кандид? На вид-то никак не меньше тридцати... Да я не знаю, пожал плечами он, понятия не имею. Слушай, а расскажи мне еще о вашей жизни, попросила она. Это так интересно, расскажи, пожалуйста, вдруг мне потом пригодится... И он стал ей рассказывать еще и еще. Он вспоминал и Затишье, и Освобождение, и последующие годы не то мира, не то войны, он говорил, говорил, не дожидаясь вопросов с ее стороны, и слова лились сами собой, словно давно ждали этой минуты, а она не перебивала его, молчала и слушала, облокотившись о стол, а он все продолжал и продолжал говорить, пока внезапно не обнаружил, что Лена спит, уронив голову на руки.

Тогда он бережно поднял ее и понес на второй этаж. Она даже не пошевелилась - спала как убитая. Он положил ее на кровать в одной из комнат на втором этаже и расчистил пространство вокруг от прокравшейся вездесущей зелени, чтоб не мешала. В комнате еще сохранилось стекло, и, подойдя к окну, Кандид заметил, что на небе появилась луна. Опять непонятная тревога закралась ему в душу. Что-то металось в нем и никак не находило выхода. Отец мечтал найти эту биостанцию, подумал он. Но он так и не нашел ее, а я - здесь. И что с того, что я здесь? Что изменилось? Что, в конце концов, должно измениться, и должно ли вообще?

Кандид спустился вниз и позвал Рыжего. Парень не отозвался. Кандид, светя фонарем, прошел в одну из лабораторий. Свет луны почти не попадал сюда сквозь то, что осталось от окон, сгладываемых лесом, только в одном месте серебристые лунные лучи струились на замшелый подоконник. Кандид вытянул руку с фонарем перед собой, заскользил лучом по лаборатории, выхватывая из темноты стойки с аппаратурой, навесные шкафы с многочисленными склянками, длинные, узкие столы со стоящими и лежащими на них приборами, химическую посуду, стопки папок, мониторы, стеллажи... Мертвая лаборатория на мертвой биостанции. Много-много лет сюда не заглядывал никто, кроме леса. Хрустя под ногами невидимыми ветками, Кандид зашагал вдоль столов. Он касался приборов и думал о том, что когда-то умел со всем этим обращаться, когда-то знал, для чего все это нужно. Когда-то, когда-то... Потом он стал разглядывать стопку тяжелых папок. Наверное, это были какие-то отчеты. Бумага отсырела и сгнила, а листы разваливались в пальцах. Одна из папок оказалась завернутой в полиэтилен и сохранилась значительно лучше других, хотя и туда пробралась влага. Он осторожно раскрыл папку и стал переворачивать подколотые в нее листы с таблицами, громоздкими схемами, формулами, длиннющими описаниями, какими-то графиками. Иногда прилагались фотографии, некоторые листы были датированы, кое-где встречались приписки от руки. Надо было экономить ничтожные остатки энергозапасов батареи, и Кандид, выключив фонарь, сел с папкой на подоконник, под свет луны.

Он проглядел последние страницы, читая заголовки. Они ничего ему не говорили, да он и не стремился что-то понять, он делал это машинально, сам не зная, для чего. В конце папки он обнаружил несколько не подколотых, а просто вложенных листов не то доклада, не то рапорта. Там был только печатный текст и ничего более. На первом листе, в левом верхнем углу стояла размашистая виза: "Э.Стояновой. Ознакомиться". Во многих местах текст был обширно испорчен сыростью и временем, но некоторые куски удавалось прочесть. Первый лист, включая заголовок и фамилию автора, был нечитабелен, только в конце страницы Кандиду удалось прочесть: "...выражали сомнение относительно наличия у них разума в той степени, в которой мы это подразумеваем. Конечно, в определенной мере, это спорный вопрос, тем более, что самые первые исследования не дали какого-либо вразумительного ответа. Тем не менее, уже сейчас мы можем утверждать, что имеем дело если не с разумной расой, то, по крайней мере, с высокоорганизованными животными. Те, кто утверждает, что мы ничего не знаем о природе распространения их популяций, просто-напросто ленятся или намеренно не желают знакомиться с материалами последних наблюдений. Разумеется, при существующих возможностях, при наших нынешних технических и материальных средствах не приходится говорить не только о полномасштабном, но даже о мало-мальски серьезном исследовании этой темы. Не выдерживают никакой критики..."

Интересно, подумал мельком Кандид. Так, так... На следующей странице другой уцелевший кусок гласил:

"В настоящий момент можно считать доказанным тот факт, что возникновение и стремительная эволюция (хотя, что, в данном случае, понимать под эволюцией?) этих существ тесным образом связана с глобальными изменениями климата, а также геомагнитной обстановки в лесу. Если говорить конкретней, то - с распространением тектонических разломов в южной и северной частях леса. Мы здесь снова сталкиваемся с совершенно новой формой существования. Вполне допустимо, что питание они себе находят там же, где живут. Конечно, ведение ночного образа жизни не является чем-то исключительным и сенсационным даже для высокоорганизованных существ, но то, что длительное воздействие света и воды губительны для них,- это предмет для самого пристального изучения. Никто до сих пор так и не предложил, к примеру, мало-мальски приемлемое объяснение тому, зачем эти существа прорывают километровые ходы на поверхность. Живя глубоко под землей, они, тем не менее, появляются снаружи, но причины этого нам непонятны. Если усматривать в их существовании наличие раз..."

Черт возьми, подумал ошарашенно Кандид. Ведь это же безлицые! О них же идет речь, о них!.. Он поднес к глазам очередной лист.

"... например, в работах Квентина Севильского. С самого начала он довольно смело взялся утверждать, что мы являемся свидетелями своеобразной болезни леса, некой эпидемии, развивающейся по не понятым нами законам. Или, как пишет он: "Если перед нами не эпидемия, то - побочный эффект эволюции леса". Утверждение более чем спорное. Слишком уж масштабные явления мы наблюдаем, чтоб называть их побочными эффектами. Спрашивается, а что же тогда в настоящий момент есть сама эволюция? Севильский уходит от ответа на этот вопрос, как, впрочем, и не отвечает: а что же нам в таком случае делать? Что следует предпринять в ответ на эту экспансию, и надо ли вообще принимать какие-то меры? Надо отметить, что, как только речь заходит..."

Кандид почувствовал поднимающееся волнение. Он стал снова и снова перелистывать страницы доклада, но там мало что еще можно было понять, кроме обрывочных словосочетаний. Конец текста вообще оказался утерян, только последняя из существующих страниц оказалась целиком разборчива.

"... имеем дело с целой сетью, если угодно, с системой подземных коммуникаций. Те выходы, которые мы наблюдаем на поверхности, есть лишь малая часть того, что скрыто от наших глаз. Причем поражает масштабность и продолжительность этих тоннелей. Они свободно ухитряются прорывать их под болотами и реками, но этот момент не удивителен, поскольку они вынуждены держаться от воды подальше. В последнее время распространяется мнение, что подземные тоннели служат для этих существ лишь средством коммуникаций и ничем более, а обитают они в совершенно других местах, из чего следует вывод, что где-то под землей должны существовать некие подобия огромных нор или чего-нибудь в этом духе. Например, Л.Губер и его группа считают наиболее вероятным местом их обитания сами тектонические разломы в почве. Мы думаем, что гипотеза, безусловно, заслуживает внимания, но пока такие выводы делать преждевременно. Причем Губер идет дальше: он не только уверен в том, что существа живут в разломах, но и утверждает, будто сами разломы являются следами, результатами их целенаправленной разумной деятельности. По его мнению, они полностью управляют этим процессом и такими факторами, как направленность, протяженность и количество разломов, и, дескать, ни один разлом не возник случайно. Таким образом, в результате мы имеем дело с некой непостижимой пока для нас и невиданной по масштабам экспансией. К сожалению, каких-либо серьезных доказательств этой гипотезы группа Губера предоставить не смогла. Однако, с другой стороны, ни для кого не являются секретом данные воздушных наблюдений последних месяцев. Если проанализировать карту разломов на юге и севере и тенденции в их расположении по отношению друг к другу, то можно обнаружить интересные геометрические..."