Долгая ночь Примы Центавра

–  Ваше Величество! Это в самом деле неуместно! Там может быть засада! Это безумие!

–  С какой стати… засада?
– отдувался Лондо.
– Ты сам… сказал… что это безумие… Кто ж будет… устраивать ловушку… в расчете на безумие… мишени?

Погоня заметно замедлилась. Дорогу то и дело преграждали завалы от рухнувших зданий. Впрочем, гвардейцев это задержать не могло: они карабкались по развалинам со всей прытью, на которую были способны. Для них было делом чести изловить того, кто совершил столь подлую попытку покушения на их императора.

А затем гвардейцы разом остановились, выстроившись полукругом возле уцелевшей стены. Поняв, что они настигли злоумышленника, Лондо замедлил свой бег, затем остановился и оправил свой мундир и жилет, чтобы восстановить внешнее достоинство. Дурла, все это время бежавший за ним попятам, выглядел омерзительно свежим и ни в малейшей степени не сбившим дыхание.

–  Ваше Величество, я, в самом деле, вынужден настаивать… - начал он.

–  Ох, ты вынужден?
– сказал Лондо, резко обернувшись.
– И на чем именно ты смеешь настаивать?

–  Позвольте мне отвести вас назад во дворец, там вы будете в безопасности…

Но тут они услышали девичьи крики:

–  Пустите меня! Пустите меня, уроды! И их не трогайте, они тут не при чем!

–  Да это же детский голос, - сказал Лондо, глядя на Дурлу с откровенным презрением.
– Ты что, хочешь сказать, что по пути во дворец меня должен охранять эскорт вооруженных гвардейцев только для того, чтобы я мог избежать гнева маленькой девочки?

Похоже, Дурла собирался что-то возразить, но, очевидно, вовремя осознал, что ничего убедительного сказать все равно не сможет.

–  Нет, Ваше Величество, конечно, нет.

–  Хорошо. Потому что я определенно не хотел бы думать, что ты подвергаешь сомнению мою храбрость.

На это раз Дурла отреагировал мгновенно.

–  У меня и в мыслях подобного быть не могло, Ваше Величество.

–  Хорошо. Надеюсь, теперь мы понимаем друг друга.

–  Да, Ваше Величество.

–  Что ж, тогда… я хотел бы узнать, с кем мы имеем дело, - сказал Лондо и указал жестом в сторону скопления фигур впереди.

Дурла кивнул и отправился получить отчет о происшедшем у гвардейцев, схвативших «злоумышленника». Выражение его лица менялось по мере того, как он выслушивал доклад, и когда он вернулся к Лондо, то был явно в замешательстве.

–  Вы правы, Ваше Величество. Это юная девица, не больше пятнадцати лет от роду.

–  Есть с ней еще кто-нибудь?

–  Да, Ваше Величество. Семья… вернее то, что от нее осталось. Они соорудили там себе что-то вроде убежища из подручных материалов. Они заявляют, что приютили девушку, потому что она скиталась по улицам, и им стало её жалко.

–  Понятно.

–  Да, и они выглядят несколько… сердитыми… Они считают, что девица подставила их, поскольку теперь на них может обрушиться гнев императора.

–  В самом деле? Тогда скажите им, что мой гнев сегодня еще не успел войти в полную силу, несмотря на несвоевременные провокации, - сказал Лондо, осторожно коснувшись ссадины на своей голове. Там уже выросла большая шишка.
– Хотя, нет, лучше я скажу им сам.

–  Но это может быть уловка, Ваше Величество, - предупредил Дурла.
– Некая ловушка.

–  Будь это так, Дурла, они приготовили бы для меня бластер или что-нибудь помощнее, - сказал Лондо, положив руку на плечо капитану.
– И я нисколько не сомневаюсь, что ты бросился бы на выстрел и прикрыл меня своим собственным телом, и умер с молитвой о своем возлюбленном императоре на устах, не так ли?

Дурлу, похоже, не привела в смущение такая сентенция.

–  Для меня было бы великой честью, Ваше Величество, сослужить для вас такую службу.

–  Тогда будем вместе надеяться, что такая возможность сейчас представится, - сказал Лондо.

По-прежнему обнимая Дурлу за плечи, Лондо подошел к гвардейцам, окружавшим нападавшего. Они не решались пропустить Лондо в круг, но едва Дурла подал им молчаливый знак, тут же расступились. Почему-то это вызвало крайнее раздражение Лондо. Он ведь император. Но какой от этого толк, если даже гвардейцы не торопятся исполнять его пожелания, пока не получат соответствующий приказ от своего капитана?

Впрочем, в конце концов гвардейцы все-таки расступились, и Лондо оказался лицом к лицу с ранами и болью Примы Центавра.

Перед ним, под сделанным из подручных материалов навесом, стояла центаврианская семья. Отец с низко подстриженным волосяным гребнем, и молодая мать, с длинным, по традиционной моде, хвостом волос. Такая прическа требовала ухода, её, волосы, произрастая пучком на лысой в основном голове, выглядели неопрятно и неряшливо.

Вместе со взрослыми стояли трое детей, два мальчика и девочка, почти погодки, лет двенадцати - пятнадцати. Даже если бы Лондо и не знал уже, кто из юнцов решил попрактиковаться в метании, используя его в качестве мишени, он смог бы это отгадать с первого взгляда. Мальчики, как и их родители, глядели в землю, опасаясь не то что камень, но даже взгляд бросить в лицо своему императору. Отец - отец, единственный из всех!
– дрожал от страха. Отличный пример центаврианского мужества, нечего сказать.

Но девочка… Она не отвела глаз и не съежилась от страха при приближении Лондо. Горделиво выпрямившись, она смело и дерзко смотрела ему прямо в глаза. Девочка выглядела исхудавшей, выпиравшие скулы и пухлые губки несколько портили ее черты. На губах виднелась свежая кровь.

–  Тебя кто-то ударил?
– строго спросил Лондо, и, не дожидаясь ответа, повернулся к гвардейцам: - Кто это сделал?

–  Я, Ваше Величество, - сказал один из гвардейцев и сделал шаг вперед.
– Она сопротивлялась, и я…

–  Пошел вон, - приказал Лондо без колебаний.
– Если ты не можешь справиться с одним-единственным ребенком, не прибегая к грубой силе, тебе не может быть места в свите императора. И не смей смотреть на Дурлу!
– крикнул он, чувствуя, как вскипает в нем гнев.
– Пока еще я здесь властвую, а не капитан моих гвардейцев. И я говорю, что ты уволен. Немедленно уходи.

Гвардеец неловко поклонился императору и поспешно зашагал прочь. Лондо вновь повернулся к девочке и не обнаружил ничего, кроме презрения, на ее лице.

–  Ты не одобряешь моих действий?
– удивился он.

Лондо рассчитывал, что вопрос останется риторическим, но ответ последовал незамедлительно:

–  Ты уволил одного гвардейца и теперь мнишь себя защитником народа? Не смеши меня.

–  Неслыханная дерзость!
– вскричал Дурла с такой яростью, будто оскорбили его, а не императора.
– Ваше Величество, пожалуйста, разрешите мне…

Но Лондо поднял руку, призывая его к спокойствию, и посмотрел на девочку уже более пристальным и заинтересованным взглядом.