Долги кровные
Шрифт:
«Я что, попал в плен ?- пронеслось в голове.
Зрение восстанавливалось значительно медленнее слуха.
Ваня, пытаясь подняться, опёрся нетвёрдой трясущейся рукой о землю покрытой соломой. Пред глазами мелькнул кирзовый сапог, подсекая его руку. Потеряв опору парень ткнулся лицом в землю, разбив бровь о попавшийся камушек. Не сильно, но по щеке тонкой струйкой стекла тёплая кровь.
Рядом, над лежавшим на земле раздался издевательский хохот, у кого-то перешедший в сухой надрывный кашель законченного курильщика.
– Ну!.. Ставай на коліна!
Вано грубо ухватили за шиворот, как котёнка, дёрнули и рывком
Зрение уже почти восстановилось полностью, стараясь не спровоцировать дополнительных побоев, он осторожно огляделся.
Ванька стоял на коленях возле низенького сарая покрытого соломой и небольшого штабелька старых почерневших досок, на улице посреди какой-то деревеньки.
Странно, но это было не то место в котором только что был Вано. Широкино, где сейчас базировался «Азов», примерно в сотни две дворов, а здесь - одна улица и дворов три десятка едва наберётся. И куда делись постройки из облицовочного кирпича, где пластиковое окна, крыши крытые оцинкованным железом? Стоят дома из бруса, крыши из соломы или дранки и ни на одной из них телевизионной антенны.
Его обступили солдаты в немецкой форме цвета фельдграу времён Великой Отечественной войны, с рунами SS в чёрных петлицах. Полы шинели почти у всех подняты, засунуты за ремень, из-под шинели видны чёрные галифе. У того, что обыскивал Ваньку, на голове чёрная немецкая пилотка с «адамовой головой» – костями и черепом.
«За такую пилотку, наши хлопцы душу продали бы!»-промелькнула в голове дурацкая мысль.
Покуривают, глядя на него скалятся, говорят меж собой на мове и русском. Хотя, в стороне слышится немецкая речь.
Деревенские собаки хрипят от лая, аж заходятся. Не долго, винтовочные выстрелы перемежаются обиженным взвизгиванием.
По всей деревне стоит крик, не прекращающийся человеческий плач и вой. Солдаты выволакивают из хат хозяев, выталкивают из калиток на улицу и гонят женщин с детьми, вперед, в конец деревни. Голосящую толпу удерживают и подгоняют ударами палок и прикладами винтовок, оскалившиеся овчарки с рычанием бросаются, рвут выскочивших из обезумевшей толпы детишек.
Через дорогу от Вано, у соседнего дома в распахнутой калитке, лежит раскинувшись безвольной куклой, мужчина в серой навыпуск рубахе и грязных сапогах, лежит вниз лицом. Из спины торчат вилы. Чуть поодаль, из-за забора выглядывает детская ручка, рядом жёлтенькая глиняная свистулька.
Толпа приближается, громче и резче звучат команды на немецком, окрики и мат полицаев, лай служебных собак и человеческий вой.
Бред какой-то! Это похоже на карательную операцию во время войны сороковых годов!
«Меня каким-то образом забросило в прошлое или я всё-таки, ещё в безсознанке?- Ваня всё пытался лихорадочно понять, что же с ним произошло.
– Эй, комуняка!..- полицай в пилотке, затянувшись в последний раз отбросил в сторону окурок.
– Да вы что, не коммуни…- договорить Дзеба не успел.
Каратель коротко взмахнул Дегярём и не жалея ткнул пламегасителем пулемёта под дых, пленник согнулся пополам и судорожно хватая воздух ртом завалился на землю. Полицай наступил на голову Ваньки корчившегося в ногах, крепко придавил
к земле.– Не коммунист говориш-шь!- прошипел пулемётчик.
– Не-ет!..- просипел боец «Азова». Было страшно и обидно, совсем недавно он сам, вот так же, боролся с «совками» и комуняками.
И незамедлительно получил сокрушительный удар ногой в челюсть, во рту хрустнуло и угасающим сознанием Вано услышал:
– А шо за «Атрад Пагоня»* на рукаве? У нас тут, отряды тiльки - партизанські!
Сознание возвращалось медленно и неохотно, словно сквозь вязкую патоку. Вместе с сознанием возвращалась и боль, Ваня Дзюба помнил уже всё, произошедшее с ним, до самых мельчайших подробностей. И то странное место, в которое попал после взрыва, фашистов, карательную операцию и удар, едва не расколовший надвое его голову. И Ванька туда же возвращаться мучительно не хотел, уж лучше назад - в Широкино, пусть даже в плен к «колорадам», там обменяют, пусть депортируют в Беларусь, в тюрьму, но только не обратно сюда - в этот ад!
Но чудо не случилось. Он открыл глаза и в мутной пелене увидел всю ту же деревню и тех же полицаев стоящих над ним. Только, пока Ванька был без сознания, его перетащили ближе к какому-то дереву и раздели, оставив в одних лишь трусах. Его футболка и «песчанка»* с шевроном «Погони», который эти идиоты приняли за партизанский, лежали аккуратной стопкой в метре от него, здесь же стояли его бундесверовские берцы.
Мучительно ныла голова,. Превозмогая тошноту и головокружение, он с трудом приподнялся на слабых сгибающихся руках.
– Очнулся падлюка!
Ваня бессильно мотнул головой, сказать хоть что-то членораздельное мешала сломанная челюсть. Изо рта на землю тянулись длинные нитки слюны и крови.
Со стороны послышался окрик на немецком языке, видимо он был адресован Ванькиным истязателям.
Его грубо схватили и рывком поставили на ноги, но не бросили - остались по бокам придерживать еле державшегося на ногах парня. Снова ухватили за волосы и дёрнули назад.
– Ось, партизана пымалы! Пан шарфюрер!- похвастался кто-то.
– Auflegen!( повесить)
– Яволь!
Кто мимолётно распорядился Ванькиной судьбой, тот не увидел. Держащие его полицаи оттолкнули от себя пихнув к дереву, тот еле удержался обхватив ствол руками.
В это время. В распахнутые ворота большого колхозного амбара загоняют, бьют в спины прикладами, вталкивают в тёмное чрево последних жителей деревни. Ворота заперли, несколько солдат их поддерживали чтобы не раскрылись, а трое - приколотили к ним пару досок отрезая пленников от свободы.
Возле амбара полукольцо солдат в касках с винтовками на изготовку, за ними офицеры, чуть в стороне стоят машины, мотоциклы. Напротив амбара два станковых пулемета, нацеленные на ворота.
– Ну что, краснопузый, сейчас мы тебя определим повыше, чтобы лучше видел своих колхозников!- кривляясь прокричал пулемётчик под громкий гогот полицаев. Этот пулемётчик вызывал какое-то смутное чувство дежа вю, как будто он его где-то раньше видел.
А там, к амбару принесли охапки сена, стены облили бензином из канистр. Человек шесть солдат стоявших кучкой, вдруг разошлись и бросились к сараю держа на отлёте в руках бутылки с горящими на них фитилями. Не добегая, они швырнули горящие снаряды. Бутылки описав дугу ударились о стены, бензин взорвался, вспыхнуло пламя.