Долгие прогулки. Практический подход к творчеству

От художников часто можно услышать что-то вроде: «Ну, бюджет у них минимальный, поэтому мне не заплатили столько, сколько я обычно получаю, зато над этим фильмом было очень интересно работать». Или: «Мне нравится помогать молодым композиторам достойно записать их музыку, поэтому я позвал нескольких друзей, и работа получилась просто отличной». Или: «Им для танцевальной школы нужно было несколько снимков, и я с удовольствием им помогла. А что, весело же снимать толпу маленьких балерин! Ну, и труппа там – первый класс».

Если не можешь сказать правду о себе, никогда не скажешь ее о других.

Вирджиния Вульф

О художниках судят не так, как о многих других. Нам платят за калибр работы, именно он играет роль в долгосрочной перспективе.

У нас, художников, есть «встроенный счетчик Гейгера», который пищит громче и четче по мере приближения к первоклассному золоту высшей пробы, то есть к работе на вершине нашей формы. Поскольку это устройство внутри, его не так-то просто одурачить престижностью или непрестижностью того или иного места. Оно определяет лишь качество. И приближаясь к подлинной вещи, распознает ее. Вот так просто оценивает художник. Хорошо ли это? Слава, деньги, престиж – ничто из этого не способно обмануть внутренний измеритель совершенства. Его работа основана на простом факте: художники уважают настоящее творчество – и себя, когда им занимаются.

Знаменитый скрипач Стефан Граппелли заметил как-то: «Великий импровизатор похож на священника, который говорит только со своим Богом». В каком-то смысле все художники похожи на священников, поскольку прислушиваются к голосу вдохновения, стремятся к совершенству и сами способны контролировать себя, причем лучше любого босса или системы премирования. Идя наперекор творческим идеалам, мы противоречим сознанию художника, и становится очень некомфортно.

Позволив себе то, что называется «рисовать по цифрам», мы становимся скептиками и циниками. В каком-то смысле начинаем обманывать людей. Смотрим вниз на аудиторию и размышляем: «Если дать им то, что они привыкли потреблять, можно одурачить». Значит ли это, что мы должны постоянно и намеренно разрушать шаблон? Нет, если сделать первый акт в два раза длиннее обычного, он окажется слишком долгим, чтобы публика могла выдержать его, не почувствовав дискомфорта, – если вообще сможет высидеть. С другой стороны, первый акт, который искусственно прерывается антрактом, хуже того, который «сам» слышит, где можно прерваться, и «сам» находит длительность, идеально подходящую именно для него.

Честно, я думаю, что если хочешь быть писателем, придется учиться благоговению.

Энн Ламотт

Мы, художники, вынуждены постоянно балансировать. Мы одновременно и знаем, как «принято» делать, и ищем наилучший вариант в каждом конкретном случае. Если игнорировать вообще все обычаи, бунт окажется настолько же деструктивным и нарочитым, как и слепое соблюдение правил, да еще обернется циничным расчетом: ага, если все сделать правильно, получится не очень хорошо, потому что будет похоже на «как всегда».

Так и рождаются скептики. А еще такое отношение приводит к появлению ужасного гибрида – художника, бегущего по лезвию бритвы. Он приспособился к существованию в такой отравленной среде и при этом продвигает выгодный ему миф, что его приспособление нормально и «настоящий» художник выживет всегда. Ерунда. Такие люди, как правило, появляются на вечерних ток-шоу и рассказывают о своих подвигах и отчаянной храбрости на полях корпоративных битв, о «Звездных войнах» киностудий и суперагентах – то есть о чем угодно, только не о творчестве. Это искусственно раздутые деятели, усиленно продвигающие себя и усиленно продвигаемые СМИ, причем они способны подавлять истинных художников, не обладающих такой пробивной силой.

В тех культурах, где творчество вплетено в ткань повседневной жизни, тихие люди могут заниматься им без опаски. В США художники относятся к видам, находящимся в опасности. Грантов выделяется все меньше. Признательность публики получить все сложнее. Слишком много власти сосредоточено в руках слишком немногих, и критики заслонили собой зрителей, слушателей и читателей.

В итоге многие одаренные художники, напуганные происходящим и не уверенные в способности выжить в такой обстановке, совсем падают духом, позволяя темным тучам уныния накрыть их творческий ландшафт. А что остается? Они могут слишком долго оставаться в тени, поскольку лишены поддержки – тех самых друзей «до, во время и после», способных помочь дождаться момента выхода в центр сцены. Многие ситуации в публичном искусстве болезненно отражаются на художниках. Мы учимся с ними справляться, но это не очень-то легко. В современном обществе душа художника должна вырабатывать антитела, как это делает организм, столкнувшийся с опасной болезнью. Не всем удается. Многие отличные художники на этом пути терпят неудачу.

Если вы не рискуете всем, то рискуете еще большим.

Эрика Йонг

За 25 лет преподавания и работы с художниками, оказавшимися в творческом кризисе, я поняла, что это не они лишены нужных качеств, а скорее характер общества в целом испытывает дефицит черт, позволяющих пестовать и поддерживать художников среди нас. Пока мы, художники, не начнем яростно защищать и продвигать себя, ощущение нехватки кислорода останется. Пока находящиеся под этим прессом художники не начнут больше творить, мы будем по-прежнему полагаться на оценки тех, кто критикует, а не тех, кто создает. Проблема не в качестве художников. Истинная проблема – в критическом климате. У нас нет подлинной восприимчивости к искусству.

Именно по этим причинам многие великолепные художники не получают соответствующего штампа одобрения критиков и сомневаются в калибре своего творчества. Чтобы им заниматься, нужна изрядная храбрость и – что бы там ни говорили про художника как Одинокого рейнджера, – поддержка.

Люди, считающие, что «любительское» творчество недостаточно качественное, просто не сталкивались с настоящими неограненными алмазами. Они привыкли покупать произведения искусства, отмеченные известным брендом – скажем, Tiffany, – или одобренные неким авторитетом. Им не хватает смелости, услышав восхитительное, хотя и неопытное, сопрано, встать с места, пересечь церковь и выделить его обладателю средства на обучение. Они никогда не проходили школьным коридором или тихим переулком и не замирали в изумлении перед детским рисунком, от виртуозности которого перехватывает дыхание, и не пытались найти неизвестного художника, чтобы помочь ему в развитии. Нужно быть смелым и щедрым, чтобы заниматься творчеством, и таким же смелым и щедрым, чтобы поддерживать художников. Знаменитый пианист из маленького городка на Среднем Западе никогда не забудет щедрости одной пожилой пары, оплатившей год его жизни в Нью-Йорке, когда он только искал свой путь в музыке. У этих людей хватило мудрости разглядеть творческое начало в юном художнике и помочь ему развиться в нужном направлении. В нашей культуре такая зоркость и заинтересованность скорее исключение.

Наша культура умаляет важность и искусства, и художников. Искусство приобрело мирской характер, свелось до уровня украшения, хотя когда-то было в центре цивилизованной жизни. К художникам относятся как к маргиналам, возможно, одаренным, но все же ремесленникам.

Вообще-то художники повсюду, и если мы их не видим, то потому, что в обществе принято прятать свою артистическую душу в безопасную цитадель цинизма. Мы подписываемся под оценкой критиков, которые, конечно, роскошны и «критичны», но в творческом смысле импотенты. Проблема не в качестве, проблема в достаточной заботе. Я говорю ученикам, что творческое начало есть у всех, и чтобы выразить себя, его нужно задействовать. И в ответ иногда слышу насмешливое фырканье скептиков: «А вам не кажется, что это вызовет мощный выброс плохого искусства?»

Настоящее искусство – это форма молитвы. Это способ сказать неизъяснимое.

Фредерик Буш

Посмотрим правде в глаза: в мире уже достаточно произведений искусства, не поражающих гениальностью. На самом деле те, кто воздерживается от навязчивого продвижения своих результатов творчества, похоже, создают более значительные работы.

Меня, художника и преподавателя, гораздо чаще поражает высокое качество работ какого-нибудь моего ученика, выходящего из кризиса, чем смущает низкое. Очень часто именно силой эго, а не таланта, определяется, насколько агрессивно готов продвигать себя художник. Искусство превратилось в настолько ярко освещенное софитами, драматизированное публичное действо, что многие люди, даже обладающие огромным талантом, принимают вполне разумное решение – оставаться в тени.

Нынешний культурный климат характерен слишком высоким содержанием кислоты в почве нашего творческого сада. Яркий свет софитов губит и корневую систему, и механизм поддержки творчества и художников, без которых им не выжить. А критики напоминают чрезмерно агрессивных садовников, деловито выпалывающих здоровые растения и сыплющих горы удобрений, но совершенно не способных заботиться о нежных молодых побегах, обещающих со временем расцвести пышным цветом.

Нужно сознательно строить питомники для творчества. Находить людей и создавать такие места, где они могли бы спокойно творить. Вообще к проблеме творчества следует отнестись творчески.