Долгий путь в лабиринте (др. изд.)

Теперь стало ясно, почему германской секретной службе на востоке страны вдруг понадобились комплекты польской военной одежды. Ловкая провокация, ничего не скажешь!..

Он выкурил сигарету, натянул на голову плед и повернулся к стене, пытаясь заснуть. Но это никак не удавалось.

Теперь он думал о Саше и Энрико. На обратном пути он планировал сделать остановку, чтобы повидать их. Но обстоятельства складывались так, что это вряд ли окажется возможным. А они так нуждаются в поддержке!..

Мысленно он вернулся к акции, проведенной против двух предателей. Энрико действовал правильно — ничего другого ему не оставалось. И все же Кузьмича не покидала тревога. Вдруг где-нибудь допущена пусть даже не ошибка — неточность? Можно не сомневаться, что это не прошло бы мимо внимания гестапо. Там сидят большие специалисты, они умеют найти самую незаметную ниточку, размотать клубок…

Он заворочался на диване, вновь потянулся за сигаретами. Сколько же сейчас времени? Ого, перевалило за четыре часа! Надо думать, шифровка уже передана.

Он так и не заснул до самого вечера.

В девятом часу, когда стало подташнивать от множества сигарет, выкуренных на голодный желудок, наконец собрался идти в ресторан.

Зазвонил телефон.

— Мне нужен Арвид, — сказали в трубку, и он узнал голос Эссена.

— Здесь нет никакого Арвида, — ответил Кузьмич условной фразой.

— А, черт! Третий раз набираю номер — и все не тот. Извините!

В телефоне зазвучали сигналы отбоя.

Кузьмич осторожно положил трубку на рычаг.

Последние слова Эссена означали, что ответ на шифровку получен: Центр разрешил выезд.

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА

В конце первой недели ноября 1939 года служащие фирмы «Двенадцать месяцев» проводили главу фирмы и ее супруга, решивших отдохнуть несколько дней в горах. После польских событий и вступления Германии в войну против Англии и Франции дела фирмы шли все хуже. Третий рейх и его западная провинция — Остмарк, как теперь именовалась Австрия, — были посажены на строгий продовольственный рацион. Недостаток продуктов сказался на ассортименте и качестве изделий кондитерской, доходы упали. Поговаривали, что скоро она и вовсе прекратит свое существование. Тем более что один из компаньонов, Йоганн Иост, получил новое назначение, теперь работал далеко на востоке и, естественно, не мог уделять фирме должного внимания.

Синий «опель» пробежал две сотни километров по дорогам Верхней Австрии, близ местечка Альтаусзе свернул на изрядно размокший проселок и вскоре оказался на берегу красивого горного озера. Путники были у цели. Здесь у самой воды находился пансион для небогатых туристов и рыболовов.

Летний сезон закончился два месяца назад, зимний еще только начинался, и хозяйка пансиона сама вышла встречать редких в эту ненастную пору гостей. Высокая прямая старуха в толстом свитере и вязаных брюках, заправленных в горные башмаки на шнуровке, энергично встряхнула руку Энрико, милостиво кивнула Саше. Затем коротким жестом она показала свои владения — полтора десятка бревенчатых домиков, разбросанных по поросшим кустарником рыжим скалам. В доме, что стоит в центре, — столовая. Два домика по ее бокам заняты. Из остальных можно выбрать любой. Все одинаковы: в каждом две комнаты, ванная, есть радиоприемник, камин. Там же комплект рыболовных снастей, включая спиннинги.

Все это хозяйка проговорила громко и резко, на одном дыхании, будто боялась, что ей помешают. Затем загородилась от ветра, дувшего с озера, ловко зажгла сигарету.

— Выходит, мы не очень опоздали, рыба еще клюет? — наивно сказал Энрико.

— Не так, как летом, но без улова не будете. — Хозяйка раздвинула в улыбке свои белые, бескровные губы, странно контрастировавшие с загорелым лицом. — Кстати, есть проводник, он знает, где лучшие места. Но это — за отдельную плату…

Гости остановили выбор на крайнем слева домике. Энрико поставил автомобиль под навес, а у входа в дом повесил на вбитом в стену крюке красный рюкзак — знак для Кузьмича, который должен был прибыть вечером.

После обеда Саша осталась дома, а Энрико отправился на озеро — следовало исправно играть роль рыболова.

Он вернулся, когда смеркалось, поставил спиннинг в угол, показал Саше две рыбки.

— Только и всего? — сказала она.

— Зато завтра будем с хорошей добычей. — Энрико загадочно прищурил глаз. — Как всегда, ты недооцениваешь своего дорогого супруга!..

В восемь вечера удар колокола возвестил, что ужин готов и ждет постояльцев.

Саша первая вошла в столовую и сразу увидела Кузьмича. Он сидел за столом и ел. Кроме него здесь было еще несколько человек. Мужчины встали, коротко кивнули вошедшей: обычный знак внимания даме. Встал и Кузьмич. Секундой позже он вновь уткнулся в свою тарелку.

Хозяйка пансиона, выполнявшая сейчас роль подавальщицы, поставила перед Сашей и Энрико тарелки с нехитрой едой, присела на свободный стул. В ее крупных желтых зубах торчала неизменная сигарета.

— Как улов? — сказала она, щуря на Энрико прозрачные, как у кошки, глаза.

Энрико молча поднял два пальца.

— А я поймал восемь штук, — сказал бородач, сидевший на противоположной стороне общего стола. — Фрау Хильда, вы свидетельница, не так ли?

Хозяйка молча кивнула.

— Ну что же, завтра на озеро мы отправимся вдвоем. — Энрико обнял Сашу. — Бьюсь об заклад, что поймаем не меньше.

— Принято! — крикнул бородач.

— Выезжаем тотчас после завтрака. Ловим в разных концах озера. К обеду сравниваем результат. Проигравший ставит пиво на всех.

— Идет! — Бородач пришлепнул ладонью по столу, показал на женщину, сидящую рядом: — Мы тоже будем вдвоем.

Кузьмич ел и не вмешивался в разговор. Покончив с ужином, аккуратно сложил салфетку и вышел.

Вскоре вернулись к себе и Саша с Энрико. Войдя в домик, Саша вскрикнула, рванулась к столу. Прислоненная к пепельнице, там стояла карточка дочери.

В двенадцатом часу ночи Энрико вышел из дома. Вернулся довольно быстро.

— Все тихо, — сказал он. — Можешь идти.

— А ты?

— Одному из нас надо остаться. Мало ли что произойдет… Иди, я буду ждать.

Саша бережно поставила на стол фотографию Лолы, накинула плащ и отправилась к Кузьмичу.

2

Они сидели в дальнем от окна углу комнаты. Горел лишь ночник, да и тот поставили на пол и загородили стулом с висящим на нем пиджаком Кузьмича, хотя окно было плотно зашторено.

Саша слушала, не прерывая. В полумраке едва проглядывалось лицо Кузьмича. Он казался спокойным. Говорил неторопливо, голос звучал обыденно, ровно. А она думала о той огромной работе, которую проделали Кузьмич и его помощники. Прежде чем удалось выйти на нужный объект, были изучены многие десятки, других. В основе удачи, если здесь можно было употребить это слово, лежали долгие годы изучения страны, поиски противников режима и завязывание связей с ними, отбор наиболее стойких, надежных, готовых идти до конца в борьбе против нацизма. И это в условиях свирепого террора, когда, казалось бы, в Германии разгромлено, сметено, задавлено все сколько-нибудь прогрессивное, честное…