Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории
Шрифт:
В марте 1611 года ополчение подошло к Москве. Оно было очень небольшим. Правда, оно увеличилось за счет москвичей, но в большинстве это были не воины. В начале апреля ополченцы перешли Яузу и захватили большую часть стены Белого города. Поляки удерживали лишь Кремль, Китай-город, Новодевичий монастырь. Осаждающие создали свое правительство «Совет всея земли». Ведущую роль в нем играли Ляпунов и Заруцкий, но единства между ними не было, да и военные действия ополчения осложнялись множеством факторов: взятием Смоленска поляками, взятием Новгорода шведами… Среди казаков, бывших в ополчении, началось мародерство. С мародерами расправлялись жестоко. Этим и воспользовались в лагере противника: подкинули письмо, якобы составленное от имени Ляпунова, в котором он писал об истреблении всех казаков, как зачинщиков всяких смут и беспорядков. Письмо было прочитано вслух, Прокопия Ляпунова призвали к ответу. Ни объяснения, ни оправдания
Судьба Ивана Заруцкого, с чьим именем в какой-то степени связано и имя Ивана Петровича Шереметева, сложилась еще более трагично. В июле 1612 года он ушел в Коломну к Марине Мнишек и «воренку» (ее сыну от Лжедмитрия II), и с тех пор его честолюбивые замыслы были связаны с этой женщиной. Если бы Заруцкому удалось развязать гражданскую войну, то неизвестно, как бы сложилась судьба новой династии. Но трудно было в уставшей от долгих лет беспорядка и беззакония стране найти свежие силы, способные и, главное, готовые вновь ввязаться в боевые действия. Заруцкого не приняли даже донские казаки, тогда он отправился в Астрахань и попытался втянуть в русские дела персов с турками, а сам хотел по Волге идти на Москву. В конце концов схваченного Заруцкого привезли в Москву и посадили на кол.
Наиболее яркий след в Смутное время оставил Федор Иванович Шереметев. Он принимал участие в обороне Кром от Самозванца, но, как и многие другие, в мае 1605 года принес ему присягу и был пожалован им в бояре. Но кого в то время останавливала присяга, принесенная самозванцу? В ночь на 17 мая 1606 года в Москве начался мятеж. На подворье Шуйских собрались дворяне-заговорщики и боевые холопы. В четыре часа утра ударил колокол у церкви Ильи Пророка на Новгородском подворье. Толпы народа хлынули на Красную площадь, где уже находились вооруженные дворяне, которых возглавлял Федор Иванович Шереметев. Он поддерживал патриарха Гермогена, считавшего необходимым избрать на царство русского царя. Входил в «семибоярщину» – орган, призванный управлять государством до выборов нового царя. Члены этого правительства решили положительно вопрос о приглашении на русский престол польского королевича Владислава. 27 августа 1610 года москвичи торжественно присягнули ему. Владислав должен был принять православие в Смоленске и в Москву прибыть уже православным; королевич должен был взять с собой из Польши лишь небольшое число необходимых ему людей; не должен был изменять прежний титул московских царей; жениться на девице православной веры; города, занятые поляками, «очистить». Таким образом, формально возведение на престол Владислава могло быть благом для московского государства.
Вступление в Москву поляков под командованием гетмана Жолкевского вызвало естественное недовольство у населения. Предотвратить тогда бунт помогли уговоры Федора Ивановича, который в конце концов оказался запертым вместе с частью польского гарнизона в Кремле. На протяжении всего «осадного сидения» он заведовал Казенным двором.
После освобождения Москвы Вторым ополчением Федор Иванович не раз принимал участие в переговорах и с поляками, и со шведами.
Именно Федор Иванович в 1613 году склонял Земской собор к избранию новым царем Михаила Романова, что и было сделано, несмотря на сопротивление матери Михаила – инокини Марфы.
В 1618 году Федор Иванович вел переговоры с Польшей о заключении мира. За это он получил награды: шубу соболью с золочеными пуговицами; кубок серебряный золоченый; прибавку к жалованию в размере ста рублей; вотчину с крестьянами и 500 четвертей земли.
Четвертое интермеццо
Так сложилось, что, изучая историю, мы чаще всего судим о событиях с точки зрения «централизованного государства», то есть как они происходили в Москве и как о них в Москве судили. А ведь бывало, что судьба России решалась далеко от Москвы, и люди, которые эту судьбу вершили, судили о происходящем совсем по-иному, чем в столице. Не случайно сейчас столь большое внимание уделяется исследованиям региональной истории.
…Кратчайший путь из Польши в Москву лежит через Смоленск, Вязьму, Можайск. Однако в 1604 году Лжедмитрий пошел кружным путем, через Чернигов и Новгород-Северский. Сделано это было не случайно. Еще со времен Ивана III здесь строились многочисленные крепости и остроги, предназначенные для защиты южных рубежей как от поляков, так и от крымских татар. По всей вероятности, Лжедмитрий рассчитывал на низкую дисциплину в гарнизонах, задержку жалованья и надеялся легко найти здесь союзников. В такой ситуации особое значение приобрела маленькая крепость Кромы, оказавшаяся в тылу правительственной армии. Город окружали болота, через которые проходила только одна дорога. Сам же город с
посадом был укреплен по образцу московских крепостей: снаружи высокий и широкий земляной вал, а внутри – бревенчатая стена с башнями и бойницами. Гарнизон состоял из двухсот стрельцов. Перед началом осады в крепость прибыл атаман Корела, сторонник Лжедмитрия, с четырьмя сотнями донских казаков. Известие о смерти Бориса Годунова и присяга его сыну Федору спровоцировали мятеж, вспыхнувший 7 мая 1605 года. На помощь мятежникам подошли войска самозванца, который распустил царское войско.Шереметевы всегда находились в центре событий военных и политических. В течение второй половины XVII века Россия старалась урегулировать отношения одновременно с Польшей, Турцией и ее вассалом Крымским ханством.
А впереди был XVIII век – «столетье безумно и мудро» – сложное и противоречивое время. Сложными и противоречивыми были и судьбы людей этого времени. О самых ярких, значительных личностях читателям предстоит узнать.
Часть первая
Преданья старины глубокой
(по материалам М. Ковалевой)
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
Эти мудрые, исполненные горечи строки Державина верны лишь отчасти.
Это было так давно, что, кажется, и не было вовсе… Однако, вглядываясь в туманную даль времени, можно разглядеть и то, что плотно скрыто от нас. Могучие кони, тяжелые доспехи, замки, вырубленные в скалах… Как далеко это от России, от русской истории… Но воскликнем вслед за героем другого великого писателя: «Как причудливо тасуется колода!» (М. Булгаков). Если бы король Прутено, живший в одиннадцатом веке, чьи владения простирались вдоль побережья Балтики, не решился оставить королевство брату своему Вейдевуту, а сам не «определился бы ко идолослужению… при слиянии двух рек, на равнине у священного вечнозеленого дуба необыкновенной величины и красоты»; если бы потомок его Гланда Камбилла не «решился покинуть свою родину, когда рыцари тевтонского ордена начали теснить племена Восточной Пруссии», то не оказались бы вписанными на скрижали истории многие славные ратными подвигами и государственными делами имена Коновницыных и Колычевых, Романовых и Шереметевых. Все они, получая право на официальный герб, представляли в департамент Герольдии документы, подтверждающие их родословные. Гланда Камбилла был их общим предком. В 1283 году «Гландос Камбилла Дивонов сын, сам прииде к московскому великому князю Даниле Александровичу и тот его крестил…»
Этот год был тяжким для Москвы. Почти пятьдесят лет прошло с того страшного декабря 1238 года, когда на северо-восточную Русь обрушилось монголо-татарское нашествие. Тогда вихрь его пронесся и над Москвой, разрушив ее. Но шло время. Сюда, в край глухих лесов и полноводных рек стекались оставшиеся без крова и защиты люди из разоренных владимирских, суздальских, муромских, рязанских, смоленских, полоцких, черниговских земель. Город довольно быстро оправился от разорения, а в конце XIII столетия в Москве появился свой князь Даниил Александрович, младший сын Александра Невского. Территорию Московской земли в то время можно было сравнить с маленькой частью современного Подмосковья. Князю Даниилу удалось значительно расширить границы княжества, заложить основы его могущества. Но… система монголо-татарского ига включала обязательную составляющую – «рати», т. е. кратковременные набеги. Одна из таких ратей – Дюденева – и обрушилась на Москву и ее окрестности в 1283 году. И, верно, кстати пришлись боевой опыт и крепкая рука нового воина.
Сын Даниила Александровича – князь Юрий – закрепил за Москвой город Можайск, в его планы входило и предъявление прав на «старшинство» среди русских князей. Но был на Руси еще один город, который претендовал на «звание старшего». Этим городом была Тверь. Началась многолетняя ожесточенная и кровавая борьба за великокняжеский престол. Военная сила, дипломатия, интриги, подкуп, предательство – все было пущено в ход. Но кому быть победителем, решала Орда, сообразуясь со своей выгодой. И ярлык на великое княжение выдавался попеременно то Москве, то Твери. Не однажды две русские рати сходились в смертельной схватке друг с другом.
В 1340 году ярлык на великое княжение от хана Узбека получил московский князь Симеон Иванович. Он по праву считался сильнейшим среди русских правителей. Об этом говорит и прозвище его – Гордый. Он стремился продолжать политику отца – князя Ивана Калиты – оберегать «тишину великую». Он старался не ссориться с Ордой, да и с соседями сохранял мирные отношения. Главным противником его в то время была Литва… А что же Тверь? В 1347 году в Тверь от великого князя московского едут сваты просить тверского князя Александра отдать за Симеона Ивановича его дочь Марию. Возглавлял посольство Андрей Кобыла.