Долгое лето

– Илкор ан Хцар, - прошептал Некромант, показывая Фриссу амулет. – Он всё-таки восстановился, Фрисс. Я уже думал, что раньше без рук останусь. Посмотри, кристалл Кэрриона снова цел… странно, что некоторым вещам Запределье идёт на пользу.

Он усмехнулся. Речник покосился на морион и покачал головой.

– Не знаю, кому оно идёт на пользу, - тихо сказал он, - но ты его больше не откроешь. А попытаешься – я тебя самого туда засуну. Ты знаешь, что там живёт! Зачем ты туда лезешь?!

Некромант хотел что-то сказать, но передумал. Пожав плечами, он бережно спрятал серебряную звезду под чешуйчатой тканью.

– Очень жаль, что я тебя так встревожил, - он склонил голову. – Очень жаль. Теперь такого не будет. Тут жил великий маг – Иликс Таалсарк Цин’шайогул, и он сделал ключ… каменный ключ от Хцара. Пока ключ тут, очень легко открывается дверь. Это совсем безопасно с ключом, а если смотреть, что делаешь, можно и без ключа. Смотри! Портал не стал расти, когда ты меня ударил, и я за ним не следил. А в другой местности он уже всё поглотил бы.

– Ни в этой местности, ни в другой – ты больше не откроешь этот портал, - тихо сказал Фрисс, глядя мимо колдуна. – Я не хотел бы тебя убить или ранить, но боюсь, что придётся. Не говори больше о Запределье и забудь, что это такое.

Нецис снова пожал плечами.

– Воля твоя, Фрисс. Я молчу и сожалею. Больше ты о Запределье не услышишь.

***

Зловещий разлапистый знак чернел на ярко-жёлтой двери. Красный огонь над ней предупреждал об осторожности. Предупреждение было излишним – в эту дверь ни один сармат не рискнул бы войти без тяжёлого скафандра. И все предпочли бы вовсе туда не входить. Даже Гедимин, зная, насколько надёжна его броня, на эту дверь смотрел с опаской. Он ждал поодаль, не подходя близко. Сарматы, проходящие мимо, пытались разглядеть его глаза под тёмным щитком. Древний стоял неподвижно, склонив голову, и терпеливо ждал.

Красный огонь мигнул, а затем и вовсе погас. Тяжёлые створки двери разошлись, на долю секунды показав белесую плёнку защитного поля и блеск небольших куполов из прозрачного фрила. Выпустив наружу Огдена, створки немедленно сомкнулись. Двое сарматов в конце коридора обернулись на их лязг, постояли немного и пошли дальше.

Огден кивнул Гедимину. Глаза сармата-медика не были закрыты тёмной пластиной, он не был испуган или встревожен, и Древний кивнул в ответ.

– Как там Деркин? – негромко спросил он, глядя Огдену в глаза. Тот не отвёл взгляд, и это уже было хорошим знаком.

– Хорошо, - ответил Огден, довольно щурясь. – Не беспокойся, командир. Эа-мутация не подтвердилась. Я ввёл ему флоний и уложил в кокон на сутки. Выспится – будет здоров.

– Хорошо, Огден, - склонил голову Гедимин и протянул ему руку. – Флония достаточно?

– Хватит на всех, - сармат усмехнулся. – А ты когда зайдёшь? Выглядишь ты усталым. Готовить кокон?

– Не сейчас, - с досадой сузил глаза Древний. – Может, позже. Я у главного щита. Что-то случится – сообщи мне сразу же. Уран и торий!

Он развернулся и быстро пошёл к лестнице. За поворотом остановился и тихо вздохнул. Стена рядом с ним мягко замерцала зеленью, сармат провёл по ней рукой и усмехнулся.

– Всё в порядке, хранитель. Деркин не болен. Скоро его увидишь.

Он не торопился убирать тёмную пластину с глаз. То, что Деркин не пострадал, несомненно, было радостным известием… и всё же опыты следовало прекратить. Пока Гедимин не убедится на себе, что они безопасны, никого из сарматов он более к ним не допустит. Особенно Деркина, как бы он ни настаивал.

«И снова придётся всё делать самому…» - невесело думал Гедимин, разглядывая светящуюся стену. Хранитель не спешил уходить. Зелёный свет узкими пучками тянулся к вискам сармата, ощупывая наглухо закрытые пластины. «Идис» хотела что-то сказать и ждала, пока её захотят слушать.

Глава 39. Тиалгикис

Дальше на восток путники ехали в молчании. Высокая насыпь, очищенная от мха и лиан и вымощенная красноватыми гранитными плитами, как будто вовсе не тронутыми временем, рассекала надвое лес у подножия Зорких Гор: слева истекали влагой недавнего ливня широкие кроны папоротников и Самун, и пурпурный холг опутывал их корни, справа устремили в небо острые верхушки гигантские хвощи с прочными, как стальные прутья, шестигранными стеблями, и тонкая серебристая трава шелестела вокруг, а вдали белели горные вершины, утопающие в облаках. Тучи сползались и расходились, не обращая внимания на ветер, и Фрисс вглядывался в них, пока не заболели глаза, - ему мерещился блеск огромных плавников «хищного облака» - хасена.

Слева, из-за папоротниковой рощи, долетал отчётливый плеск волн, там громко шуршал тростник, и перекликались приглушённые гортанные голоса. Речник чуял запах озера, рыбы и водяной травы, но моховые дебри прятали водоём, и Фрисс ничего не мог разглядеть.

– Озеро Гиксис, - пояснил Нецис, перехватив его взгляд. – Посёлок озёрного племени. Есть тропы, но для нас они узки.

– Кетт, всесильный в водах, не оставь их, - прошептал Речник, коснувшись Верительной Грамоты. Он хотел увидеть живую воду – хоть озеро, хоть реку, только не это гнилое болото, переполненное слизью…

Перевалило за полдень, воздух становился всё более густым и влажным, дебри по левую руку заволокло туманом, справа веяло прохладой, и ветер с гор загонял туман обратно в болота, не давая ему затянуть дорогу. В тумане Фрисс слышал бесчисленные голоса, шорохи, треск ветвей и влажное шмяканье, костяной хруст и крики потревоженных птиц. Справа на гомон выбрался к дороге огромный горный ёж с серебристо-бурыми полосатыми иглами и смотрел на путников часто мигающими круглыми глазами, но с места не двигался, пока они не проехали мимо. Если бы он вылез на дорогу, объехать его было бы непросто…

Впереди послышались крики, на дорогу вышел человек в чёрно-зелёной, уляпанной мхом одежде и помахал рукой с зажатой в ней лентой мелких красных перьев. Нецис тронул поводья, останавливая Гелина. Демон неохотно шагнул к обочине, пропуская вылезающий из леса караван – четыре десятка скелетов в коротких куртках. Каждая пара мертвяков несла огромную корзину, прикрытую плетёной крышкой. Фрисс посмотрел на шесты, на которых держались корзины, - прочные тростниковые стебли прогибались от тяжести. Последним на дорогу выбрался небольшой токатль – на его спине едва мог поместиться один человек. Предводитель нежити надел красную повязку на голову, оседлал голема и гортанным воплем приказал всему каравану двигаться. Нежить быстро засеменила вслед за токатлем, громко топая деревянными башмаками и придерживая корзины, раскачивающиеся на шестах. Нецис спрыгнул на дорогу, подобрал несколько маленьких красных ягод, оброненных нежитью, и сунул в карман.

Чем дальше ехали путники, тем чаще встречались им такие вереницы нежити. Сборщики растений торопились в город, чтобы ливень не застал их в болоте, - даже Фрисс уже видел признаки близкого дождя. Тучи неумолимо сползали с гор, ветер подгонял их на запад, листья папоротников трепыхались и хлопали на ветру.

– Поспеши, Гелин, - прошептал Нецис, покосившись на горы. – Буря близко.

Дорога выписала две обычные петли – кажется, их строили перед каждым городом – и Гелин остановился, уткнувшись в хвост очередного каравана. Вереница буро-зелёных менхсинов, нагруженных хвощевыми брёвнами и кожистыми листьями Самуны, топталась у ворот иссиня-чёрной базальтовой крепости, и погонщики еле успевали отбирать у них листья – менхсины жевали всё, что попадало им под нос. Гелин зарычал, ящеры повернулись к нему – с трудом, их короткие шеи плохо гнулись, они разворачивались всем туловищем… Смотреть в бессмысленные немигающие глаза было жутко, и Фрисс поспешно отвёл взгляд.