Долина папоротников
Шрифт:
Лиззи невольно побледнела.
— Это просто ужасно! — выдохнула она. — Зачем бы им делать подобное?
— Доподлинно не скажу, — отозвался Джексон, — но, кажется, тогдашний хозяин замка испытывал финансовые трудности. Жена его, будучи фрейлиной королевы, недешево обходилась для кошелька, вот он и придумал способ подзаработать.
— Ужасный, отвратительный способ!
— Не могу с этим не согласиться, однако именно потому бухта и прозвана Горелой. В честь горящих костров на берегу… — И вдруг переменил тему, так быстро, что Лиззи, едва успев опомниться от предыдущей, поразилась по новой: — И вам бы лучше не гулять
Элизабет сказала:
— Я вас не совсем понимаю. О чем говорят в округе?
Казалось, Джексону не совсем хотелось об этом говорить, он явно испытывал неловкость, когда произнес:
— Об оборотнях, миссис Аддингтон. И охотнике, нанятом целой деревней для их поимки…
— Об оборотнях? Здесь, в долине?
— Я сам едва могу в это поверить, но бедные люди суеверны и уверяют, что те существуют. Нашлись даже очевидцы, видевшие одного из этих существ. Наверняка, бедняга перепил в таверне, вот с пьяных глаз ему и примерещилось всякое… Однако люди действительно испуганы, не пожалели расстаться с кровно заработанными деньгами ради нанятого охотника.
— Охотника на оборотней? — уточнила девушка.
Подобное никак не укладывалось в ее голове: она полагала, что, уехав из Колчестера, оставила эту тему далеко позади, в прошлом, и вот она следовала за ней по пятам. Словно преследовала…
Одно необъяснимое событие за другим.
Одно за другим…
— Нелепица, я понимаю, однако крестьяне настроены весьма решительно, — говорил, между тем, молодой человек. — Рассказывают, овцы в полях пропадают… Да странный человек нет-нет да мелькает где-то неподалеку. Они испуганы и ссылаются на старые легенды…
Много старых легенд пришлось выслушать Лиззи за последнее время: про папоротники в полях, про обернувшихся дикими животными людях, про пиратскую бухту… И все, так или иначе, было связано с древним Рагланом, замком, в котором она жила. И хозяйкой которого являлась по нелепой насмешке судьбы…
Она ощутила себя ответственной за происходящее на этой земле…
Испытала неожиданный стыд, словно была причастна к каждому из событий, здесь приключившихся.
— Полагаю, мне лучше вернуться в замок, — сказала она. — Меня, должно быть, хватились. — И поспешила сгладить это улыбкой: — Уверена, мы еще свидимся, лейтенант Джексон, возможно даже, в ближайшем будущем. Вы могли бы нанести нам визит…
Молодой человек покачал головой.
— Не уверен, что ваш супруг одобрил бы подобного гостя. Он, кажется, не очень расположен ко мне, да и с братом моим у них негласная конфронтация.
— У вас есть брат? — удивилась Элизабет. — Вы никогда о нем не упоминали.
— К слову не пришлось, — произнес Джексон. — Он старший из нас двоих и управляет имением, тогда как я добиваюсь славы своим красным мундиром.
— Который вам очень к лицу.
— Благодарю сердечно.
Они оба замолкли, несколько смущенные высказанными признаниями, и вскоре распрощались в надежде на новую встречу, ниспосланную им счастливой случайностью.
Элизабет искренне на это надеялась: присутствие старого знакомца напоминало о доме, отце, горячо любимом и брошенном за мили дороги отсюда… О жизни, которой у нее больше не будет.
В последний раз оглянувшись на берег,
Элиза захлопнула тайную дверцу и побрела в сторону башни. Ей столько предстояло осмыслить, столько вместить… И новая встреча с супругом совсем ее не обрадовала.Он шел размашистым шагом, в своих привычных уже черных очках, шел прямиком на нее, и девушке захотелось укрыться, юркнуть хотя бы в сарай, только бы не видеть его снова.
— Где вы пропадали, скажите на милость? — строгим голосом осведомился мужчина. — Я обыскал весь замок.
— Могу спросить о том же у вас, — огрызнулась Элизабет против всякого обыкновения. — Вы, в отличии от меня, пропадали с прошлого вечера. К счастью, я вижу, нашлись…. С чем вас и поздравляю.
Аддингтон, казалось, опешил от такого напора, замер, устремив на нее стекла очков, и вдруг улыбнулся, широкой, мальчишеской улыбкой.
— А вы, я вижу, скучали по мне, — произнес не без самодовольства, и Лиззи подивилась подобной реакции на свою дерзость.
Не сразу нашлась, что ответить…
— Вы… вы слишком много о себе воображаете, — молвила наконец. — Мне дела нет, где вы… и с кем проводите свободное время.
— Так ли, Элиза?
Он подошел совсем близко, коснулся ее волос и даже завел непослушную прядь за ухо. У Лиззи ускорилось дыхание, что-то сладко заныло под ложечкой… Она прижала вспотевшие ладони к телу, замерла, страшась шевельнуться.
Опять ощутила то самое… непонятное, испытанное в объятиях мужа позапрошлой ночью: истому, легкость и… тишину. Казалось, весь мир остановился, сузился до булавочной головки, сконцентрировался в кончиках ласкающих ее пальцев…
А потом закричала чайка. Пронзительно… Словно предупреждающе, и волшебство вдруг рассыпалось, уступив место реальности. Реальности со стонущей Джейн верхом на каким-то мужчине…
Конечно же, Аддингтоне.
И Лиззи брезгливо отпрянула, утерлась руками, словно прикосновения мужа измарали ее, побежала прочь в сторону башни.
Он больше не улыбался, когда наблюдал за ее стремительным бегством…
22 глава
Аддингтон понимал, что виноват сам: оставил супругу одну на целую ночь. И слова ей не сказал…
Не сумел просто.
Страшился разорвать призрачную нить, протянувшуюся между ними.
Страшился, что она снова надумает о нем разного… Верного и неверного одновременно.
А ему хотелось, чтобы она перестала винить его в своих бедах.
Чтобы увидела главное: они во многом похожи и могут быть счастливы. Стоило только захотеть…
И он хотел, хотел с той удивительной страстностью, которой и сам от себя не ожидал. Выпестованной годами добровольного одиночества и неожиданного отозвавшейся при встрече с Элизабет Хэмптон, там, на колчестерском кладбище, в самое первое утро.
Рассматривая следы на земле, она возбудила его любопытство, заставила обратить на себя внимание, и этого оказалось достаточно, чтобы затронуть онемевшее сердце. Сделать то, чего мало какой женщине удавалось… Он все-таки был достаточно требователен к себе и окружающим людям. И часто в них разочаровывался…
Особенно в женщинах.
Но только не в ней, не в «милой Элизе», как мысленно он ее называл. И собственная потребность любить и быть принятым предметом своего чувства казалась ему удивительнее прочих свершившихся в нем перемен.