Долина счастья

Дом цветущего миндаля словно ожил с появлением Флис. Прогулка по нему напомнила молодой женщине, как она бродила в последний раз по дому, в котором выросла. Флис размышляла о своих родителях, пока переходила из комнаты в комнату, сожалея об их несчастной любви. Два мягких нежных человека, увы, оказались недостаточно сильными, чтобы бороться с теми, кто не позволял им быть вместе.

«Но я являюсь живым доказательством их любви», – напомнила она себе, когда оказалась на пороге главной спальни. Видаль упомянул, что ее отец предпочитал спать в маленькой комнатке, расположенной в конце коридора, больше напоминающей кладовую, с очень простым убранством. Эта же полупустая спальня не могла ничего рассказать Флис о Филиппе.

Теперь, после того как она осмотрела весь дом, ей осталось только ждать возвращения Видаля. И стараться не вспоминать о проведенной вместе с ним ночи. Будучи шестнадцатилетней девчонкой, Фелисити часто втайне грезила, как они с Видалем занимаются любовью. Наконец это случилось. Сейчас Флис больше всего на свете хотела, чтобы это произошло еще раз – и еще раз. Она мечтала, чтобы это наслаждение было даровано ей одной, чтобы Видаль принадлежал только ей.

«Что же я наделала?» – с горечью размышляла Фелисити. Доказав Видалю его ошибку, она всего лишь заменила одну душевную боль другой. Флис больше не испытывала тот гнев, за которым она могла скрыть свои истинные чувства к Видалю. Свои настоящие чувства. Можно ли влюбиться в шестнадцать лет на всю жизнь? Можно ли, испытав первую близость со своей первой любовью, желать этого человека всегда? Сердце тут же подсказало ответ: она любит Видаля, и ее злость на него все эти годы смешивалась с болью из-за того, что он не разделяет ее чувства.

Она любит Видаля…

Из окна главной спальни Флис увидела приближающуюся к дому машину Видаля. Он приехал за ней, и скоро они возвратятся в Гранаду. А потом она вернется в Лондон. И будет жить там одна. Без Видаля. Сможет ли она это вынести? Придется.

Флис спустилась в вестибюль в тот момент, когда Видаль открыл дверь:

– Ты сегодня увидела все, что хотела?

Флис смогла лишь слабо кивнуть в ответ, так как боль в сердце не позволяла ей спокойно говорить с ним.

Позднее в этот же день по пути в поместье Флис думала, что теперь цитрусовый аромат всегда будет напоминать ей долину Лекрин, прикосновения Видаля, его страстные поцелуи и то, как он овладел ею. Горькие воспоминания.

Глава 10

Переполох царил в гранадском особняке. Фелисити было известно, что герцог де Фуэнтуалва собирается в конце недели улететь в Чили на важные переговоры.

– Знаю, это глупо, но я не могу спокойно думать о том, что Видаль полетит в Южную Америку. Я сразу вспоминаю о гибели его отца и начинаю волноваться за жизнь Видаля. Конечно, я не собираюсь говорить ему об этом, так как он посчитает, что я слишком переживаю, – призналась герцогиня во время завтрака на террасе. Это было спустя два дня после возвращения Флис из замка. – Полагаю, ты скоро вернешься в Англию, – добавила мать Видаля, – но ты должна не терять с нами связь, дорогая. В конце концов, ты член нашей семьи.

«Член их семьи? Не сомневаюсь, что Видаль категорически против этого», – горько усмехнулась про себя Фелисити.

Будто почувствовав, что речь идет о нем, Видаль вышел из дома и присоединился к ним, поцеловав герцогиню и улыбнувшись Флис. Правда, при этом он бросил на молодую женщину холодный и пренебрежительный взгляд.

– Я договорился о твоей встрече с сеньором Гонзалесом на завтрашнее утро, – сообщил он ей, – чтобы как можно скорее начать оформление документов по продаже дома твоего отца.

– Я не собираюсь продавать дом.

Эти слова вырвались против воли Флис. Она удивилась сказанному ею не меньше, чем Видаль. До этого момента Флис ни разу не приходило в голову, что она, возможно, захочет оставить этот дом себе. Но теперь, бросив очередной вызов Видалю, она вдруг осознала, насколько необходимо ей сохранить наследство.

Филисити показалось, что ее родители прикоснулись к ней и выразили тем самым свое одобрение. Папа и мама хотели, чтобы Флис сохранила этот дом. Неожиданно молодая женщина почувствовала невероятную уверенность в себе. Такого с ней еще никогда не было. Ощущая, как в душе поднимается вихрь эмоций, Фелисити понимала, что, как бы ни пытался Видаль заставить ее продать дом, она этого не сделает. Она просто не может так поступить.

– Этот дом – часть герцогского поместья, – мрачно напомнил Видаль. – Когда его отдали Филиппу…

– Когда мой отец завещал его мне, – прервала его Флис, – он сделал это, потому что решил, что этот дом должен принадлежать его дочери. Если бы он захотел вернуть его в состав поместья, это было бы отражено в завещании. Дом – мой, и я не собираюсь его продавать.

– Назло мне? – холодно предположил Видаль.

– Нет, – ответила Флис. – Я хочу сохранить этот дом для себя, для своих детей, чтобы у них осталась хоть какая-то память об их испанских предках.

«Каких детей?» – усмехнулся внутренний голос Фелисити. Она хотела детей только от Видаля – детей, которых ей никогда не позволят завести.

Этих слов Флис хватило, чтобы привести Видаля в ярость. Его глаза вспыхнули от гнева, когда он резко спросил:

– И этих детей ты привезешь сюда в Испанию, да? Вместе с их отцом?

– Да! – отрезала Флис, не позволяя себя запугать. – Почему нет? Мой отец завещал мне дом, потому что хотел оставить для меня память о себе. Конечно же я мечтаю разделить эту память с собственными детьми. – Не удержавшись, Фелисити бросила ему в лицо: – Ты сумел помешать мне общаться с отцом, однако не смог помешать ему завещать этот дом мне, несмотря на все твои старания.

Флис не могла больше ничего сказать. Она просто не имела права говорить. Качая головой, она встала из-за стола и буквально убежала в дом, испугавшись, что присутствие Видаля причинит ей еще большую боль.

Только когда Флис оказалась в своей спальне, она бросилась на кровать и дала волю чувствам.

Вдруг распахнулась дверь. Фелисити застыла, широко раскрыв глаза. Она увидела перед собой Видаля.

На сей раз он не стал стучаться. Герцог влетел в комнату, захлопнув за собой дверь.

Видаль был в ярости, Флис мгновенно почувствовала это. Тем не менее она решила не сдаваться и с вызовом взглянула на него:

– Я не знаю, чего ты хочешь, Видаль…

Он не позволил ей продолжить:

– Не знаешь? Тогда позволь показать тебе.

Он приблизился к ней и сжал в объятиях:

– Вот чего я хочу, Фелисити. И ты тоже этого хочешь. Так что даже не пытайся притворяться, что это не так. Ты не была удовлетворена полностью и все еще испытываешь желание. Тебе никогда не приходило в голову, что, отдаваясь мне, ты выпускаешь на волю чувства, которые ни один из нас не может контролировать? И за это нам обоим придется заплатить. Нет, конечно, ты не задумывалась об этом. Точно так же, как ты не подумала, что мужчина, испытывающий желание к шестнадцатилетней девушке, однако сдерживающий порывы в соответствии со своими моральными принципами, может сделать неправильные выводы, обнаружив ее в постели с другим мужчиной.

Что он творит? Он не должен был врываться в спальню Флис и так разговаривать с ней. Он должен был держаться на как можно большем расстоянии от нее. Причиной его импульсивного поступка стали слова Флис, вызвавшие в Видале сильную боль при мысли о том, что у нее появится ребенок от другого мужчины, что она будет любить малыша так же крепко, как и его отца. Все это оказалось выше его сил. Внутренний голос пытался уговорить Видаля, убедить, что ему следует оставить Фелисити, пока он еще сохраняет остатки самоконтроля. Но невероятную тягу к этой женщине уже ничто не могло побороть.