Долой стыд

На крупный чек мы всегда даём разную ерунду – фишки, флаеры, – и я уже начала в отчаянии думать, что могла бы вместе с ними сунуть номер своего телефона: так себе вариант, но хотя бы отойдёт в сторонку и поразмыслит, – но тут, слава богу, мы случайно столкнулись на улице, когда он шёл в магазин, а я – со смены. Я многих покупателей так встречаю, и некоторые даже узнают, хотя и не здороваются.

Столкнулись мы, конечно, не случайно. Я сразу его увидела и аккуратно так налетела, делая вид, что копаюсь в сумке. Сумку, как положено, выронила, чтобы рассыпалось барахлишко. Мы присели над ней и не спеша стали собирать. Сейчас, над осколками, так ярко всё вспомнилось: часы его не на той руке, швы на сумке и как мы поверх этой сумки друг на друга посмотрели.

«Уже уходите? Меня Максим зовут. А вас?» Он выпалил всё разом, ужасно стеснялся, лапочка, да ещё коробку с тампонами поднял и только потом разглядел, что это такое.

– А меня – Анжела.

Что-то у него в лице промелькнуло, но он справился, промолчал. Я говорила мамуле: ну ты меня назвала так назвала, хоть по кабакам петь, а она: ну что ты, Анжелочка, красивое же имя, принцессе не стыдно. Имя красивое, сама ты красавица, с самого детства, и одевала я тебя всегда как куколку, несмотря ни на что. Мамуля у меня романтическая особа, была и до сих пор такая.

Вот, познакомились, стал он меня водить по ресторанам. Я бы охотнее на концерт приличный пошла или выставку, но Максимчик, видимо, подумал, что раз я Анжелочка плюс из-за кассы, то и представление об отдыхе у меня соответствующее. Потом уже выяснилось, что приличные концерты и выставки он ненавидит, а также театр, от театра бедняжке до ярости нехорошо. Приучить, конечно, можно, но это будет уже дрессировка, а не семейная жизнь. В семейной жизни к одним вещам приучать необходимо, а к другим – нет, и главное – побыстрее понять, что из списка является обязательным. Не Русский музей, в нашем конкретном случае.

Я могу и одна сходить… ну то есть нет, как раз не могу, это же мероприятие, а не «Икея». На мероприятия нужно ходить вдвоём, с мужчиной или подругой, или компанией, а одинокая девушка в Русском музее кажется такой жалкой… абсолютной сиротой. Хоть мамулю задействуй. Но и мамуля не любительница. Ничего, буду когда-нибудь ходить с детьми.

Про пунктики он мне сразу сказал и, что касается меня, правильно сделал. Я ценю честность и смелых, а кроме того, когда про такие вещи узнаёшь по факту, это дезориентирует. Я хочу сказать, что пунктик – одно, а бытовое рукоприкладство – совсем другое. Я достаточно нагляделась на мамулю и на Светку, мою двоюродную, чтобы отличать. Удивительно, что и мамуля, и Светка, скажи я им правду, заявили бы, что извращенец – это образованный парень с пунктиком, а не то животное, которое их ни за что под пьяную руку колотит. Максимчик и пьяным-то как следует не бывает, а когда бывает, делается, наоборот, совсем плюшевым. А что посуду в сердцах бьёт… не об меня же. Завтра побежит что-нибудь купит хорошенькое. Ну я уже сказала, что он отходчивый.

И так всё хорошо прошло – и с кроватью, и с Бондом, – разве что под конец мы столкнулись с человеком, который очень странно на нас поглядел, сперва на Максимчика, потом на меня, и я даже не стала спрашивать: «Знакомый твой?» – и так было видно. Иногда знаешь, что лучше промолчать, и всё же спрашиваешь, и я думаю, это от недостатка воспитания, а мамуля в таких случаях говорит: какое же воспитание между своими, или: охота тебе разводить церемонии. Вот так не разводишь церемоний, а после форсишь с подбитым глазом. А мамуля: Анжелочка, ну это же совсем другое! Нет, то же самое. Просто мамулиному нынешнему повод не нужен, он его сделает сам из воздуха, да и предыдущий был такой же, и собственный мой папка. Я с семнадцати лет снимаю углы подальше от родного дома.

Красивая была чашка. Узорчика вроде и нет, а приглядишься или потрогаешь – веточки выдавлены, лепестки. На следующий день я пошла за новой, а потом – в «Галерею» за перчатками и встретила там нервную барышню. Тоже покупательница в нашем супермаркете, а называю я её так потому, что она всегда смотрит на меня с ужасом, чуть не в обморок падает. Подворовывает, что ли? И при этом в красках и со звуковой дорожкой видит, как её изобличают, позорят и уводят в наручниках? Я давно хочу как-то дать ей понять, что ни к чему хорошему, при таких исходных морально-волевых, эти попытки воровства не приведут, и пусть остановится, пока мечты не стали явью, но пока не придумала правильный способ, это в своём роде не проще, чем с Максимчиком было познакомиться. Ну а вот сейчас столкнулись в «Галерее», и, не знаю с чего, я ей улыбнулась и говорю как дура: не бойся.

Вот что называется тесен мир! Она сперва замерла, может, думала, что ослышалась, может, думала, что, кроме «спасибо за покупку», я других слов не знаю, как запрограммированная, но потом всё же говорит: здравствуйте. Я вас знаю. Конечно, знаешь, второй год видишь меня каждую неделю.

– Меня Анжела зовут.

– Не повезло, – чистосердечно сказала нервная барышня. – А меня – Маша. Но все называют Мусей, а я ненавижу, просто ненавижу, когда так говорят. Ой. Зря я это сказала.

– Почему?

– Потому что ты теперь тоже будешь говорить «Муся».

– Зачем мне так говорить, если тебе не нравится?

– Ну не специально, я надеюсь. Это имя такое, прилипчивое. Ничего, что я на ты? Я ужасно нервничаю.

Вот я и подумала, что сейчас подходящий момент, чтобы её успокоить и заодно предостеречь.

– Не волнуйся, я никому не скажу. Но знаешь, Машечка, тебе нужно с этим завязывать.

И прежде чем она грохнется головой об пол – такой у неё сделался вид, – стала втолковывать:

– У нас хорошая система безопасности. Всех, конечно, не переловят, но ты, извини меня, попадёшься. Ты не умеешь этого делать.

– Не умею?

– Конечно. У тебя всё на лице написано.

– …Я только не понимаю, при чём здесь служба безопасности. Какое они имеют право?

Мамуля, Светка и вообще большинство тех, кого я знаю, сказали бы в этом месте: «Ты что, дура?» Тырить по супермаркетам и считать, что это твоё частное дело.

– А ты чем занимаешься?

– Я дизайнер по интерьерам.

Дизайнер по интерьерам! У меня сердце упало, как я вспомнила про нашу новую кровать. И прекрасная, между прочим, кровать, простая, матрас удобный. В восемь утра привезли, и я её собрала, пока Максимчик спал на перетащенном в другую комнату диване. Этот диван надо будет сегодня выкинуть.

– Пойдёшь со мной в Русский музей на выставку?

– Прямо сейчас?

С такой охотой она это сказала, просто удивительно. Может, ей тоже совсем-совсем не с кем: парень ленится, подружки носы воротят. Ну не знаю, какие у дизайнера по интерьерам подружки и в особенности парни, и мамуля там вряд ли чета моей, всё очень интеллигентно. Им необязательно ходить по музеям, потому что у них и без того вид людей, которые туда ходят.

Попали мы на выставку русских пейзажей «Времена года», и среди времён больше всего оказалось поздней осени и ранней весны. Почему так должно быть, что дороги всегда в распутице, небо без солнца, лошадки – заморенные, коровки – худые, дети – в отрепьях и вообще всё – в грязи? Довольными и толстыми выглядели только медведи у Шишкина и купцы на гулянье у Кустодиева.

Я спросила у Машечки, отчего так. «Какая страна, такие и медведи», – сказала она мрачно.

– Но с медведями-то как раз всё в порядке.