Доля Пути: Лето

Я отвёл "гуся" к его автомобилю и демонстративно сфотографировал гос.номер на свой смартфон. Затем велел ему сесть на заднее сиденье, а сам устроился рядом, с другой стороны. Слово зафиксировало "пациента" и не позволило звучать его крикам, а тонированные стёкла скрыли нас от сторонних наблюдателей. Воля и «Полох», чуть увеличенной концентрации, наполнили салон гротескными тенями, дёргающимися в танце Ужаса. Через пару десятков секунд, рядом со мной сидело трясущееся и пускающее слюни существо, с растущим на брюках пятном и "свежей" проседью на висках. Отозвав «Полох» и прекратив действие Слова, я тихо, но внятно заговорил:

— Ты думаешь, что тебе сейчас страшно, но ты ещё ничего не знаешь про страх. Через три дня я проверю вашу работу. Если жильцы будут жаловаться, я тебя найду и остаток жизни ты проведёшь в дурдоме. То же самое произойдёт, если ты будешь искать меня, чтобы отомстить. И не пытайся свернуть работы ради своих мутных схем — жильцы уже видео наснимали, с ними и пойдут в администрацию района, а то и города. Тебе выйдет дешевле закончить то, что начал. Тем более, этот подвал идёт по плану.

Нажав кнопку стеклоподъёмника, я вышел из машины и встал лицом к открытому окну. Раскрыв Вязи «Лазутник» и «Кользь» — одну из бесчисленных разновидностей отвода глаз — я наблюдал, как к ужасу в глазах коррупционера добавляется обречённость. — Для него, на фоне стены дома, я буквально исчезал. Теперь, при мысли о мести, он будет представлять — каким именно образом я приду за ним, в следующий раз. Было очень сложно удерживать сразу две сложные Вязи, на пять долей каждая, но я простоял ещё несколько секунд, убеждаясь, что взгляд владельца авто будто соскальзывает даже с того еле различимого пятна, которым он меня сейчас мог бы видеть. Затем я направился к дороге, и только повернув за угол и потеряв из виду улицу, ведущую к дому Марины, отозвал обе Вязи.

Мой организм требовал отдыха, но я пошёл домой пешком — сейчас, мне хотелось просто идти, как в последнем видении на моём Обряде. В конце концов, это — моя Доля. Пошёл дождь, который обещали ещё ночью, и быстро превратился в настоящий ливень. Почти неосознанно, я "накрылся" простой Вязью «Бочка» и продолжил свой путь. От тяжёлых мыслей я отвлёкся на очередном пешеходном переходе, когда мельком глянул на автобусную остановку, оставшуюся чуть позади. — За стеклопластиком, сразу несколько человек пялились на меня, как посетители зоопарка, увидевшие, вдруг, розового слона. Два подростка снимали на смартфоны.

Я тоже поглядел на них, но, через пару мгновений, догадался о причине такого интереса и поспешил перейти дорогу. — Люди спрятались от проливного дождя в пластиковой коробке, а тут я такой красивый иду и у меня даже на ботинках влага не блестит. Одежда и волосы сухие, трубка дымит — Копперфильд, блин. Прошёл немного и накинул на себя ещё и «Кользь» — стало тяжеловато — ничего, заодно потренирую Волю. По дороге, наконец, испепелил телефон и паспорт кровососа.

За два часа, я дошёл до своего жилища, где меня встретила соскучившаяся кошка. Взяв Мурку на руки, я подошёл к окну и долго просто стоял, поглаживая урчащий комок шерсти и смотря на серебряные нити дождя. В сон я провалился сразу, как голова коснулась подушки.

***

В этих горах никогда не наступит зима — для Наставника этого времени года не существует. Сейчас, здесь царила поздняя осень, которую, через пару месяцев, сменит сразу весна. Когда я приблизился к навесу, Наставник заканчивал укрывать свои насаждения кучками высушенной травы. Робкие ростки цветов уже показались из земли.

— Приветствую тебя, Наставник!

Я зачерпнул воды из родника и сел на свой камень.

— Здравствуй, Илия!

Он впервые назвал меня по имени, только произнёс его как-то странно — добавил лишнюю «и» и поставил на неё ударение.

— Очень хорошо, ученик, — сказал он с гордостью. — Одержал победу в тяжелейшей схватке, выжил, стёр все следы и даже смог убедить свою женщину, не прибегая ко лжи. За одни сутки задолжал и почти выплатил долг Хранителю. Недовольство группы Знающих обратил себе на пользу, да ещё и казнокрада наказал походя.

Он довольно засмеялся и протянул мне свою чашку, чтобы я полил воду ему на руки.

— Однако, ты должен знать, что на тебе, теперь, кровная метка.

Увидев мой вопросительный взгляд, он пояснил:

— Кровососы — коварное и живучее племя. Среди их особенностей, есть и такая. Отныне, в любом уголке Мира, каждый встреченный тобой кровосос почует, что ты уже убивал кого-то из них.

— Эту метку можно вывести? — я озадачился неприятной новостью.

— Нет. Это, теперь, с тобой навсегда. Но в том нет особой беды. Не жди, что орды "пиявок" начнут бесконечную охоту на тебя, хе-хе. Они же люди, а значит, им плевать на всех, кроме себя... и, возможно, своей семьи, у кого она имеется. Просто знай, что такая метка есть на тебе и учитывай это, когда повстречаешь кровососов, в следующий раз.

— Благодарю, Наставник. Это — очень полезное Знание.

Он стоял напротив меня и разглядывал, будто увидел впервые.

— Чего ж ты не задаёшь вопрос, который тебя так мучает?

Ничего от него не скроешь — прям как от самого себя. Я взглянул ему в глаза и спросил:

— Одиночество — это моя судьба?

Было видно, что его развеселил мой вопрос — он хмыкнул, провёл рукой по бороде, но не засмеялся.

— Раньше оно тебя не пугало, хех. Ну, для начала, нет никакой судьбы.

— А мой Путь?

— Это — направление, а не маршрут.

Вот, умеет он, всего одной фразой, перевернуть мои "стройные" выводы с ног на голову. А Наставник, меж тем, продолжал:

— Как ты думаешь, сколько лет прожил Суэн эн-Шамаш?

— Долго?

— Да уж! Двести восемьдесят шесть, из них больше двухсот пятидесяти будучи Знающим.

— Ого!

— Угу... На праздник в честь его второго столетия прибыло даже несколько царей. По всему миру у Суэна были друзья. Настоящие. Он ведь тоже был Гранителем — видел первые проявления Дыхания и как Лето приближается к расцвету. Первая женщина, которую полюбил Суэн, не владела Силой. Вы, нынешние, называете таких обычными.

Увидев мой удивлённый взгляд, он снова закхекал и хлопнул меня ладонью по плечу.

— Д-а-а-а... Она родила ему четверых детей, двое из которых впоследствии обрели Силу, и прожила более ста пятидесяти лет. — Суэн и сам многое умел во врачевании, а ещё, не скупился на именитых лекарей и целителей. Да что говорить? — В то время и простой крестьянин мог дожить до сотни. Была у Суэна и вторая жена — она, кстати, была Знающей, из тех, что обретают Силу естественным порядком. Он пережил её всего на семь лет. У великого искусника родилось девять законных отпрысков и ещё с десяток — от многочисленных женщин, бывших мимолётными увлечениями, в промежутке между суженными, хех. Ну, Суэн, конечно, был скромником и имел сдержанный нрав — чада некоторых его знакомых исчислялись сотнями, хе-хе. Зато, он признал всех своих детей. Тем из них, кто пробудил грань, он нашёл лучших учителей и всех — обеспечил, как должно.

— Почему он не учил своих детей сам?

— Разве может родитель стать хорошим учителем своему чаду? Быть суровым и непреклонным, видеть страдания своего дитя и оставаться глухим к ним? Всякий Знающий, достигший первых ступеней подлинного мастерства, должен стремится передать Знания ученикам, кои не связаны с ним кровными узами.

— Я понял, Наставник.

— Так, что ты там говорил про одиночество, Илия?

— Я, недавно, размышлял...

— Или сомневался?

Он стал медленно ходить вокруг столика и меня, заложив руки за спину и склонив голову вниз.