Должница

Токсикоз, который проявился так невовремя, заставил меня занервничать. А вдруг по моему виду Руднев обо всем догадался? А что, если он уже и так все знает?

Залпом выпиваю стакан воды, гоня мысли прочь.

Мужчины пили коньяк, а их дамы – вино, и только мы с Вероникой не понимали, как нам жить дальше. Все время Макар неотрывно наблюдал за подругой – каждый жест, каждый ее взгляд был под прицелом его внимательных глаз.

А я почти задыхалась от объятий Руднева. Не могла есть, не могла пить – его руки на моих плечах подавляли, лишая воли. Он не отпускал меня ни на минуту, и мне приходилось молиться, чтобы моя тошнота прошла и мне не пришлось бежать в туалет. Это вызовет подозрения.

– Ты ничего не ешь, - заметил он, прищурившись.

– Не хочу, спасибо, - выдавливаю я.

Он протягивает мне бутерброд с тарелки и приказывает:

– Ешь.

Заставляю себя не дышать. От запаха бутерброда меня воротит, и я уже не уверена, что смогу продержаться весь ужин в таком состоянии. У меня не было мамы, которая бы объяснила мне, что я чувствую, но вероятно мое состояние зовется токсикозом.

Вероника иногда ободряюще сжимает мои ладони и выводит из-за стола под предлогами. Это не укрывается от внимания янтарных глаз.

– Ешь, Аля. Ты бледна, - напоминает Руднев, и я откусываю бутерброд.

Мы находились на веранде. Свет от уличного фонаря притягивал к себе различных мошек. В моем представлении дачей называлось ветхое небольшое здание, где можно посидеть с родителями и гостями, пожарить шашлыки и поесть свежую малину, но это была явно не просто дача.

Один из друзей Руднева по имени Константин принимается разливать напитки. Артем делает жест рукой, и алкоголь тут же плещется в мой бокал.

– Я не пью, спасибо, - пытаюсь отодвинуть бокал.

Моя улыбка выходит довольно нервной, потому что пристальный, следящий взгляд Руднева каждый раз заставляет меня съёживаться. Возможно, не было бы лишним выпить, но в его присутствии мне не хотелось расслабляться. Всегда нужно быть на чеку.

Вот только Руднев так не считал.

– Пей, я сказал. Лишним не будет.

Я замерла. Сердце прыгало туда-сюда. Было очевидно, что после бутерброда он заставит меня выпить. Чтобы я расслабилась.

Хорошо, что все снова переключились на перепалку Вероники и Макара, иначе они бы точно заподозрили неладное в наших почти супружеских отношениях.

Я тянусь к бокалу, но он опережает меня. Загорелая тука Руднева обхватывает тонкий стебель прозрачного бокала и подносит его к моим губам, медленно наклоняя.

– Открывай рот, Аля.

Холод. Зима. Его голос перебивает вкус лета, царившего на веранде.

Я приоткрываю рот, ощущаю холодное стекло, коснувшееся губ, и темная жидкая обливает мои губы, язык и десна, стремясь прямо к горлу. Мне приходится глотать ядерную жидкость, пока Руднев не решает - хватит.

– Умница… - шепчет он, смотря на мои влажные губы. Нервно облизываю их.

– Свиридова Вероника? У вас реально одинаковая фамилия? – удивляется Константин.

– Упаси господь!

Вероника закатывает глаза, а Макар сжимает челюсти. Я замечаю его взгляд – внутри этого взгляда зажегся огонь, как по волшебству, как от резкого взмаха спички.

– Скоро Свиридовой станешь, - цедит он.

– Силой в ЗАГС потащишь? – усмехается Ника.

– Силой, - обещает Макар.

Вероника смеется, быстро переключаясь на другую тему, а мы с Макаром встречаемся взглядом. Долго смотрим друг на друга, прежде чем я не выдерживаю первой и опускаю взгляд.

Макар ясно дал понять, что Вероника попала. Попала прямо в загребущие руки Кинконга.

– Взгляд отведи от Макара. Если жить хочешь, - шепчет Руднев.

И больше я не смотрю на Макара. Ни на кого не смотрю. Не понимаю причину этого приказа, но успокаиваю себя тем, что скоро я сбегу от этого зверя. Надеюсь, что сбегу…

Вскоре меня уносит. В какой-то момент жидкость, влитая в меня Рудневым, расползается по всему телу, оставляя за собой горячий след растекающегося по венам расслабления.

Расслабления, которое сходит на нет, едва я оказываюсь с Рудневым в спальне один на один. Не понимаю, как мы оказываемся здесь, словно я уснула еще за столом, а проснулась – уже на кровати.

Все происходит слишком быстро.

Вот глаза Руднева воспылали жарким огнем, а следом в комнате зазвенела пряжка ремня.

Вздрагиваю.

Я думала, будто что-то изменилось. Я думала, что больше он ко мне не прикоснется. Что я нужна ему лишь для того, чтобы родить ему ребенка.

Но с наступлением ночи все стало только хуже. Его слова бросают меня в дрожь:

– Ты плохо сыграла роль моей жены. Но у тебя есть сегодняшняя ночь, чтобы переиграть ее на отлично.

Руднев стягивает с себя футболку, оголяя загорелое сильное тело. Я моментально просыпаюсь. Алкоголь выветривается из моего организма, уступая место реальности.

– К-какую роль? – облизываю пересохшие губы.

Глаза Руднева загораются в предвкушении.

– Тебе придется встать на колени.

Артем

– Тебе придется встать на колени.

– Что?!

Лишь только ради этого взгляда, в котором был намешан целый микс эмоций, стоило затевать эту взрослую игру. Раньше я не догадывался, что возмущение может быть намешано со страхом, а отчаяние с гордой решимостью, но эта девочка вновь доказала мне обратное.

– Что, если не встану? – она задирает голову, пытаясь казаться совсем другой.

Совсем другой. Она верит, что храбрость – это хорошая идея, но в то же время эта девочка прекрасно понимает, что храбрость рядом с такими людьми, как я, равно самоубийству.

И несмотря на безвыходность своего положения, она все равно пытается казаться выше того дерьма, в котором она медленно тонет.

Я читаю ее в два счета. И медленно растягиваю губы в усмешке. Хорошо, что я принял душ и чувствую себя в хорошем расположении духа, иначе бы она уже давно поплатилась за свою храбрость.

– Встанешь, Аля. И я трахну твой сладкий рот.

Она почти задыхается от чувств. А я представляю, как буду проталкивать головку между ее губ, растягивая их вокруг своего члена.