Дом для изгоев

Видно было, что их холят и лелеют – вон, и ошейники смотрятся скорее изящным украшением, показателем статуса, и цепочки совсем тоненькие… гадость. Прямо соревнование жён олигархов – у чьей болонки попонка роскошнее.

Несмотря на то, что все женщины входили в зал гурьбой, вставали они перед креслом суонны в каком-то строго заведённом порядке, образуя ровный правильный полукруг. Заняв своё место, женщина тихо и коротко командовала что-то сопровождающему её самцу, и он послушно опускался на колени рядом с ней. Точно справа и чуть позади. Приняв эту позу, самец замирал, опустив голову. М-даа, просто чудеса дрессировки.

Что же касается женщин, то они удивлённо переглядывались, косясь на нашу тёплую мужскую компанию в лице Ливена, Скокаря и меня. Многие были явно шокированы нашим внешним видом, тем, что на нас не было никаких ошейников, зато была очень нарядная одежда. Однако между собой пришедшие не переговаривались и вопросов не задавали. Молодец Харрате, это явно её дрессировка.

Когда все женщины выстроились перед креслом (так и тянет назвать его троном) Ливви, девушка встала, подняла правую руку и неожиданно звучным голосом произнесла:

– Приветствую вас, достойные! Рада видеть тех, кто пришёл поздравить новую суонну! Я оценю вашу поддержку!

– Да здравствует суонна Ливви! – хором произнесли женщины и слегка склонили головы, прижав правые руки к груди.

– В связи с нашими традициями я сообщаю вам, какие изменения могут ждать вас в дальнейшем. А они будут серьёзными, ибо наше общество стоит на пороге катастрофы воспроизводства! Уважаемая Харрате не осознавала серьёзность этой проблемы, что неудивительно, при её государственном уме у неё было много других дел… - тонко улыбнулась Ливви.

Точно так же заулыбалась где-то треть присутствующих, явно хорошо осведомленных о делах суонны. Остальные же с невозмутимыми лицами ожидали дальнейшего развития событий, разглядывая нас всё с большим интересом. А я же, пока Ливви толкала пламенную речь, содержание которой было мне уже, по большей части, известно, не слишком вслушивался в слова, стараясь разглядеть среди женщин ту, которая могла быть Хозяйкой Менеша.

Но в первых рядах её, похоже, не было. Да, все женщины из первых рядов были немолоды, но выглядели очень хорошо – стройные, подтянутые, с удачно наложенным макияжем, в нарядных одеждах и переливающихся радугой драгоценностях. Если не приглядываться, каждой из стоящих впереди можно было дать… ну, лет тридцать, не больше. Но… Единственное, что их выдавало - глаза. Ну, не может быть у молодых женщин таких холодных стервозных глаз. Это элита, те, кто взобрался на местный Олимп, интригуя, подсиживая соперниц, зубами и когтями борясь за привилегии. М-да, тот ещё серпентарий…

Но Хозяйки Менеша здесь явно нет. Впрочем, это и понятно, должность дворцового Архивариуса это скорее почёт, чем власть. Значит, Хозяйка Менеша стоит где-то в середине, а то и в последних рядах, и отсюда мне её просто не разглядеть. Жаль, очень жаль… Но ведь празднество только началось, у нас есть ещё время.

И тут я ощутил знакомое слабое покалывание, это артефакт давал о себе знать. Ага, значит, здесь точно находится последний изгой. Только вот Менеш это или нет? И что делать, если это не Менеш? Где искать?

Я скосил глаза на Скокаря, тот казался невозмутимым, но я чувствовал, как тот напряжён. Он встретился со мной взглядом, и глаза его были полны надежды и отчаяния. Я мог лишь еле заметно кивнуть ему, стараясь подбодрить. Скокарь так же еле заметно кивнул в ответ и отвёл взгляд, старательно обшаривая глазами зал.

Между тем Ливви уже успела объяснить цвету здешнего общества, в какой жо… то есть яме они все оказались, и заявила:

– В связи с этим нам необходимы самцы, обладающие разумом. И я уже сделала первый шаг к этому. Моим первым указом в должности суонны я отменила процедуры, которым подвергались женщины, носящие плод мужского пола.

Гадюшник впечатлился. Гамма чувств, возникшая на ранее невозмутимых лицах женщин, заслуживала отдельного описания. Шок, удивление, неверие, скрытая радость соседствовали с недовольством и неприкрытой злобой. Но все женщины хранили молчание, все, кроме одной.

Эта была немолодая женщина с резкими чертами лица, сложной высокой причёской и обилием драгоценностей, одетая в пышное синее платье, ниспадающие струящимися складками. Именно она решилась возмутиться:

– Это попрание устоев! Это полная противоположность указу Первой Суонны! Это немыслимо!

Ливви впилась в лицо говорившей холодным взглядом и тоном, способным выморозить всё живое в радиусе трёх метров, произнесла:

– ВЫ что, не поняли меня, онна Регите? Этот указ – не моя прихоть! Это – вопрос выживания! Если мы и далее будем рождать дочерей от неразумных самцов – мы просто вымрем или превратимся в дикарок! Не спорю, указы Первой Суонны были оправданы той чрезвычайной ситуацией, в которой оказалось наше тогдашнее общество! Но сейчас ситуация изменилась, а вы… Вы не собираетесь меняться! Но я не хочу, чтобы ваша упёртость и упёртость подобных вам, Регите, поставила наше общество на грань вымирания!

Оппозиционерка сделала еле заметный шаг назад, к тому же её соседки, стоявшие рядом, предпочли отодвинуться – не намного, но так, чтобы показать, что они таких речей не одобряют и внимают суонне со всем почтением… К тому же в дело вмешалась Гелин, которая мрачно произнесла:

– Онна Регите, вы выказываете неповиновение законно избранной Советом суонне Ливви? Уточните!

Но старую оппозиционерку было не так-то легко пронять. Она слегка стушевалась, но не сдалась, заявив:

– Нет, ни в коем случае! Никакого непочтения. Речь суонны была в высшей степени понятной и убедительной, но речи – это только речи… Хотелось бы чего-нибудь более существенного.

– Хорошо, онна Регите, - невозмутимо ответила Ливви, которая уже успела справиться с собой, - я представлю вам доказательства. Вы ведь гадаете, кто такие мои спутники, не так ли? Одного из них я представлю вам прямо сейчас. Ливен, подойди.

До этого стоявший неподвижно, словно статуя, Ливен приблизился к сестре и встал рядом с ней. Их сходство, доселе не слишком бросавшееся в глаза из-за разных нарядов, сейчас стало таким явным. Ливви словно раздвоилась, и перед потрясёнными женщинами сейчас как будто стояли две суонны – одна в пышном церемониальном платье с диадемой на голове, вторая в белых одеждах, вышитых серебром и мелким жемчугом.

Ливви взяла брата за руку и тихонько сжала его пальцы, а потом звонко произнесла:

– Это мой брат Ливен! Мы – близнецы, и наша мама, зная о том, что один из детей должен родиться мальчиком, сумела скрыть это! Она не подвергалась процедурам – и вот результат! Ливен – разумен!

– Этого не может быть… - пронеслись шёпотки по залу. – Самцы не могут быть разумными…

– Докажи им, Ливен, - устало улыбнулась брату Ливви. И Ливен сестру не подвёл, в свою очередь толкнув небольшую речь, касающуюся внутреннего положения Киренаики из-за недальновидной политики суонны Харрате, а затем предложил задавать вопросы. Вопросов было много, но Ливен блестяще ответил на все.