Дом для римраннера

–  Похоже, меня могут арестовать за что угодно, особенно если мне это доставляет удовольствие.

–  Никого больше не арестовывают, Ван. Правонарушителям предлагается социальная помощь.

–  Предлагается? То есть я могу отказаться, не так ли? Лица его собеседников вытянулись.

–  Ладно, забудем это замечание. Просто включите в мою программу обучения общие поведенческие стандарты. Так будет проще, - сказал он, зевая.
– А также информацию о статусе ВОП, отношении к нему правительства и граждан. Я хочу знать всё это к утру.

–  Ты уверен, что больше ничего не хочешь обсудить? Личный контакт - очень важная часть реадаптации, - сказал Корри.

–  Как и сон. Я был на ногах последние три дня. И давно уже не весил сотню килограммов.

–  Если тебе понадобится пообщаться, Ван, мы уполномочены… - Джемма многозначительно понизила голос и улыбнулась.

–  Разве мне нужно особое разрешение?
– сказал Вандерхорст, вставая.
– Спасибо за предложение, но я сам позабочусь о личных контактах.

Вандерхорст ушёл, уверенный, что с великим множеством вещей в 2087 году он мириться не станет.

Его разбудил яркий солнечный свет. Голова пухла от информации. Интеграция старого и нового, как всегда, происходила нелегко. Всё плыло перед глазами, нарушая нормальный ход мышления. Зажмурившись, он повернулся к тёмной стене. Немного погодя лёг на спину, приподнялся на локтях, от души зевнул и осмотрелся. Как и реадаптационное помещение, комната была отделана в стиле “рубежа тысячелетий”. Они погружали его в настоящее постепенно, мягче на сей раз.

Вандерхорст спустил ноги с кровати и осторожно поднялся. Он постепенно начинал привыкать к нормальной гравитации.

Здесь имелся душ с сильным напором, вода была чистой и ничем не пахла, не то, что на борту. Пока он сушился в потоке тёплого воздуха, прозвучал мелодичный сигнал вызова. Он включил микрофон.

–  Тебе понравился душ, Ван? Мы постарались сделать его таким же, каким он был до твоего полёта.

–  Не следует воссоздавать мир моей юности. Мне не привыкать.

–  Мы просто стараемся облегчить процесс.

–  А не проще ли оставить меня в покое? Не надо меня ничем больше грузить.

–  У тебя сегодня пресс-конференция.

–  Это не проблема. ВОП всегда давал мне готовый текст.

–  Назавтра у тебя запланирована встреча с финансовыми советниками. Она может занять довольно много времени. Дела порядком запутались за эти годы.

–  Что-нибудь ещё?

–  Предстоит приём.

–  Если захочу кого-нибудь видеть, устрою собственный.

–  Это важно, Ван. Для тебя и всей программы. Там будут люди из правительства. Они заинтересованы во встрече.

–  А мне с ними встречаться неинтересно.

–  Пожалуйста, Ван, это очень важно. Он промолчал, и Джемма продолжила:

–  Там будут и другие люди. Тебе понравится. А потом - отдыхай. Никто больше тебя не побеспокоит.

Официальные костюмы этого времени отличались простым покроем и неброскими цветами. В парадной форме Вандерхорст стал центром всеобщего внимания, стоило ему, Джемме и Корри войти в зал.

–  Сенатор Далтон. Она - председатель Комитета по Космическим операциям, - сказал Корри.

Вандерхорст посмотрел в указанном направлении и увидел высокую, стройную женщину с серебряными волосами, в компании моложавого мужчины и другой женщины. В ответ на его взгляд, Далтон приветственно махнула рукой. Корри потянул Вандерхорста за собой.

–  Хорошо, что вы нашли время придти, капитан Вандехорст, - сказала Далтон.

– Это Доре и Джейк Фоссеты. Джейк - мой старший советник. Должна сказать, что мы гордимся римраннерами. Вы - смелые люди, выполняющие тяжёлую работу в одиночку.

–  Нам за это платят.

–  Деньги тут не главное, капитан. Я уверена.

–  Меня больше заботят деньги, - сказал Вандерхорст, как бы невзначай поворачиваясь спиной к окну. Он взглянул на Корри, который, казалось, был готов разрыдаться. Джемма натянуто улыбалась.

Далтон заговорила вновь:

–  Вы честны, капитан. Какие бы выгоды ВОП не сулил, я бы никогда не решилась на виток по Солнечной системе, из которого вернусь только через двадцать лет.

–  Там не чувствуешь, что проходит двадцать лет. Это вообще ни на что не похоже, по правде говоря.

–  Вы проводите большую часть времени во сне, не так ли? Некоторые говорят, что мы здесь, в Вашингтоне, занимаемся тем же самым.

–  А я - отдыхаю, сенатор.

–  В ваших бумагах сказано, что вы родились сто лет назад. Но по вам не скажешь.

Вандерхорст осушил свой стакан.

–  К утру буду смотреться как раз лет на сто.

Далтон расхохоталась.

–  Вы говорите в точности то, что думаете, капитан. Мне это по душе.

–  Ладно, - сказал Вандерхорст. Его мнение о происходящем не изменилось. Он ощущал давление толпы и сделал шаг назад, чтобы сохранить дистанцию, крепко стиснув зубы.

–  Скажите, капитан, трудно там?
– спросила Доре Фоссет.

–  Трудно что?

–  Работа. Задание.

–  Легче не бывает. Всю работу делают машины. Даже думают за вас.

–  Не в этом дело. Я думала об изоляции. Это, должно быть, ужасно. Так долго, так далеко от дома. В маленьком кубике, и деться некуда… - Доре невинно взглянула на Вандерхорста и сделала неопределённый жест.

Вандерхорст смерил её взглядом медленно, оценивающе, и промолчал. Пауза затянулась. Тогда вперед вышел Корри и проговорил:

–  У Вана четыре запуска на счету. Он знает, каково…

–  По большей части, ты спишь, - заговорил Вандерхорст. Голос его был абсолютно бесстрастным, как на лекции.
– Плохо, когда пробуждаешься, это означает, что возникла проблема. Надеешься, она из тех, что можно исправить в момент. Когда не спишь, ждёшь-не дождёшься снова провалиться в сон, потому что тебе не нравятся собственные мысли. Клянёшь себя за то, что очутился здесь, затем начинаешь ненавидеть пославших тебя. Думаешь, а не проспать ли однажды, не напугать ли их? Потом ненавидишь себя за такие мысли и думаешь, что сходишь с ума. Но всё же исправляешь поломки и возвращаешься в резервуар, надеясь на приятные сны. Так проходит время.

–  Зачем вообще посылают людей?
– спросил Джейк Фоссет.

–  Не доверяют машинам.

–  Тогда зачем используют машины?

–  Не доверяют и людям также. Нужны и те, и другие.

–  Неужели? У многих возникают вопросы по поводу программы. Судя по вашим словам, в них есть смысл.

Длительное одиночество обострило у Вандерхорста чутьё к тому, что скрывает собеседник. Он иногда чувствовал, что может читать людей так же легко, как индикаторы приборов. Фоссет, не особенно церемонясь, испытывал его, с помощью жены и под наблюдением босса. Вандерхорсту встречались подобные типы в каждом поколении.