Дом Эмбер

Мое нежелание, должно быть, явственно читалось. Лицо Джексона затуманилось.

— Не обращай внимания.

— Прости. Я просто устала и всё. Не думаю, что я сегодня готова столкнуться лицом к лицу ещё и с тенями.

— Всё правильно. Как-нибудь в другой раз. — Он потянулся к полоске кожи, повязанной вокруг его шеи. Затем вытянул шнурок, с которого свисала гладкая капля жженого желтого камня. Он поймал отблеск света от лампы на крыльце.

— Я уже видела раньше похожий камень. Как он называется?

— Это янтарь, — ответил он. — Ида говорила мне, что считается, что на этом камне лежит что-то вроде благословения. Всё, что я знаю, так это когда я одеваю его, я чувствую гораздо большую уверенность в том, что всё пройдет так, как было задумано. — Он протянул его мне.

Я взяла его. Камень был теплым в моих пальцах. Внутри было что-то темное. Боже! По коже пробежали мурашки. Дефектом в янтаре был паук, его длинные лапки застыли в той позиции, в какой его застала упавшая капля сока дерева миллионы лет назад. Изящный и смертоносный. Отвратительный и прекрасный одновременно.

— Я… я думаю, что он должен быть у тебя, — сказал Джексон.

— Я не могу забрать его у тебя, — я вернула ему камень.

Он взял его и, сделав шаг, оказался у меня за спиной, поднял кулон над головой и обернул вокруг шеи. Он сделал крепкий узелок, затем прошелся пальцами по выпавшей пряди моих волос, его пальцы прикоснулись к моей коже. У меня перехватило дыхание.

— В чем дело? — спросил он.

— Всего лишь… прохладно, — ответила я и решительно заправила волосы за ухо.

Он повернул янтарь таким образом, чтобы паук припал к моему сердцу.

— Уже достаточно поздно, — сказал он. — Может быть, нам лучше попытаться в другой раз.

— Может быть, — согласилась я. — У меня много дел завтра. И это мне напомнило…

— Что?

Я резко палила.

— Ты знаешь «Жидкий Янтарь» лучше всех. Как насчет быть в моей команде на регате?

— В клубе? — спросил он и покачал головой. — Ты должна быть членом клуба.

— Ричард сказал, что он всё устроит. — Я посмотрела ему в глаза. — Я хочу победить его. Но я не смогу это сделать без тебя.

Он поднял бровь.

— Побить Ричарда Хэтэуэя было бы весело, — сказал он. — Но, может быть, это не слишком хорошая идея.

Он вероятно прав. Но…

— Если я буду участвовать, — сказала я, пожимая плечами, — то только чтобы победить.

В ответ на эти слова он широко улыбнулся, его зубы сияли в темноту.

— Мы с тобой заодно, кузина.

Он протянул руку — большую, теплую, сильную, крепкую, — и я пожала её.

— Договорились.

Глава 11

Я не была в церкви уже целую вечность. Моя мама была религиозной примерно в той же мере, в какой она любила вообще всё сверхъестественное. Но на следующее утро она вела меня за собой по ступенькам.

Церковь была выстроена из кирпича и камня, со стрельчатой аркой над главным входом, заполненной витражами. Внутри арка повторялась множество раз, устремляя к небесам ажурные каменные ребра. Пять золотых шпилей увенчивали алтарь. Скамьи были глубокими, но пространство ограниченным. Достаточным, чтобы вместить всех нужных людей — всех аристократов этой части Мэриленда.

Мы были явными аутсайдерами и на нас было направлено достаточное количество вопросительных взглядов, пока мы шли вперёд по проходу к своим местам. Сенатор сохранил для нас место на скамье позади него. Он широко улыбался, пока не увидел идущего с нами моего отца, держащего за руку Сэмми. Его сто ваттная улыбка понизилась до сорока ватт.

Ричард улыбнулся мне своей ослепительно белой улыбкой, и я улыбнулась в ответ, пытаясь скрыть смущение оттого, что из-за него мне захотелось опустить глаза. Я не была точно уверена, как я должна вести себя с парнем, который поцеловал меня накануне вечером.

Мама с сенатором обрабатывали народ. Ричард схватил меня за руку и представил меня нескольким будущим гостям на моей вечеринке. Я пыталась запомнить имена, но мне было сложно сконцентрироваться. На заднем фоне визжала мама:

— Джо, сто лет не виделись! Лиза, мой Бог, ты нисколько не изменилась!

Папа с Сэмми тихо сидели в конце скамьи, ожидая пока закончатся все объятия. Спустя целую вечность, мы все уселись в мамину машину и последовали за сенатором на бранч в клуб.

Я ела с Сэмом и папой. Не думаю, чтобы моя мама присела хоть на минуту и съела хотя бы один кусочек. С бокалом крюшона в руке она наматывала круги по залу в режиме встреч и приветствий.

Её отсутствие в нашей маленькой семейной компании дало мне шанс задать папе вопрос, который я умирала, как хотела задать:

— Как-то бабушка упоминала, что мама когда-то рисовала, — солгала я. — И очень хорошо. Ты знал об этом?

— Да, я знал.

— А почему она перестала?

Он задумался. Я не была уверена, ответит ли он, но он с осторожностью ответил.

— Наверное, она почувствовала, что слишком увлекается. Что это контролирует её, а не наоборот.

Это уже звучало увлекательно.

— Почему?

— Она работала над рисунками, но в то время должна была заниматься другими делами и это… — Он задумался над концовкой предложения. — И это имело какие-то нехорошие последствия. Так что она прекратила.

— Что за…

— Это всё, что я могу сказать тебе на эту тему. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Боже. Ну ладно. Так быстро, как только смогла, я извинилась и вышла на улицу.

Я спустилась к доку, посмотреть на плавсредства. Не просто милые маленькие шлюпы, каким был Жидкий Янтарь, — хотя здесь было и много ультрасовременных похожих версий, — но были также и яхты всех уровней, моторные (для чистюль) или двухмачтовые. Лодки, на которых можно смело плыть в Грецию.

В клубе установили небольшую платформу для тех, кто собирался наблюдать за регатой. Я села и начала смотреть в сторону Чесапика, думая, что для меня же будет лучше, если я не увижусь с Ричардом вовремя, чтобы записаться на гонку.