Дом коммуны

Учитель хмыкнул:

— По этому вопросу обращайтесь к участковому.

— Обращался. А как ты думаешь. Только он отпасовал меня к тебе: учитель, говорит, назовет воров.

— Участковый навел вас на ложный след. Простите, но я людей не знаю еще в вашем Хуторе, кроме участкового и директора школы. Вы же должны знать, кто тут у вас на что способен. Одни могут на гармошке играть, другие печи мастерят, кто-то самогон уважает, а кто-то — стянуть то, что плохо лежит, мастак.

Полозков поперхнулся, а когда откашлялся, снова дернул учителя за рукав:

— Весь фокус в том, что сворованное как раз и лежало там, где ему и надлежало лежать. Да-да. Так что моей вины тут нету. Выручай, учитель. Магарыч с меня…

— Простите, но я вам ничем помочь не могу. — Шепелев хотел было идти, но Полозков снова придержал его рукав. — Ну что вам надо от меня, фермер? — отмахнулся учитель.

— Прижать их, гадов ползучих, к ногтю! Вот что!

— Так и прижмите. А я здесь при чем?

— Эх, учитель! — Полозков совсем, кажется, разочаровался в новом учителе, о котором столько басен ходило по селу, и вышел из класса. — А я думал!.. А ты такой, как и наш участковый... Тьфу!..

Но ходил в школу Полозков не зря. Вернувшись на ферму, он пригласил к себе кормачей Кондратьку и Володьку, поставил их перед собой по стойке «смирно» и строгим тоном сказал:

— Ну что, дорогие мои, наконец-то вы попались! Допрыгались, красавчики! Я ведь предупреждал! Вы что, думаете, я шутки шутить с вами буду? Нет, никогда! Никогда, шельмы! Исключено! Вы выведены на чистую воду, и выведены благодаря новому учителю Ивану Валентиновичу, который сразу же, с листа, обрисовал ворюг, а потом я мог увидеть вас в зеркале, которое висит прямо в школьном гардеробе. Не выкрутитесь! Признавайтесь, кто купил у вас, негодяев, комбикорм? Кому загнали, а? Чистосердечное признание... вы в курсе... да-да... Ну! Быстрее!

Кондратька почесал за ухом, а потом махнул рукой и признался:

— Да Маньке сбыли, кому ж еще.

— Ага, — кивнул Володька и жадно втянул носом воздух.

— За сколько?

— Мешок — бутылка.

— «Мешок — бутылка». А скотина голодная... Вам не жалко ее? Почему глаза опустили? Эх вы, бесстыдники! Подаю в суд.

Расхитители взмолились, а Кондратька даже упал на колени:

— Не губи, товарищ заведующий! У меня же семья. Дети у меня.

Как и не ранее, Полозков простил их. Как-никак земляки. Но предупредил:

— Последний раз чтоб!..

А Кондратька и Володька, посовещавшись, решили наказать учителя-фокусника — облить кипятком в колхозной бане...

Вечером, встретив Шепелева на улице, Полозков признался ему, что использовал его имя, благодаря чему быстро вышел на воров и их сподручных. Учитель простонал и театрально закатил глаза:

— Все, мне конец! Я попал, кажется, в самый настоящий цирк!

9

День, когда ветврач Егорович должен был ехать в соседнее село Боровики в сваты, подкрался как-то незаметно, словно самый обычный, будничный день. Была ночь — стало утро. Прокукарекали петухи в Хуторе, зазвенели подойниками женщины, протарахтели трактора и грузовики по улице.

Выше голову, Хутор!

Да вот беда, настроение не у каждого было на должном уровне. В том числе и у Егоровича. Только сейчас, утром, он узнал, что не может поехать в сваты самый главный сват — директор школы Саксонов. Авторитет. Уже одно его появление в хате невесты произвело бы фурор, однако на директора вчера вечером, когда он возвращался с работы домой, напали какие-то негодяи, натянули ему на голову мешок и надавали тумаков. Потерпевший не успел обратиться в милицию, хотя и собирался, его опередил участковый. Он сам пришел в хату Суклеты с первыми петухами и посочувствовал Саксонову. Супостатов пообещал немедленно отыскать, живыми или мертвыми, но для этого потерпевший должен говорить правду, и только правду.

— Слушаю, Павлович, — участковый устроился за столом и нацелился записывать все, что будет говорить ему директор. — По порядку. Пожалуйста. Ну, ну.

Саксонов сначала не хотел ничего рассказывать участковому, не доверял ему, потому как было таких историй в Хуторе немало и раньше, а что-то не припомнит, чтобы нашел когда преступника Боровой. Наделает шуму — и все, забудет. Но и понимал, что упираться бесполезно, участковый настоит на своем все равно, так что незачем зря терять время. Саксонов намеревался обратиться сразу в райотдел, на- прямую, прыгнуть через голову участкового. И это было бы, с его точки зрения, разумным шагом. А вот теперь он должен рассказывать Боровому о вчерашнем и бриться, потому что спешить в школу надо, хотя и вид такой, что страшно перед учениками показываться.

— Иду, значит, из школы. Настроение — хорошее. Строю планы разные. А стоило мне взяться за ручку своей калитки, как откуда ни возьмись... мешок на голову — шасть. И сразу же посыпались кулаки.

— Все?

— Все.

— На кого подозрение падает у тебя самого, Павлович?

— Вопрос сложный. Вроде бы и к чужим женщинам не шастаю, не ругаюсь с людьми. Наоборот, помогаю, если кому надо, например, письмо написать или жалобу сочинить какую... Служу людям. Поэтому подозревать никого не берусь.

— Так, так, так, — участковый барабанил пальцами по столу. — А не могло ли покушение на жизнь предназначаться нашему молодому учителю за его фокусы, а ты, как говорят, подвернулся под горячую руку. А?

Саксонов задумался.

— Кстати, где он, фокусник? — стреляя взглядом по комнате, спросил Боровой. — Не вижу.

— Пошел по грибы. У него первого урока нету.

— Понятно. Ну что же, мое, так сказать, резюме. Слушай внимательно, Павлович. Из города, чтобы напасть на тебя, бандиты не приедут — сейчас топливо дорогое, поэтому необходимо негодяев искать у себя дома, среди своих. Обещаю найти.

— Пообещать нетрудно, — вздохнул Саксонов. — Я вот обещал Егоровичу быть за свата, а как в таком виде поедешь в Боровики? Не получается. Тут хотя бы своих детей в школе не перепугать…

Вспомнили про ветврача, а он — тут как тут: легок на помине. Взглянул Егорович на директора и пошатнулся, ему сразу сделалось плохо: сегодня же в сваты ехать!

— Спокойно, — принял деловой вид участковый. — Безвыходных ситуаций не бывает. Что-нибудь придумаем... Понятное дело, что Павлович уже не сват. Я — участковый, меня каждая собака знает как облупленного и не с самой лучшей стороны. Не стремлюсь по этим причинам сам на роль свата. Поэтому сойдет за свата молодой учитель. Высокий, красивый. И в очках. Солидный, одним словом, человек. Плюс — фокусник. Он из любой ситуации вывернется. А с таким человеком не пропадем и мы. Как вы уже догадались, я тоже поеду, буду рядом, на подхвате. Не испорчу праздника. Как, Егорович, считаешь?

Егорович согласился:

— На безрыбье, как говорится, и рак рыба... Сегодня едем.

— Сегодня так сегодня. Мы всегда, значит... А пока я поищу тех негодяев, которые испортили физиономию уважаемому человеку. Пошли, Егорович.

— Пошли, Егорович.

И два Егоровича, участковый и ветврач, прикрыли за собой двери в Суклетину хату. А поскольку они двигались по улице вместе, то участковый быстро и назвал преступников. Это же деревенские пьяницы Кондратька и Володька, кормачи с фермы. Боровому успел похвастаться Полозков, что не без помощи учителя-фокусника он прижал к стене воров, и те, поверив, что их и в самом деле показал в зеркале ему Шепелев, сдались. Обещали отомстить учителю. И вот — получайте... Все ясно: перепутали, тут и говорить нечего, директора с фокусником. Живут-то вместе.