Дом, который построим мы

Рябинин засунул руку в недра прибора и что-то там подкрутил: прибор согласно моргнул, пискнул и начал анализ. Рябинин засветился, как горный гном с самоцветами. Прибор был продан. Долговая яма миновала.

Острый снег сваливался в круглые сугробы; он лежал на каждой веточке, на всех мелких подробностях округи: на завитушках Расстрелли, на колоннах Росси, на младенцах, ангелах и демонах. Два бомжа тащили картонную коробку в пункт приема; в конце узкого длинного двора, перед кирпичным забором, махал голыми ветвями обтрепанный тополь.

– Вот - наша резиденция, - сказал Веселуха.

Шаги отдавались эхом в пустых помещениях, оклеенных белой бумагой.

– На берегу пустынных волн, - сказал Лукин.

– Зато на окнах забрала железные, - заступился Веселуха.

– Перестройка, - отозвался Рябинин из угла.

– Чего?

– Перестройка, говорю, - сказал Рябинин.
– Журналы восемьдесят девятого - девяносто третьего. Кто-то свалил.

– Пусть лежат, есть не просят, - указал Лукин.
– С налогами хуже.

– Да ну, налоги, - махнул рукой Веселуха.
– Налогов мы вообще платить не будем.

– Это как, интересно?
– подбоченился Лукин.
– Сами говорили - без схем!

– А тут никаких схем и не надо, - ответил Веселуха.
– Я же временем занимаюсь. Ну, создадим на нашем участке поле того времени, когда были маленькие налоги.

– Да когда ж они были маленькие?
– резонно возразил Лукин.
– И как это налоговой объяснить? они же не физики.

Трубы играли над Петербургом в миг, когда Веселуха вынес из здания с башнями лист, усеянный подписями и печатями. Все было составлено самодержавно. Остальные могли быть сколь угодно крепкими парнями, но хозяином становился Веселуха, и, по сути, только он, хотя по форме весь этот торт назывался ЗАО НПО "Амарант".

– А логотип? Какой у нас будет логотип?

– Это очень важно.

– Вот такой.

– Это гробик?

– Это кристалл!

– А я такой хотел, смотрите.

– Это глисты?

– Это рентгеновские лучи!!!

Когда проспались, поднимался серый день, снег таял, а второго прибора, законченного три дня назад, на столе не было.

– Черт, - проскрипел Веселуха, хватаясь за голову, - его же уже Кириши купили. Что мы им скажем?

– Что его украли.

– А может, это они его вчера забрали?

– Нам нельзя много пить, - сказал Рябинин мрачно.
– Нельзя много пить за начало работы. Вот, например, в моей родной деревне однажды мужики начали строить дом. Накопили на цемент. Причем долго копили, год. Потом купили этот цемент, разгрузили его, жидкий, около ямы под фундамент, и решили на радостях выпить. Хе-хе.

Веселуха откинулся назад, но забыл, что там, сзади. А сзади что-то было вроде пружинки, отчего на дворе стемнело, как в ящике. Край родимый погрузился во мрак, только лаяли собаки, даже машины на Гороховой притихли и не ехали. Небо в окне, перегороженным железным забралом, было полуобморочного цвета: красноватого, сиреневого, местами почти белого - и это была ночь. Внизу было темно, каркали вороны, проносясь низко над снегом.

– Веселуха, я, кажется, знаю, - догадался Рябинин.
– Это мой дворянский предок прибор унес.

– Зачем ему?

– Да начальник его на Монетном дворе монету портил, а разницу себе воровал, - объяснил Рябинин, - ну вот, предок мой не будь дурак, хочет это злоупотребление вскрыть и начальника подсидеть.

– Умный ты, правнук, - послышалось из угла.

Предок был невысок, но крепок и хорош собой, насколько можно было разобрать в полумраке. Одет он был в простой казакин берлинского сукна, и шапки не снял.

– Так что я ваш приборчик заберу, ладно?
– по-свойски молвил предок, присаживаясь на корточки перед мужиками.
– Всеж-ки я его у вас заберу, у вас от одного прибора не убудет, вы еще их наделаете. А долг перед предками и перед Отечеством надо помнить.

– Да, да, - соглашался Рябинин, глядя на предка во все глаза и пытаясь различить в нем сходство с собой.

Веселуха оторвался от стены и встал: был он выше предка на голову, хоть и моложе лет на пятнадцать.

– А вот это вы видели, ваше высокопревосходительство?
– спросил Веселуха и показал предку шиш.
– Прибор ему, понимаешь! Задаром!

– Так я же за Отечество радею, - повысил голос вельможа.
– Этот мерзавец Курятинский нам монету портит, а государыня не знает ничего!

– За Отечество, - буркнул Лукин, - сам, небось, на его месте будешь так же...

– За Отечество - пожалуйста, - согласился Веселуха.
– Можем скинуть цену - слегка.

– Я вам не купец торговаться, - надулся предок.
– Хотите - от налогов вас избавлю, это могу.

– А ты знаешь, какие у нас налоги?
– поинтересовался Лукин.

– А то, - ответил предок, - как не знать. Налоги у вас - грабительские. Сорок с выручки, тридцать с прибыли... Что ж вы, милые? Фонды выбыли? Амортизационный срок? А у нас и на это налог. И прощать не в российском опыте - как на западе, что ни попадя...

– Чем шире живешь, - подхватил Веселуха, - тем больше плати! Как ни крути - отдашь нам - немного, о нет!
– прибыли девять десятых в бюджет!

– Неси на блюдечке с синей каемкою!

– Ах, производство наукоемкое?

– Ах, там еще и проборов гора?

– Ура!!!

– В узел рубли увязывай!

– И - ни в чем себе не отказывай!

– Наша гордость, радетель, рачитель!

– Наш... российский производитель!

Рябинин и Лукин, раскрыв рты, слушали эту крамолу, не то раешник, не то джаз, а предок и Веселуха, пьяные, плясали и выпендривались:

– Сорок с прибыли?

– Тридцать с выручки?

– Ах надыбали!

– Нет ли дырочки?

– Куча законов - не пропадем!

– Не перепрыгнем, чай, обойдем!

– Всех обойду!

– Все украду!

– Спрячу!

– Страчу!

– В тень уйду!

– Хамство да барство, что за государство!

– Руки в боки - денежны потоки!

– С покрышкой в деньгах

– В долгах как в шелках

– Сливки общества пеной к ногам государя...

– Вы скоморохи!

– Вы - не бояре!

– Сливки общества.

– Слитки отчества.

– Шурики, борики, тузики, максики...

– ...пузики, прыщики, лысики, глазики...

– Местные боги!

– Оплот демократии!

– А ну-ка снижайте налоги на предприятия

– росчерком правой руки,

– ...временщики!..

Веселуха выдохся и свалился на пол, а предок задумчиво сказал:

– Разучились пить... а ведь этот еще из лучших... Ладно, избавлю вас от налогов. У меня в Питере все схвачено.