Дом крови

Его отец был военным, и они много переезжали с места на место.

Но сейчас он не обращал на это внимания, прогуливаясь под лучами солнца позднего лета и читая на ходу открытую книгу в мягкой обложке. Группа футболистов заметила его, когда он свернул с дорожки, которая вела от задней части школы к ближайшей публичной библиотеке. Его внимание привлек стол для пикника. Банки "Гаторейда"^[8] и стопки пластиковых стаканчиков должны были послужить предупреждением, но он пребывал в блаженном неведении о таящейся опасности. Все, что он знал, это то, что немного устал от жары и ему нужно было где-нибудь передохнуть. Стол для пикника показался ему хорошим решением.

Пока над ним не нависли трое очень крупных футболистов.

Он вспомнил, как смотрел на их враждебные лица и наивно спрашивал:

– Какие-то проблемы, ребята?

Один из игроков повторил его вопрос, преувеличенно шепелявя.

– Какие-то пйоблемы, йебята?

Он начал подниматься, но чья-то большая рука схватила его за запястье, заломила руку за спину и толкнула на колени. Другой игрок стоял перед ним, разминая пальцы на руке, обмотанной скотчем.

– Бьюсь об заклад, ты хотел посмотреть, как мы разгуливаем в своей обтягивающей униформе, не так ли? Меня от вас, гребаных педрил, тошнит.

Чед заплакал.

– Пожалуйста, не делайте мне больно.

Слезы и мольба вызвали только новый приступ мерзкого смеха. Чед хотел позвать на помощь, но кто бы ему помог? Кто-нибудь из других футболистов? Это казалось маловероятным. Чувство безнадежности начало душить его. Он не был геем. Хотя это не имело значения. Гребаные спортсмены считали гомосексуалистом любого, кто хоть немного походил на ботана. Слова "толерантность" не было в словаре спортсменов. Их общественный строй был прост и основывался на одном непреложном принципе - сильные мира сего существуют для того, чтобы подчинять себе слабых.

Они были сильными.

A он определенно был слабым.

Следовательно, он был в полной заднице.

Но затем он почувствовал чье-то присутствие. В позе его мучителей произошло едва заметное изменение, хотя они еще не отступали. Он услышал женские голоса. Может быть, группа подружек или чирлидерш. Отлично, они могли бы исполнить упражнение "сис-бум-бах", пока спортсмены по очереди использовали его голову в качестве боксерской груши. Oн услышал, как однa из них сказалa:

– Что здесь происходит?

Длинноногая блондинка протиснулась сквозь круг игроков, увидела, что Чeд прижат к земле, и разразилась впечатляющей демонстрацией возмущения.

– Какого хрена вы, приматы, делаете с этим парнем?!?
– oна подошла прямо к игроку, удерживавшему его.
– Отпусти его, Лось, или я позабочусь о том, чтобы мистер Чандлер узнал обо всем этом.

Чед узнал имя директора школы, и его мгновенно охватил новый страх - перспектива того, что его отец узнает об инциденте. Чеду нравилось верить, что его отец понятия не имел, каким отверженным он был, и он отчаянно хотел сохранить видимость нормального ребенка. Избиение от рук незнакомцев было бесконечно более приемлемым, чем эта ужасная возможность.

Но он еще не знал, что Дрим Уивер была одной из самых популярных девочек в его новой школе. И что ее отец был близким другом директора Чендлера. Поэтому он был поражен, когда футболист, который держал его, отпустил его и начал рассыпаться в извинениях перед Дрим.

– Эй, Дрим, - сказал он, и его голос был полон явно фальшивого добродушия.
– Мы не хотели никого обидеть, правда. Мы просто дурачились, доставляя неприятности новичку. Так что успокойся, ладно? Ничего особенного.

Дрим шагнулa прямо к нему.

– Да, ничего особенного. Прямо как твой член, Лось.

Некоторые из подружек Дрим рассмеялись.

Лицо футболиста стало ярко-алым.

– Да ладно, Дрим. Расслабься. Ты же знаешь, как это бывает. Он ботаник.

– Нет, Лось, я не знаю, как это бывает, - Чeд слушал ее с благоговением, не в силах поверить, что эта девушка не выказывала страха, нападая на парня, который был в два раза крупнее ее.
– Но я знаю, что избивать людей, которые меньше тебя ростом - это по-настоящему глупо.

Через несколько мгновений они ушли, совершенно запуганные этой удивительной девушкой.

Она помогла ему подняться на ноги и смахнула грязь с его лица. Она улыбнулась, и выражение ее лица было таким лучезарно-красивым, что это тронуло его сердце так, как он мог сравнить только с тем, что он испытывал, любуясь закатом на пляже. Что-то в том, как Дрим смотрела на него, заставляло его чувствовать себя хорошо, как будто он смотрел в ее глаза на какое-то чудо природы. Вскоре он понял, что это было частью ee дара. Доброта была руководящим принципом ее жизни. Ее учили относиться к людям - ко всем людям - с порядочностью и уважением, и именно на эту внутреннюю красоту люди реагировали, когда попадали под ее чары. Ее внешняя красота только усиливала ее замечательные личностные качества, делая ее чем-то вроде богини почти для всех, кто ее встречал.

Чед знал, что именно это было настоящей причиной того, что ее личная жизнь была в таком беспорядке. Все в ней пугало мужчин, которые могли бы стать для нее подходящей парой. Поэтому она переспала со многими недостойными людьми.

Такими, например, как Дэн Бишоп.

Все это время она верила, что он был единственным подходящим для нее человеком.

Воспоминание о том дне на тренировочном поле больно кольнуло его, когда он подумал о своей неосмотрительности по отношению к Карен Хидецки. Чудовищность предательства наконец-то дошла до него, и он осознал, как это открытие задело все эмоциональные точки Дрим. Подумать только, он назвал ее "пассивно-агрессивной" стороной их отношений.

Вот оно, противостояние с самим собой, которого он больше не мог избегать.

Он остановился, поставил сумку на дорогу и вздохнул.

– Ебать.

Это он во всем виноват.

Ну и что теперь?

Часть его хотела вернуться к "Аккорду" и излить душу Дрим. Дать ей понять, как много она на самом деле значила для него все эти годы. Извиняться до хрипоты в голосе. Выплакаться у нее на плече, когда она обнимет его. Он мог бы это сделать. Она простила бы его. Он слишком хорошо ее знал. Но он не собирался прощать себя. Оставалось только одно правильное решение - позволить Дрим жить своей собственной жизнью. Его первоначальные рассуждения были совершенно неверными, но уход все равно был правильным решением.

Он поднял дорожную сумку, снова перекинул ее через плечо и продолжил свой путь. Но ноги больше не казались ему легче воздуха. Его мучила совесть, и каждый шаг был наполнен вялостью. Он прошел всего несколько ярдов по дороге, когда, наконец, услышал приближающиеся тяжелые шаги где-то позади себя.

Звук босых ног, шлепающих по асфальту.

Он почувствовал скорость и звериные намерения.

Чeд крепче сжал плечевой ремень дорожной сумки, готовясь ударить ею по лицу любого, кто приблизится к нему. Сумка оставляла желать лучшего в качестве оружия, так как в ней была одежда и несколько дорогих сувениров. Это моглo бы смягчить удар.