Дом моей мечты

– Если нужен будет транспорт, звоните. Вот мой номер. Может мне все же удастся доказать, что я – не псих! – начальник АТП подмигнул, подал мне листочек с номером телефона и ушел. Аккуратно положила листочек в свой блокнот.

Мой ежедневник пополнится еще одним полезным номером, если конечно мужик не врет. Как-то я стала очень подозрительной…Может, не врет…Ладно, проверим при случае. Старый аптечный «ЗИЛ» вечно в ремонте, а план требуют выдать любой ценой. Иначе: выговор, снятие с должности и прочее. А хоть на плечах, но товар давай, вези со склада в аптеку, за 30 километров. Еще бы, транспорт не нужен! Всегда нужен!

Когда время близится к обеду, приходит Славик Дунищев. Мастер достался мне по наследству. Думцев покидал кабинет, переезжая в новое здание, а мне оставил списочек нужных телефонов. В том числе, телефон Славика. Ему лет сорок, у него трое детей и он все время в бегах по местам подработок.

– Ой, бегу, бегу! Работы валом! – говорит Слава обычно. Прибегает он, запыхавшийся и потный. Ну, очень занятой парень! Оба Славиных глаза смотрят в разные стороны, не ясно, куда он направил взгляд. Но руки у него золотые. Все чинит, восстанавливает, собирает, причем, дорого не берет.

– Там с тобой один молодой человек, хочет познакомиться. Между прочим, знает тебя, с прошлого года. А подойти к тебе боится. Деловая ты, Полина! А он запал на тебя, понимаешь! Позвать? – Славик щурится и смотрит на меня с ожиданием.

– Зачем, мне твой молодой человек? Где он работает? – деловито расспрашиваю я. Все – для дела , все – для победы. А еще зачем мне мужчины?

– Фотограф он хороший. Павлом зовут. У него свой «Москвич» и свободный график. Мало ли, куда съездить тебе надо? – сватает Славик своего друга.

Стесняясь, зашел среднего роста мужчина, лет тридцати пяти. Стройный, плечистый, тонкий в талии. Пиджак облегает фигуру, как влитой. Улыбнулся, во рту – железные зубы. Ничего особенного, вот только огромные карие глаза, теплые и лучистые украшают лицо. Появилось ощущение, что это лицо я где-то уже видела. Где? Познакомились.

– Леднёв Павел, – представился мужчина, и его теплая рука пожала мою руку. От этого прикосновения тонкие иголочки пронзили меня внутри. Будто сильно замерзла и подошла к теплой печке. Я быстро сказала: Славик, извини. Ты же знаешь, что Ольга на больничном. Много работы. Быстро пошла спускаться, в подвал.

– А мы надеялись, чаю с тобой выпить! Пашка конфеты принес! – Славик положил мне на стол коробку «Родные просторы». Дефицит страшный. Любимые конфеты моей мамы.

– В следующий раз. За конфеты, спасибо! – я закрыла за мужчинами дверь и продолжила работу.

В подвале сухо и прохладно. Помещение огромное. Занимает почти такую же площадь, что и вся аптека. Высота потолков примерно 2 метра, коридоры узкие, извилистые. Говорят, здесь планировалось устроить городское бомбоубежище, по плану отдела военной обороны. Но сейчас это – аптечный склад. Стены и потолок оштукатурены и окрашены белой масляной краской. Для удобства, санитарной обработки и мытья. Медикаменты хранятся в деревянных шкафах и на стеллажах.

В подвале, целый лабиринт комнат и ниш. Я все их изучила еще с тех пор, когда будучи санитарочкой, спускалась сюда с ведром и шваброй.

Самая большая комната отведена для иньекционных растворов. Огромные стеллажи заполнены коробками с физраствором, раствором Рингера, «Ацесолом», «Трисолом», растворами глюкозы разных концентраций. В других комнатах, что поменьше: таблетированные , мази, настойки, дезосредства.

Все строго, по группам и срокам годности. Все, всегда, на одном и том же, месте. Таблички с наименованиями групп написаны на дверцах шкафов черной краской, четко и крупно. Всякое самовольное перемещение мест хранения групп , либо внесение путаницы в концентрации карается выговором и лишением премии. И правильно.

Второпях, как попало собранный товар, а после невнимание медицинской сестры, принявшей его, могут привести к гибели больного. Потому – жесткий неукоснительный порядок. Если здесь стоит табличка «Раствор калия хлорида 4% 5 мл № 10», то именно такой раствор и должен стоять. Если его нет в наличии, то место останется пустым. Даже , если другие растворы ставить некуда.

Мне такой порядок кажется понятным и нужным. Я привыкла так работать, наученная старыми аптекарями: Шинкарь Анной Тимофеевной, Мангулиевой Юлией Арзиевной. Они не церемонились со мной, студенткой медвуза, когда я проходила здесь все свои практики. Орали, высмеивали, тыкали носом, толкали в спину. Я обижала и рыдала. За что, я им теперь очень благодарна. Вышколили, научили работать с медицинским товаром.

Я беру в руки требования и везу тележку, по лабиринтам подвала, кидая в нее затребованные медикаменты. На ходу ставлю галочки в больничном требовании, напротив собранных наименований. Подвал насквозь пропитан запахом антибиотиков, мазей, хлорки, карболки, лекарственных трав. Мой родной запах. Я его обожаю, потому что люблю свою работу. Особенно люблю работать с товаром. Здесь твой мозг все время, тренируется.

Меняется ассортимент, уходят старые наименования, приходят новые лекарства. С удовольствием читаю инструкции, запоминаю, анализирую. Даже когда мой заместитель Ольга Алексеевна Морина на месте, то прихожу и вместе с ней разбираю новый товар…

Сняла с подъемника товар, приготовила к трем часам. Должна приехать машина с городской больницы. На часах без четверти три. Могу выпить чаю. На столе краснела коробка с конфетами. Леднёв Павел.значит…Где я могла видеть его?

Подержала коробку в руке, будто она могла выдать мне информацию об этом Павле. Открывать не стала, увезу маме в подарок. В сумке завалялась сушка, я достала ее и села за стол. Как здорово ощущать себя здоровой и молодой! Столько коробок перетаскала в подвале, а сил не убавилось. Усталости никакой! Выпила чай, подошла к маленькому настенному зеркалу подновить стершуюся помаду. На щеках – румянец. Глаза сияют глубоким зеленым огнем.

Темно-густая зелень в моих глазах – наследственный подарок от мамы. По семейной легенде, такие изумрудные глаза пришли в наш род от прабабашки по материнской линии – полячки Еугении Квятковской. Ее выкрал у казаков-конвоиров мой прадед, Шалимов Андрей Демьянович. Судьба Еугении была печальной. Гордый независимый характер образованной польской девушки столкнулся с суровыми устоями сибирской деревни, где она оказалась не по своей воле. Еугения умерла, не дожив до сорока лет. Передав в наследство своим четырем детям цвет своих несравненных изумрудных глаз и природную независимость.

До зрелых лет дожили только двое ее детей – Евдокия и Иван, мой дедушка. Дочь Мария умерла от тифа в пятнадцать лет. Сына Александра убили на войне в день его рождения, когда ему исполнилось 20 лет. Бабушка Евдокия с толстенной косой, уложенной на затылке, тоненькая, как тростиночка, бывало брала в руки мандолину и пела на семейных праздниках, поднимая свои удивительные глаза и рассыпая вокруг изумрудные огоньки. Но ее жизнь тоже была трудной и непродолжительной.

Потеряв на войне мужа Ивана, она вскоре потеряла и любимого сына Петра, покончившего свою юную шестнадцатилетнюю жизнь от неразделенной любви. После этого веселые изумрудные огоньки в глазах красавицы Евдокии погасли навсегда. Она слегла от инсульта и скончалась в возрасте 52 лет…