Дом Монтеану. Том 2

— Свет его принцессы, — произносит Томас, и мягкий поцелуй расцветает жаром на моих губах. Он обнимает меня и толкает назад. Поддерживая за спину, мягко укладывает на одеяло.

— Свет, который она отдала ему, и он не знает, как жить с этим светом. Он горячий и причиняет невероятную боль, — губы Томаса медленно покрывают поцелуями мой подбородок, щёки, глаза и замирают напротив моих губ.

— Кажется, что от этой боли можно умереть, — шепчет Томас. — Но он ещё живёт благодаря этой же боли, причинённой ему от света. Он борется. И будет бороться до конца.

— В этой истории будет счастливый финал? — спрашиваю, лаская пальцами его лицо.

— Не знаю. Но знаю, что финал не важен. Он теперь абсолютно не важен. Важно удержать свет внутри и в своих руках. И этот свет будет для него маяком в любом мраке, даже в смертельном. Пастор будет идти на этот свет, превозмогая боль, срывая свою кожу, обливаясь кровавым потом и слезами. Если понадобится, он будет идти целую вечность, но дойдёт до света. Он выйдет к нему, и тогда его снова ослепит любовь, которая уничтожит мрак внутри него. И он больше никогда не отпустит этот свет, не усомнится и не отвернётся от него. Его сердце будет биться вновь, как бьётся сейчас часто и отчаянно нуждаясь в свете.

— Тогда возьми этот свет и отдай мне тьму. Наполни меня тьмой и соверши обмен. Открой мне двери во тьму, Томас. Открой мне двери, и я зажгу там все свечи. Открой…

Томас бегает взглядом по моему лицу, решая, как ему поступить. Вот, в чём дело. Томас сам не хотел впускать меня в себя. Он боится, что я увижу тот мрак, который напугает меня.

— Я так люблю тебя. Так люблю.

Томас прижимается к моим губам, и я отвечаю ему со всей страстью, которую до этого удерживала в своём теле. Наши языки сплетаются, поцелуй становится всё более настойчивым и горячим. Он возбуждает сильнее, накаливая атмосферу вокруг нас. Наши эмоции передаются и создают вокруг нас густой воздух, наполненный ароматом возбуждения.

Руки Томаса ласкают мои рёбра, словно изучая моё тело впервые. Его ласки переходят на ягодицы, и я приподнимаю их, прижимаясь к его бёдрам и потираясь о них. Губы Томаса заглушают мой стон. Жажда трогать Томаса, касаться его всем телом становится безумной.

В какой-то момент я падаю в вязкое болото, которое усиливает мои ощущения. Губы Томаса спускаются ниже. Он обхватывает губами мой сосок, сжимая рукой другую грудь. Я издаю стон, стискивая пальцами его волосы. Облизывая мою грудь, Томас втягивает запах моего тела и царапает кожу зубами, моментально проводя языком по ранам. И эти места начинают гореть нещадно, распространяя жар по всему телу. Мои бёдра двигаются под ним, требуя внимания.

Я не могу ждать. Мне достаточно прелюдий. Я испытываю сильнейшую жажду в тот момент, когда Томас прикусывает моё плечо, сжимая мою грудь. Распахнув глаза, я тяну Томаса к своим губам и впиваюсь в них до крови. Она попадает мне в рот, и я рычу от ещё более ощутимой жажды. Я присасываюсь к губе Томаса, вырывая из его груди низкие и хриплые ответные стоны. Его нижнее бельё исчезает. Его обнажённый член оставляет после себя влажный след на моих бёдрах, пока не находит чувствительное место прямо на клиторе. Один толчок, и я выгибаюсь, цепляясь за плечи Томаса. Перед моими глазами всё покрывается алым цветом желания.

Томас в последний раз целует меня и поднимается.

— Ты так прекрасна, — шепчет он, облизывая свои припухшие губы. Его чёрные глаза сверкают от возбуждения. Он проходится руками по моему телу и раздвигает мои ноги. Опустив голову, он втягивает запах моего возбуждения.

— Подари мне детей, Флорина. Наших детей. Одного. Принцессу.

Наши взгляды встречаются, и я замираю, слыша собственный пульс, яростно бьющийся по всему телу. Я никогда не думала об этом. Вообще, я считала себя ужасным вампиром, и думала, что матерью и подавно буду не самой лучшей. Но сейчас всё, чего я хочу, это продолжить нашу историю, обрести настоящую семью и видеть знакомые глаза в детях Томаса. И я могу легко представить это будущее. Очень легко, что мне абсолютно несвойственно.

— Принцессу, похожую на нас. У неё будет твой характер, и мои глаза. Твои губы и мой цвет кожи. Она будет нашей. И я буду любить вас, где бы ни находился. Любить всем сердцем, даже если его разорвёт от силы этой любви. Я уже люблю вас. Обожаю. Приклоняюсь. Боготворю.

— Да, — выдыхаю я. — Да, подари мне семью, Томас. Нашу семью.

Глаза Томаса вспыхивают радостью и любовью. Я могу её потрогать даже в воздухе пальцами. Она такая объёмная, словно сгусток облака, который покрывает моё тело и впитывается в кожу.

Первый толчок Томаса в меня наполняет настолько сладко, что я прикрываю глаза, отдаваясь полностью этому моменту. Томас удерживает мои ноги, медленно освобождая меня и снова наполняя. Он издаёт низкий стон, откидывая назад голову и обнажая свою шею, блестящую в свете свечей. Его неторопливые фрикции усиливают наш общий голод, а Томас наслаждается, погружаясь в жар моего тела. Он как будто ходит по грани, покачивая бёдрами. Я нахожу его руку, призывая посмотреть на меня, и он опускает голову, исполняя моё желание. Мне становится так холодно без его тяжести на мне, без его жара и аромата.

Томас тянет меня за руку на себя, и я поднимаюсь. Он подхватывает меня под ягодицы, когда я опускаюсь на него, привставая на носочки. Томас находит мои губы и терзает их. Я растворяюсь в поцелуе, жадно упиваясь его дыханием. Наши тела двигаются в унисон. Руки ласкают друг друга, желая коснуться каждого участка.

Тяжёлое дыхание вырывается из моих губ, и Томас пьёт его, посасывая мою нижнюю губу. Откидываю назад голову, наполняя себя его членом до основания. Я хочу, чтобы сегодня всё получилось. Хочу большего. Хочу провести с ним вечность. Вечность, что бы это ни значило. Хочу быть рядом с ним в горе и в радости. Хочу держать его за руку, когда ему плохо. И хочу смеяться вместе с ним над глупостями. Хочу путешествовать. Хочу слушать его проповеди. Хочу валяться в постели и любить его. Любить вечность. Любить так сильно, чтобы весь мир завидовал. Хочу, чтобы эта любовь была осязаемой, и я могла бы её ласкать каждую минуту. Хочу… принадлежать Томасу.

Пот скатывается по нашим телам. Томас переворачивает меня на спину, целуя шею. Я обхватываю его за талию ногами и отвечаю поцелуями туда, куда попаду. Мне плевать. Главное, целовать его. Я не в силах остановиться. Жар внутри меня нарастает. Томас проводит своими руками по моим, поднятым вверх и кладёт их себе на плечи. Мы снова и снова крутимся на постели, словно желаем напиться друг другом в этом вихре жажды, как в последний раз. Ласки, поцелуи, хлопки тел и стоны, тяжёлое дыхание и скрип кровати, всё это становится таким ярким в моём сознании. А самое сильное — аромат Томаса. И мне нужно тереться об него, чтобы впитать в себя его запах и стать его. Просто инстинкт пахнуть им до кончиков волос.

Я балансирую на грани, прорывая кожу Томаса ногтями. Его толчки становятся агрессивными и мощными. Рваными и резкими. Я задыхаюсь. Моё горло сдавливает от жажды. Я рычу, подмахивая бёдрами. Клыки Томаса удлиняются, и я облизываю их. Клацаю зубами. Сухость во рту причиняет боль. Кажется, что я сейчас умру от голода. Всё моё тело сжимается от приближающегося оргазма.

— Мне нужно… укусить… сейчас, — с трудом выдыхаю я.

— Знаю. Ещё… немного… Флорина… немного, — кивает Томас, тяжело дыша. Он жмурится, врываясь в моё тело. Его клыки словно вибрируют, выглядывая из-под верхней губы. Меня начинает трясти. Моё тело бьёт сильная дрожь, я не в силах успокоиться. Я лишь хочу есть. Упиться кровью. Моё сумасшествие доходит до такой точки, в которой я больше ничего не соображаю. Меня словно бросает в кипящий котёл, и я варюсь в нём, разрываясь на кусочки от приближающегося удовольствия. Моя кровь вибрирует по всему телу.