Дом Мой или Шанс 2

– Привет. Ал! Я чего звоню. Вчера я поступила гнусно. Я знаю. Не перебивай, пожалуйста. Вчера я сама тебя затащила к себе. Хотя и знала что ты, ну... в общем, это... встречаешься с той беленькой Катей. Так что если можешь, прости меня! Пожалуйста!
– и не дожидаясь ответа, бросила трубку.

Я тупо стоял чуть не целых пять минут, слушая короткие гудки, и соображая, чего это было. "Не то меня послали. Не то в любви признались".

В общем, соображалось мне тогда на редкость плохо. Поэтому, долго не сомневаясь, я одевшись, и не предупреждая заранее, направился к своему единственному настоящему другу. Я знал, что лишь он один даст мне самый лучший совет.

Но когда я вышел из полумрака подъезда, щурясь от яркого солнечного света, меня окликнул до боли знакомый и родной голос:

– Алекс!

Я оглянувшись, увидел Катьку, которая стояла, опираясь на свой ярко-желтый велосипед, и глядя на меня, мило улыбалась.

– А я жду-жду. Когда это ты наконец, проснешься! Гуляка!

И подкатив, встала рядом.

– Ну что, Как вечер прошел?
– но увидев мое напряженное лицо, как-то переменилась. И перестав улыбаться, озабоченно спросила: - Тебе плохо?

На что я, лишь слабо кивнув, ответил:

– Плохо. Очень.

– Может я чего из лекарств принесу? У папы есть такие таблеточки, в момент на ноги ставят.

– Нет, Спасибо! Я уж как-нибудь сам. А ты давно ждешь?

– Не очень. Я же знала, что у вас там до утра затянется. Вот раньше обеда и не ждала.

– Да уж. Затянулось. До сих пор тошно!
– и поняв, что сморозил лишнего, поспешно поправился: - Напился как поросенок. Сам от себя не ожидал.

– А куда собрался? В магаз?

– В магаз?
– переспросил я, - Вообще то и в магаз тоже. А так, к Олегу хотел забежать минут на десять. Подождешь?

– А можно я с тобой?
– спросила она просто.

Я, растерянно заколебавшись, едва не обидев Катьку неловкой паузой, согласился.

– Хорошо. Только захвати, пожалуйста, свой пакет. А то я забыл взять из дому. Голова сегодня прям как чужая, совсем думать не хочет.

Пока мы с моей подружкой шли, болтая о чем-то в расположенный в соседнем квартале магазин. Где с недавних пор, после серьезной реконструкции бывшего гастронома, расположилась целая уйма коммерческих отделов, и где было так здорово поглазеть на всякие заграничные шмотки, аппаратуру и прочее. Я вдруг передумал идти к Олегу, а решил, что обязательно найду время, и сам поговорю об этом с Катькой. "Если любит, поймет. А впрочем, понял бы я? И простил бы? Сложный вопрос. Даже думать боюсь".

Так вот, терзаясь, я поразмыслив предложил своей подружке сходить сегодня в парк аттракционов. Там говорили цирк шапито приехал. Катька с радостью согласилась. Но попросила обождать ее немного, так как сегодня приедет дядя Вася, который привозит папины заказы, и что ей в тот момент обязательно нужно быть дома.

А когда мы с ней наконец, вышли (одевшись по вечернему), со двора, Катька мило и загадочно так улыбаясь, сказала:

– А у меня для тебя сюрприз! Только, пожалуйста, не спрашивай раньше времени. Завтра сам увидишь.

"Да...
– промелькнуло у меня, - знала бы ты, какой у меня для тебя сюрприз. Эх. Что за жизнь-то такая! Ведь все же было отлично. На кой мне нужна была эта Сенина? И как быть дальше, если Катька не простит?"

тот вечер, я всячески пытался спрятать эти свои размышления. Без конца балагурил, и как мог, веселил Катьку. А когда, прокатившись по разу на чертовом колесе и прочих (там) каруселях, посмотрев несколько представлений с фокусниками и дрессированными собачками, мы собрались было домой, на выходе из ярко освещенного разноцветными гирляндами парка, Катька вдруг остановилась, и глядя тревожно мне в глаза, спросила:

– Сашка, что случилось?

Я, остолбенев от неожиданности, какое-то время не знал что сказать. "Да. Как я мог забыть, что Катька знает меня, пожалуй, лучше всех, даже лучше мамы. И утаить от нее что-либо, просто невозможно. А мои переживания, видно, как я не старался весь день, написаны были на лице аршинными буквами".

Но Катька, Милый человечек, пытаясь помочь, сказала:

– Мне сегодня Галка Самохина звонила. Все уши про тебя прожужжала. Про вас с Юлькой. И про твои песни. И про то, как ты танцевал со всеми девчонками школы. И если ты из-за этого такой? Я прошу, перестань. Ведь я прекрасно знала, что Юлька хоть и встречается с Борей, любит тебя. И что все это у вас с ней давно, еще с первого класса. Да только мне это неважно. Я же знаю, что ты любишь меня по-настоящему. И я не хочу, чтобы ты забивал себе голову всякой чепухой. Знаешь, что мне сказала мама, когда мы с тобой познакомились? "Девочке которая полюбит этого парня, будет очень трудно. У нее должен быть совершенный характер. И она должна будет уметь прощать. С таким молодым человеком в мое время, полгорода мечтали бы встречаться". Так вот. Саш. Я хочу сказать тебе странные на первый взгляд слова. Но я все же так решила. Я простила тебя за все заранее.

– Как это заранее?
– опешил я, - Что значит простила? Я ведь ничего еще не рассказал тебе!

– И не надо. Если не хочешь. Я же вижу, что ты мучишься, и боишься говорить.

И тогда я наконец, решившись, словно в омут головой, вымолвил:

– Катя, я изменил тебе. И я действительно очень мучаюсь. Поверь, это произошло из-за моей неосторожности. Я напился как не знаю кто, и дальше уже сам плохо помню. Кажется, мы пошли провожать наших девчонок, а потом... ну, в общем, ты поняла.

На Мою Катьку, после этих слов было больно смотреть. Она, закусив губу, и сильно побледнев, глядела мне в глаза, пытаясь видно прочесть в них малейшую фальшь. Но затем, справившись с собой, спросила:

– Это была Юля?

– Нет. Не Юля. Так, просто одноклассница.

И заметив, как изменилось Катькино лицо, понял, что именно Юлька была бы для нее самым большим ударом.

– Ну что ж. Права была моя мама. Любить тебя будет очень непросто.

Видно было, как нелегко даются ей эти слова, и что держится она из последних сил. Я не выдержал, и крепко обняв ее, зашептал:

– Прости! Прости! Пожалуйста!

А Катька, прижавшись к моей груди, вдруг заплакала навзрыд.

надо сказать, мне впервые приходилось видеть ее в таком состоянии, так что я, готов был провалиться сквозь землю. Ведь этот милый человечек, именно из-за меня сейчас рыдает так горько, словно по покойнику. От чего мне так подумалось не знаю, но только вдруг мне показалось, что я это все уже однажды видел. И эти разноцветные огни, и эти деревья украшенные гирляндами, и эту, а может не эту девчонку, рыдающую у меня на груди. Обнимая свою Катьку, и гладя нежно ее по волосам, я чувствовал нечто странное. Словно что-то подсказывало; "недолго нам быть вместе". И так больно мне стало вдруг, так страшно, что я, прижав еще крепче к себе рыдающую девчонку, почему-то оглянулся назад. И застыл в обалдении. Там, в нескольких метрах позади нас, в сопровождении пары дружков, неслышно, переминаясь с ноги на ногу, стоял мой заклятый (друг) - Лешка Каналья. Не знаю, откуда он здесь взялся, и что он успел расслышать, однако на лице его блуждала злорадная усмешка, а в глазах читалась нескрываемая ненависть.

Но только как ни странно, это компания, неожиданно развернувшись, удалилась. А я, ругая себя последними словами, повлек ничего не заметившую Катьку за собой, прочь из этого, ставшего вдруг негостеприимным места.

"Вот Олух! Вот Растяпа! Как ты мог, хваленый боец, прозевать подкравшегося почти вплотную противника? Ну что за день такой? Нет, все! Больше ни грамма спиртного!" Так ругаясь, я по-прежнему обнимая Катьку, дал себе клятву что больше никогда и ни за что не дам в обиду этого милого человечка.