Дом на острове

В городок я пришла ещё засветло. Не надумала ничего лучше, как обратиться всё к тому же официанту в кафе. Пабло, увидев меня, вытаращил глаза и, глядя на его пораженное лицо, я поняла, что он уже знает о моём исчезновении. Следовало ожидать! Наверняка слухи здесь расходятся быстро.

Не буду ничего объяснять, если сам не спросит. Если что – обойдусь минимумом. Наугад сказала:

– Привет! Я бы хотела поговорить с девушкой, которая собиралась у нас работать. Пилар. Ты, случайно, её не знаешь?

Она мне понравилась. Может быть, смогу объяснить ей ситуацию и договориться о помощи.

Пабло просиял, и у меня на миг дрогнуло сердце, так эта улыбка напомнила Чарли – того, раннего.

– Знаю, конечно. Дать номер?

– М-м-м… нет, – сказала я, боясь поверить в свою удачу. – Я без телефона. Будет классно, если дашь поговорить со своего.

Он быстро набрал номер, передал мне трубку и тактично отошёл в сторону.

Гудки. Голос, который что-то быстро сказал по-испански, я не узнала. Показалось, что он звучит ниже, чем у Пилар. Растерявшись, не сразу нашлась, что сказать. Только после очередной длинной фразы, сказанной с вопросительной интонацией, осторожно спросила:

– Пилар? Это говорит Лиз, которая из дома на острове.

– О, так вы живы? – радостно воскликнула она. – Что случилось? И я могу получить эту работу?

– Кажется, жива, – с трудом выговорила я, чувствуя, как в горле собирается комок. – Случилось… – я вновь переживала события последних суток. Как можно рассказать об этом? – Случилось много чего, – сказала я бесстрастно. – Муж меня обманул…

Я с гордостью подумала, что так и надо дальше говорить, чтобы не грузить людей эмоциями – и разрыдалась.

Пилар приехала через полчаса, когда я уже успокоилась настолько, что смогла кратко и внятно объяснить ей всё. Рамона в моей версии не упоминалась: я наврала, что слышала о течениях вокруг острова в случайном разговоре, и, испуганная звонком Чарли, изобразила попытку сбежать вплавь, а при первой же возможности угнала лодку и удрала.

Пабло тоже слушал мой рассказ. Потом они бурно обсудили его между собой. Было страшно, что они станут уверять меня, что я – паникёрша и бестолочь, неправильно поняла шутку мужа и должна была объявиться, когда увидела, что Чарли привёз Пилар на остров. Я вклинилась в разговор и сказала, что хочу уехать и прошу их только поехать со мной на остров, чтобы забрать вещи и документы.

Они вроде как согласились и снова начали что-то обсуждать. Я отошла в сторону и погрузилась в печальные размышления, из которых меня вывело прикосновение к плечу.

– Прости, что я поставила под сомнение твои слова, – сказала Пилар, прямо глядя мне в глаза. – Мне твой муж показался искренним, и он так тобой восхищался! Возможно, это и впрямь неестественно, так изливать душу первому встречному. Кузен убеждает меня, что я ошибаюсь.

– Кузен?

– А, ты не знала! – удивилась она. – Сейчас он договорится на работе, и мы поедем. Надо торопиться, скоро стемнеет.

Тот путь, который занял у меня больше двух часов, мы преодолели за несколько минут: оказывается, чуть дальше той тропы, по которой я шла, была дорога. К проливу мы вышли в стороне от того места, где я оставила моторку, но я сразу сориентировалась и сказала, в какую сторону идти.

Мы уже начали спускаться к лодке, когда Пилар вскрикнула:

– Глядите!

Солнце садилось, мы были в тени скал, а человек, который мчался со всех ног, был хорошо освещён. Временами Чарли (я не могла рассмотреть наверняка, но полагала, что это он) делал резкие рывки из стороны в сторону, размахивая руками.

– Что это с ним?

Я промолчала, хотя догадывалась, даже показалось, что вижу характерное дрожание воздуха за его спиной. Мы остановились, глядя на нелепые метания одинокой фигурки над обрывом.

– Он сошёл с ума! – пробормотал Пабло. Его прищуренные глаза казались совсем чёрными.

Внезапно Пилар вскрикнула, прижав руки к груди. Я вздрогнула и вновь посмотрела на остров. Силуэт исчез. Я искала его взглядом, но не могла найти. Волны, неспешно поднимались и опускались, но на воде я тоже ничего не заметила.

– Скорее, может, он жив, – сказал Пабло, – и мы понеслись вниз. Я предполагала, что произошло, но не хотела в это поверить, и не спрашивала, чтобы не утвердиться в своей догадке. Лодка лежала в нескольких метрах от берега. Втроём мы протащили её по песку и спустили на воду. Мотор взревел, и мы понеслись через пролив.

***

Тело лежало у подножия скалы, лишь чуть не долетев до воды. Чарли умер сразу. Я так и не поняла, прыгнул он со скалы сам или просто оступился, ослеплённый страхом. Скорее, второе.

Я не плакала, все чувства были словно парализованы, даже то, что происходило вокруг, воспринимала плохо, словно через мутное стекло. Слишком внезапно игра превратилась в трагедию.

Кажется, на острове побывали и полицейские, и врач. Я отвечала на какие-то вопросы, что-то подписывала, но не очень хорошо понимала, что делаю. Запомнила только как пожилой усатый офицер так, между прочим, поинтересовался, что там было с моим утоплением. Я на голубом глазу заявила, что утопляться и в мыслях не было: позагорала немного, ушла в дом за перекусом и заработалась. Ну и случайно заснула. А что меня при этом не нашли, – ну извините, так искали. Удрала же с острова потому, что Чарли начал угрожать, вёл себя явно неадекватно. Офицер понимающе кивал головой, глубокомысленно заметив, что ещё в участке мой муж показался ему странным и склонным к фантазированию.

Спасибо Пилар, которая старалась оградить меня от излишнего напряжения. На острове побывал и репортёр, но она разговаривала с ним сама, а ко мне не подпустила.

Когда увезли тело и все разъехались, я смогла, наконец, выплакаться. Пилар молча обнимала меня, Пабло неловко топтался у окна. Они упорно звали меня на материк, но я сказала, что хочу побыть одна. Пилар пообещала вернуться назавтра, и они уехали на моей моторке.

Рамона пришла, когда рёв двигателя затих вдали. Несмотря на темноту, она не проявилась чётко, а молча стала в дальнем конце спальни чуть заметным светящимся облачком.

Мне стало спокойно. Так спокойно, как не было с самого момента смерти мужа.

– Что ты зависла в углу? Я не в претензии. Всё по справедливости. Хотя мне горько, да.

– Останешься здесь? – спросила она, не сдвигаясь с места, но становясь ярче и зримей, словно набирая плоть. – Это хороший дом, надо, чтобы здесь жили люди.

Я замотала головой:

– Нет, ты что! Кто мне позволит!

– Видела бумаги. Было его. Ты наследуешь.

– Да, – растерялась я, – всё так… Мне как-то не приходило в голову…