Дом на отшибе

Медленно шел, будто каждому хотел показаться.

Видели его и Захарьевы, и Прокопьевы, и Измайлова баб­ка, и дед Кондратенков. Видел его и Василий Дранников.

Обмирали от страха люди, немели. Кого-то холодом обда­вало, кто-то, наоборот, мелкой испариной от накатившего жара покрывался. Никто не решался потревожить призрака. Один только дед Артемий, собравшись с духом, чуть слышно окликнул Гермогена по имени. Тот приостановился, повер­нулся медленно. И вроде бы всхлипнул. Дед потом клялся и божился, что видел, как бесформенное серое лицо на миг об­рело человеческие очертания.

Страшное, говорил, это было лицо...

Последним черного человека видел Иван Степанов.

— Меня напугать трудно, — рассказывал он после. — Но тут сердце словно в живот провалилось и замерло там. Воло­сы дыбом встали — и будто кто невидимый ледяной ладонью по голове провел...

Прошел черный человек возле Степанового дома, высо­кого забора не заметив, и пропал за кустами.

Всем было ясно, куда он направляется.

* * *

Новость о том, что каменный дом ночью рухнул, принесла Анна Николаевна. Утром она, как обычно, отправилась за яго­дами. Свернула чуть с дороги, обходя кладбище, поднялась на холм, глянула — а председателева дома-то и не видать. Только черный джип лакированной спиной поблескивает.

Развалился дом, рассыпался — будто взрывом его трях­нуло, а то и не одним.

Да только не было ночью никакого взрыва. Тихая была ночь.

С лопатами, с ломами сбежались мужики на развалины. Разобрали поломанную крышу, оттащили в сторону, взялись за кирпичные завалы, да быстро поняли, что с работой этой им одним не управиться.

— Без техники тут не обойтись, — сказал, отдуваясь, Иван Степанов. — Хуже бы не сделать. Да и милицию прежде на­до дождаться.

— А люди как же? — спросил сердобольный Тимофей Галкин.

— А что люди? Ты погляди, это ж натуральная могила. Нет там живых. Всех, кто там был, сразу задавило... Пошли-ка домой, мужики. А то как бы чего не вышло...

Потихоньку разбрелись мужики. Остался на развалинах один Василий Дранников. Не давала ему, человеку с высшим образованием, случившаяся мистика покоя. Как же так мо­жет быть? Восемьдесят лет стоял крепкий дом, а потом вдруг в один миг по кирпичику рассыпался. Может, действительно взорвалось что-то? Газ, может, в подвале скопился? Но поче­му тогда никто ничего не слышал?..

Долго бродил Василий по останкам дома, с собой разгова­ривая, высматривая сам не зная что. Ковырял ломом куски цемента, переворачивал кирпичи, ворошил ногами каменное крошево. О планах своих думал; смущаясь сдержанной радо­сти своей, судьбу за второй шанс благодарил. Решал, с чего же начать планы свои реализовывать: запруду ли строить или церковь начать восстанавливать.

Чтоб самую маленькую плотину поставить, кучу разных бумаг надо подписать, множество кабинетов необходимо обойти. С церковью вроде бы куда проще. Епархия поможет, обещала. А стройматериал — так вот же он, под ногами. На фундамент точно хватит. Хоть сейчас стройку затевай.

Эх, денег бы еще чуть...

Мысок его сапога ткнулся во что-то тяжелое, отозвав­шееся глухим бряцанием.

Василий наклонился. Отодвинул обломок стены. Отбро­сил пластину застывшего цемента.

Из завала торчал мешок. Или что-то, очень на мешок по­хожее.

Василий еще раз пнул находку, проверяя, не труп ли это. Нет.

Он присел. Пощупал прелую ткань. Потянул ее — и под­гнившие волокна легко разошлись. Василий обмер.

На цементную пыль, на кирпичное крошево из прорехи полился сверкающий металл: старинные монеты, цепочки, браслеты, кольца. Охнул Василий, ладонями зажимая дыру, почувствовал, сколько еще драгоценностей прячется в меш­ке. Обернулся, зыркнул по сторонам.

Никого!

Что же теперь делать?

Да чего тут думать, дурачина?! Денег хотел? Так вот — пожалуйста! Только шустрее теперь надо, шустрее! Но с ог­лядкой! Мешок вытащить, мелочь по карманам распихать, крупное поблизости перепрятать.

Ах, нехорошо!

Ну а как иначе-то? Как?..

Он горстью подхватил просыпавшееся золото, пихнул в глубокий карман. Неуклюжими пальцами подцепил две се­ребряные монетки, крестик с зеленым камушком, цепочку с кулоном.

Будет, будет в Матвейцеве теперь церковь! Вроде бы но­вая. Но как старая.

Все теперь правильно. Все теперь сходится. Все теперь будет...

* * *

Через месяц после этих странных событий вернувшийся из райцентра дед Артемий с нескрываемым удовольствием рассказывал селянам все, что удалось ему выведать через ра­ботающего в милиции внучатого племянника Гришку:

— Троица эта была из Ярославля. Братья они, двоюрод­ные, что ли, — не знаю точно. Искали они тут клад. При них письмо старое нашли, там все написано было. А письмо-то знаете чье? — дед Артемий хитро щурился. — Мишки Ока­янного. Он, комиссарничая, золотишка-то, видно, изрядно понахватал. Ну и спрятал у себя дома. Разное золотишко — и с раскулаченных, на каторгу сосланных, и церковное. Вот эти трое его тут и искали. Да так ретиво искали, что дом обрушили.

— Ну да?

— Ага... Я вот тоже с этим не согласен, племяннику пря­мо так и сказал. Но милиции ведь надо грамотну бумагу на­писать. Вот они и решили: копали клад да засыпались.

— Так золото-то нашли?

— Да какое тут золото! — отмахивался дед. — Мишка не­бось в незапамятные времена его отсюда вывез. Поди теперь найди концы, время-то уж сколько прошло... Да и черт с ним, с золотом! Вы самое главное слушайте: троих-то этих с Яро­славля знаете как звали?

— Ну?

— Карнауховы они. Все. А Миха-то этот так и вовсе — Михаил Петрович. Точно как Мишка Окаянный. Понятно те­перь, откуда у них письмо про клад взялось? То-то! Родствен­ники они, правнуки его или праправнуки. Вот я и думаю, му­жики, что дом-то неспроста рухнул. Вовсе не газ это, как Васька говорит. Это мертвый отец Гермоген за семью свою Мишке Окаянному отомстил. Самого убивца не достал, так на родственниках его отыгрался. Вот оно, значит, как выхо­дит. Вот она какая, правда-то получается...