Дом на улице Гоголя

— Насчёт секты не знаю, — включилась в разговор женщина с туго навитыми кудряшками на голове, — а вот знаете, девчонки, что мне вчера по телефону Валька Горшков сказал? Я ему говорю: «Что же ты, Валюха, не женишься-то никак? Седой уже как лунь, а всё женихаешься». А он мне серьёзно так: «Я Джульетту жду. Она о Герасиме тоскует. Ничего, подожду, мне теперь спешить некуда ».

И тут же все подскочили, кинулись обнимать очередную «девчонку», вошедшую в школьный кабинет с красивым букетом цветов.

— Галка! Галочка Криваго!

Никто не заметил, когда в их бывший десятый «б' зашла нынешняя старшеклассница. Девочка то и дело порывалась что-то сказать старушкам, пришедшим на сороковую годовщину выпуска, но никто не обращал на неё внимания. Неумеренное возбуждение пожилых дам вдруг сменилось тихой печалью: они заговорили про умерших одноклассниках. Славка Андрейченко... цирроз... артист — это профессиональное...

«Ну, теперь это надолго, их покойников мне не переждать — вон какие старые. Наверное, половина класса у них уже поумирало», — подумала ученица одиннадцатого класса и направилась к двери, так и не выполнив задания пригласить десятый «б» шестьдесят седьмого года на торжественную часть встречи выпускников. Она уже взялась за ручку двери, когда за её спиной прозвучало:

— Кто-нибудь из наших был на похоронах Герасима?

Девочка резко развернулась, её вмиг побелевшее перепуганное лицо теперь привлекло всеобщее внимание.

— Ты что-то хочешь сказать? — спросила дородная женщина.

— Я... Вас приглашают в актовый зал, — с трудом шевеля губами, сказала девочка.

— Погоди-ка. — Дама в парике, которую тут называли Галочкой, обняла старшеклассницу за плечи. — Ты чего так испугалась? — спросила она, когда остальные женщины вышли из класса.

— Мне показалось... Я уже поняла: вы про какого-то другого Герасима говорили, про своего.

— Как тебя зовут?

— Катя. Бортникова Катя, одиннадцатый «а».

— С твоим Герасимом случилась беда, Бортникова Катя?

— Да, Серёжку исключили из школы, он куда-то пропал, его родители темнят, я ничего не понимаю, а он ни в чём не виноват, я точно знаю, что он вообще ни при чём, — выпалила она и разрыдалась.

— Так Герасим или Серёжка? Что-то я не пойму, Юля.

— Серёжка Герасимов, сокращённо — Герасим. И я не Юля, а Катя.

— Разумеется, ты не Юля, — Женщина неожиданно молодо рассмеялась. — Просто день сегодня такой — время перемешалось... Впрочем, тебе это не интересно. Давай сбежим с торжественной части и поищем местечко, где можно посекретничать. Я знаю один тайный закуток, не уверена, что он сохранился, но в наше время там было уютно.

— Под лестницей, на подоконнике? — вытирая слёзы, спросила Катя.

— Под лестницей. На подоконнике, — легко вздохнув, ответила немолодая женщина, которую только что называли Галочкой.