Дом под номером 14

У меня хорошие отношения со своими родителями, переехавшими ближе к центру, и с семьей Энди, а также со всеми соседями.

Кстати об этом.

Мне передали, что у нас появились новые соседи — их пока видели лишь пару человек, да и то мельком. Впрочем, я не расспрашивала — не особо интересуюсь сплетнями нашего квартала. И новые соседи — кажется, пара — не очень-то волнуют меня.

По крайней мере до того момента, как Аннабет приходит ко мне ночью и тихо просит, чтобы я зажгла ей ночник: на улице погасли все фонари — видимо, короткое замыкание.

Я выскальзываю из постели, стараясь не потревожить Энди, и беру малышку на руки.

Выключатель щелкает, и ночник у ее постели загорается мягким, голубоватым светом, рассеивая темноту вокруг кровати. Я укладываю Аннабет и сижу рядом, пока она не засыпает. Она смотрит на меня, хотя глаза слипаются, и пытается ухватиться за мою ладонь, но рукопожатие постепенно слабеет, и она почти было проваливается в сон.

Но уже на грани Аннабет приоткрывает глаза и доверчиво сообщает мне, что видела волшебников.

Они появились из воздуха, говорит она, прямо посреди улицы. Она точно уверена в этом, несмотря на то, что свет пропал, потому что его волосы блестели в темноте.

Они были белые-белые, но еще немножко желтоватые. Аннабет старается описать их, но никак не может найти слов. Главное, что не седые, повторяет она, а именно белые.

И засыпает.

***

Я стараюсь дотерпеть до утра, но всё же не выдерживаю и, проснувшись раньше всех, выбегаю на улицу.

Мне снова одиннадцать, и я несусь к забытому и заброшенному дому под номером четырнадцать, который приветливо скрипит, завидев меня, будто оживший после длительного сна.

Его не снесли, никто не заселился туда, и дом стоял все эти годы почти такой же, как в моем детстве. Иногда мне казалось, что я вижу мелькающие в окнах тени, и изредка по ночам, когда мне не спалось, я будто бы видела темные фигуры в плащах, изучающие двор, но в четырнадцатом не было жизни. Только каштан возле дома продолжал свое зацикленное существование: он обрастал почками, из которых появлялись листья, потом цвел, обкидывал двор каштанами, желтел и краснел, терял свои листья и долгие два, а то и три месяца стоял голый и печальный.

Иногда я разделяла его печаль, иногда жалела, но чаще всего попросту не обращала внимания — все эти годы было не до этого. Аннабет родилась в июне, пять лет назад. Многие хорошо запомнили тот миг, когда во всей больнице потухли лампы, а секунду спустя помещение оглушил громкий — первый! — крик моей дочери. Спустя два с половиной года появился Каспер.

Винсент реагировал на детей неоднозначно, и мы порой боялись оставлять его в комнате с ними, но в конце концов он нашел общий язык с обоими, если можно сказать такое о еле-еле говорящих малышах и молчаливом псе.

События моей жизни проносятся перед глазами, пока я подхожу к четырнадцатому дому. Уже издали я вижу, что двор все так же не ухожен, стены слегка обветшали, а крыльцо с одной стороны сгнило, но все это перестает иметь значение, когда я оказываюсь прямо возле калитки и смотрю на знакомую дверь — дверь, которая медленно приоткрывается, возвращая меня в детство.

Я моргаю и чувствую, как рушится мой внутренний мир.

На пороге сидит постаревший рыжий кот.

***

Я говорила с Гермионой Грейнджер три раза в жизни. Два, если точно, потому что в первый раз я даже не участвовала в разговоре.

Я говорила с Драко Малфоем один раз.

Они даже не знали, как меня зовут, да и я сама не знала о них ничего, кроме имен.

И, возможно, того, что у них есть тайна. Тайна, которая никак не давалась мне.

Но теперь я поняла.