Дом под номером 14

Гермиона видит все. Видит и меняется в лице, бросается вперед, что-то крича, но Малфой успевает до того, как она достигает его, намереваясь схватить за запястье и опустить вскинутую руку.

Он выпаливает пугающе спокойным, но вибрирующим голосом одно слово.

— Обливейт.

В этом месте сон всегда заканчивался.

***

Я не знала, что значило «Обливейт» и даже не была уверена, что правильно запомнила это слово. Да и другие слова тоже.

Некоторые из них напоминали те, что я когда-либо уже слышала от Драко и Гермионы, но другие были совершенно незнакомы мне, и я понятия не имела, откуда они могли возникнуть в моем подсознании, однако весь сон напоминал хорошо поставленное театральное представление с прописанным сценарием, отменными декорациями, осмысленным и связным сюжетом, который я просто не могла до конца понять, и профессиональными актерами, которые идеально перевоплотились в Малфоя с Грейнджер, научившись подражать их замашкам, двигаться и говорить совсем как они.

И все это разворачивалось в моей голове, но лицо режиссера было прикрыто сине-зеленой дымкой.

***

Не знаю, можно ли это связать, но с тех пор, как мне начал сниться тот сон, Малфой больше никогда не поднимал взгляда, когда шел навстречу по улице.

***

Я думала, что страшно было — когда Гермиона кричала.

Но потом она заплакала.

Заплакала не от дикой, снедающей усталости, не из-за очередного своего дела, или задания, или операции, не потому, что не могла вынести все, что окружало ее.

А из-за Драко.

Она прижала ладони к лицу, попятившись, практически упала на диван и зарыдала, сотрясаясь всем телом и согнувшись так, что от знакомой мне сильной и независимой женщины остался лишь сухой, сгорбленный силуэт.

Когда Малфой сделал коротенький шаг вперед, она почти в панике замотала головой, явно запрещая ему приближаться и сокращать расстояние между ними, но он, воспользовавшись ее рыданиями, сделал вид, что не разобрал слов, и подошел, опускаясь рядом на диван и придвигаясь к Грейнджер как можно ближе, прижимаясь плечом к ее плечу, бедром — к ее бедру.

Тогда-то она и оттолкнула его.

***

На Хэллоуин в том году Гермиона не раздавала конфет.

А на Гая Фокса стреляли все дома, кроме четырнадцатого.

***

Она сидела в кресле, книга — в руках, кот — на подлокотнике.

Драко появился незаметно: осторожно вошел в комнату и прикрыл за собой поскрипывающую дверь. Гермиона заметила его и подняла глаза от книги, только когда он был на середине комнаты.

Не уверена, но думаю, что она ничего не сказала. Только смотрела широко раскрытыми от удивления глазами, как Драко опускается перед ней на колени и по-детски обнимает за ноги, прижимаясь лбом к бедру.

Это был так трогательно, сокровенно, но вместе с тем абсолютно жутко.

Она замерла и вся обледенела, механическим движением отложив в сторону книгу. Ее взгляд — взгляд, который упал на голову Драко, склоненную к ее ногам, — выражал так много всего, что мне не удалось понять и разобраться. Глаза были как будто единственным живым и реальным в ее теле, во всем ее организме.

Она молчала долго и напряженно.

Длинное, худое тело Малфоя содрогнулось, когда спустя вечность Гермиона опустила руку ему на макушку и медленно погладила по голове, перебирая пальцами пряди. Драко напрягся, но очень быстро расслабился под ее движениями, усиливая объятие. Гермиона что-то прошептала, склонив голову, как будто хотела, чтобы услышал только он — не кот, не окружающая мебель, не стены, а только Малфой.

Он молча поднял на нее свое бескровное, грустное лицо и ничего не ответил, но Гермиона почему-то улыбнулась.

***

Когда мама сказала, что к нам заглядывала соседка, я далеко не сразу поняла, кого именно она имела в виду. Впрочем, как только до меня дошло, я не удержалась и, усадив маму за стол, тщательно допросила ее, не раздумывая о том, насколько странно и подозрительно выгляжу.

Мама удивлялась, но покладисто отвечала на мои вопросы.

Она слышала, как тихонько заскрипел снег под легкими, неспешными шагами, когда кто-то приоткрыл нашу калитку и двинулся по двору к дому.

Это была Грейнджер.

Нет, мама сначала описала ее, потому как не думала, что я знаю имя незнакомки из четырнадцатого. Ох, мама, мама.

По ее словам это была симпатичная молодая женщина, но только вот отчего-то очень встревоженная и растерянная. Она неловко замялась на пороге, когда мама открыла перед ней дверь, и спросила про меня.

Мой подбородок глухо ударился о пол, когда нижняя челюсть хлопнулась вниз при этих словах.

Гермиона интересовалась мной. Она пришла, чтобы проявить вежливость и соседскую участливость.

«Мне показалось, что она была нездорова, — робко поделилась она, сразу же заручаясь поддержкой и даже некой любовью со стороны моей матери от таких слов. — Я просто хотела поинтересоваться ее самочувствием».

Мама была покорена. Конечно, она сама этого не сказала мне, но это было и так видно. Чужая женщина приходит к вам в дом и проявляет искреннюю — так уж показалось маме — заботу о вашем единственном ребенке. Кого такое не зацепит? Мама сказала, что заверила ее, что со мной все хорошо, и пригласила заходить к нам в любое время на чашечку чая или поболтать о том о сем. Это было обезоруживающе простое заявление, но по-соседски доброе, однако, мне оставалось только гадать, какой была реакция Гермионы. Особенно когда мама упомянула Драко.

Она так и пересказала мне: «В следующий раз захватите своего симпатичного молодого человека, будем рады вас видеть», — моя удивительная, оказавшаяся такой наблюдательной мама наверняка и подмигнула Гермионе напоследок.

Все это вызывало улыбку и смех.

Конечно, любопытство полностью захватило меня, и я потребовала, чтобы мама закончила рассказ.

Оказалось, Гермиона застенчиво улыбнулась на прощание, но, как отметила мама, улыбка вышла слегка натянутой, будто бы «девочка очень и очень устала».

Бедное дитя — со слов моей мамы, конечно же.

В принципе, я была удовлетворена подобным, но кое-что не давало мне покоя. Не думаю, что когда-нибудь Гермиона примет приглашение моей мамы.

***

За несколько дней до Рождества на улице было белым-бело, насколько хватало взгляду ровные домики, кажущиеся блеклыми и бесцветными, торчали из ослепительно-белого снега. Ни одного яркого пятна.

Гермиона стояла у окна.

Ее тонкая, хрупкая фигурка удивительно объединялась с окружающей обстановкой, складываясь в общую картинку.

Картинку, отложившуюся в моей памяти навсегда.

Она стояла, замотавшись в простыню, будто в снежную перину, и ее глаза — два пятна на бледном лице, окруженном пушистыми взлохмаченными волосами, — остановились чуть правее моего окна. Немного нахмурившись, она смотрела и не отводила глаз, даже не моргала.

Драко появился откуда-то сзади, из глубины комнаты. Не то чтобы я приглядывалась, но он, кажется, был обнажен, если не считать еще одну простынь, небрежно обмотанную вокруг бедер. Он медленно подошел к Гермионе и положил руки ей на плечи, устремляя взгляд вперед, почти туда же, куда смотрела и она.