Дом призрака
Шрифт:
И тут в голове Надежды снова зазвучал внутренний голос – тот самый, который был так похож на голос мужа.
«Даже не думай! – проговорил этот голос. – Вспомни, как ты перелезала с балкона на балкон на головокружительной высоте! Неужели тот случай ничему тебя не научил? Неужели ты не поняла, что давно пора остепениться, оставить свои авантюрные замашки!»
– При чем тут это? – отмахнулась Надежда от назойливого внутреннего голоса. – Это здание вообще одноэтажное, так что ни о какой высоте речи нет!
«Как будто только высота представляет для тебя опасность! Те
– Не застанет! Брюнетка уехала и вряд ли скоро вернется… у нее без меня хватает дел!
«А ее напарник? Тот человек в куртке с капюшоном? Он еще опаснее…»
– Его здесь тоже нет. Наверное, именно ему брюнетка звонила по телефону…
«А вообще-то, зачем я тебя отговариваю? – сменил вдруг тему внутренний голос. – Все равно ты сюда не сможешь войти, поскольку дверь заперта и ключей у тебя нет…»
– Ты так считаешь? – ехидно проговорила Надежда, запустила руку в карман куртки и нащупала связку ключей, которую нашла возле трупа Валентины. Она машинально сунула их в карман, когда за ней зашел капитан Семужкин…
Надежда попробовала вставить один из ключей в замочную скважину. Первый ключ не подошел, и второй не подошел, но вот третий свободно вошел в скважину. Надежда повернула его – и дверь открылась.
– Вот так-то! – сказала она, ехидно обращаясь к своему внутреннему голосу.
Он ничего не ответил – видимо, от удивления не нашел что возразить.
Зато сама Надежда на мгновение растерялась от мысли, которая пришла ей в голову.
Когда она попыталась открыть дверь, это было чистое наитие. Она вовсе не была уверена, что один из ключей подойдет. Но теперь, когда ключ подошел и дверь открылась, Надежда поняла, что это значит.
Это однозначно доказывает, что тот человек, которого она видела ночью на лестничной площадке и убийца Валентины – одно и то же лицо. Иначе как эти ключи могли оказаться возле трупа?
Но, кроме того, это значит, что он – на самом деле очень опасный. Он уже совершил одно убийство и не остановится перед вторым… так что внутренний голос не так уж не прав…
И еще: в данный момент она, Надежда Николаевна Лебедева, совершает уголовно наказуемое деяние, а именно – вламывается в чужую квартиру. Пускай это не квартира, а ветеринарная клиника, но все равно частная собственность. Так что если ее тут поймают… мало не покажется.
Надежда поежилась, но решила, что эти двое вряд ли станут обращаться в полицию.
Дверь была уже открыта, и Надежда просто не могла не войти внутрь.
И она вошла.
За дверью оказалось большое захламленное помещение, заваленное каким-то барахлом. Здесь валялись пустые картонные коробки, бутылки из-под питьевой воды, обрывки поролона. В дальнем углу комнаты были свалены грудой клетки самых разных форм и размеров – маленькие, куда едва мог поместиться хомяк, и большие, вполне подходящие для крупного животного.
И еще Надежде в нос ударил застарелый
запах – запах множества животных, которые прошли через это помещение, запах их болезней, боли и страха… Надежда поморщилась, закрыла нос и рот носовым платком, но не повернула назад.Она прошла через первую комнату и оказалась в коротком темном коридоре, куда выходило еще несколько дверей. И тут одна из этих дверей медленно приоткрылась.
Надежда охнула, попятилась… но ноги ее от страха стали ватными, и она едва не сползла на пол от страха. «Я ведь тебя предупреждал!» – прозвучал у нее в голове внутренний голос. Но она была так напугана, что ничего ему не ответила.
Дверь открылась шире, и в коридор вышла собака. Большая собака, похожая на восточно-европейскую овчарку. Надежда едва заметно перевела дыхание. Собака – это, конечно, опасно, но люди могут быть гораздо опаснее.
В коридоре было довольно темно, но глаза Надежды уже привыкли к этому скудному освещению. Собака, которая стояла перед ней, была ужасно худа, ребра у нее выпирали из боков, как пружины из старого дивана. Хотя она и вправду была похожа на овчарку, но о чистоте породы и речи не шло. Шерсть топорщилась неровными клочьями, одно ухо торчало кверху, второе уныло свисало, глаза слезились. Тем не менее она вспомнила свой собачий долг и зарычала на Надежду, продемонстрировав свои зубы – крупные и белые, из чего Надежда сделала вывод, что собака молодая, только очень запущенная и голодная.
– Не сердись на меня, – проговорила Надежда как могла ласково, – я не сделаю тебе ничего плохого. Ты здешний сторож? Давай дружить! Как тебя зовут? Рекс? Мухтар? Джульбарс?
Собака снова зарычала, причем Надежде показалось, что градус угрозы в ее голосе повысился. И еще к угрозе прибавилась несомненная обида, как будто слова Надежды чем-то задели ее.
– Ох, извини! Я, кажется, ошиблась… ты девочка, да? Тебя зовут Альма? Или Лайма?
Собака снова зарычала – но немного тише.
И тут Надежда вспомнила, что в сумке у нее лежит полкило ветчины. Она засунула руку в сумку, нашарила нужный пакет и вытащила из него аппетитный кусок.
– На, угощайся! – она кинула ветчину собаке, и кусок исчез прямо в воздухе, так что Надежда и глазом не успела моргнуть.
Собака смотрела на нее с прежним выражением голодной мольбы. У Надежды даже возникло чувство, что она только собиралась дать собаке ветчины, но не успела осуществить свое намерение.
– Мало, да? – проговорила Надежда сочувственно. – Ну, держи еще кусочек…
Второй кусок исчез в воздухе так же молниеносно и таким же непостижимым образом, как первый. Собака смотрела на Надежду с тем же умоляющим выражением.
– Ну, ты даешь! – смущенно протянула Надежда. – Тебе только в цирке выступать, с номером «исчезающая ветчина»!
Собака тяжело вздохнула и облизнулась.
Сердце не камень, и Надежда кинула ей еще один кусок. Потом еще один.
Следующий кусок собака взяла у Надежды прямо из руки и благодарно лизнула ее теплым шершавым языком. Надежда умилилась и снова полезла в сумку за ветчиной… но там уже было пусто.